Откровенно говоря, не понимаю, как Линда убедила меня на эту авантюру - провести сеанс вызова демона, который гарантированно исполнит наши самые заветные желания. Ритуал она случайно нашла между страниц какой-то старинной книги нашей библиотеки, поэтому естественно, что ее светлую голову посетило желание провести его, не проверив информацию. Впрочем, учитывая ветхость даже нашего библиотекаря, совершенно не удивилась бы наличию там книг времен Салемской охоты на ведьм. И хотя я крайне скептически относилась ко всей затее - ни ингредиенты, ни сам текст заклинания не внушали никакого доверия, но все же мною двигало любопытство - если существование вампиров оказалось правдой, то может быть и магия реальна? Если отец узнает, что мы затеваем, он несомненно выпорет меня, заставит десять раз прочитать молитву и запрет в чулане в полной темноте на ближайшую вечность. Я с трудом уговорила его отпустить меня на небольшую вечеринку к своим соседям и то он согласился только потому, что отец Линды, мистер Свенсон, неизменно сидел на одном ряду с семьей Хэмби на каждой службе. Но риск того стоил, тем более, что родители Линды собирались на какое-то скучное собрание и не собирались домой раньше полуночи, а я обещала отцу быть дома не позднее десяти вечера. Такой шанс нельзя упускать, мне было невыразимо душно в стенах родного дома и невыносимо хотелось покинуть его пределы. Конечно, я должна буду после мыть посуду всю следующую неделю, а также беспрекословно слушаться, делать уроки и готовить ужин, но в тот момент я готова была пообещать все, что угодно. Гораздо больше, чем возможный ритуал, меня интересовала возможность чуть сбросить оковы строго воспитания, тем более что Лиз, третья участница нашего ритуала, обещала принести бутылку запретного для меня вина. До этого момента я ни разу не пробовала алкоголь, даже во время причастия отец строго запрещал мне делать глоток вина, я могла лишь прикоснуться к кубку для вида.

Тщательно прячу на дне сумки одежду, одолженную чуть ранее у Эмили, которая покрутила пальцев у виска, решив что мы втроем коллективно тронулись, чтобы во время ритуала переодеться, ведь в моем гардероба и близко не было подобных вещей. Отец лично отвозил меня в магазин и я примеряла только одобренные им вещи - длинные мешковатые платья невзрачного цвета, старушечьи блузки и юбки длиной не выше лодыжек, ведь брюки это от лукавого. После сверху укладываю томик Библии и еще несколько заранее подобранных книг по школьной программе, чтобы окончательно убедить отца, что мы только позанимаемся с соседкой, раз нам обеим запрещено как либо принимать участие в праздновании Хэллоуина. Мистер Свенсон был не настолько помешанный жестокий строгий, как мой отец, Линде предоставлялось чуть больше свободы, например, она могла смотреть телевизор и иногда носить джинсы, но в одном вопросе они оба были непреклонны: Хэллоуин - праздник дьявола. После того, как вампиры на весь мир заявили о своем существовании, они словно обезумели, стали молиться гораздо чаще, в доме появилось еще больше крестов и копий Библий, которые в нашем доме теперь занимали буквально каждую горизонтальную поверхность. Хорошо, что миф про чеснок вампиры быстро опровергли, а то не сомневаюсь, мой рацион состоял исключительно бы из него. Фыркнув, придирчиво осматриваю сумку, убеждаясь, что ничего противозаконного в ее содержимом обнаружить нельзя. Машу рукой отцу, читающему газету около торшера перед телевизором, обнимаю сестру и коротко целуя мать в щеку, спеша покинуть стены родного дома, пока он не передумал или не стал в очередной раз допрашивать меня.

К счастью, Свенсоны жили по соседству, хотя пока солнце не село, мне ничего не угрожает. Стучу в дверь и пока мне не открыли, беру из миски на крыльце горсть сладостей, которую быстро прячу в карман сумки. Сладкое в моем доме тоже было практически под тотальным запретом, лишь на Рождество отец разрешал нам выбирать себе по паре конфет. Я уже знаю, какое желание загадаю демону, так жить дальше просто невозможно. По большей части меня держит в стенах дома только младшая сестра, потому что я точно знаю, что отец переключит на нее весь свой гнев и безумие, а этого я для Эйдан не хочу. Наконец, заговорщически улыбающаяся Линда открывает дверь и резким движением втягивает меня внутрь своей уютной гостиной. По глазам вижу, что ей просто не терпится приступить. Переглядываясь и хихикая, мы поднимаемся в ее комнату, где нас уже ждет Лиз, перед которой стоит уже початая бутылка вина. Плюхаюсь на кровать Линды, переглядываясь с подругами, после начиная доставать из сумки не только свою одежду, но и пару свечей, кусок мела из кабинета математики, перья и несколько листьев растения, чье название на латыни я в жизни не воспроизведу. Кажется, это был боярышник. Или можжевельник. Я не вникала, но достать его, учитывая почти тотальный контроль со стороны отца было нереально сложно. Благо, у меня очень доверчивая сестра.

Как только все ингредиенты для ритуала оказываются на кровати, Линда развивает бурную деятельность, отправив меня переодеваться, всучив в руки Лиз кусок мела и велев той рисовать круг и пентаграмму, а сама в то время делает какие-то куколки из веточек и перьев, перематывая их грубой бечевкой. Схватив одежду в охапку, скрываюсь в ванной, решив заодно и расчесаться, ведь вид косы на голове уже просто доводит до тошноты. Распускаю волосы и взбиваю их руками, для эффекта пшикнув лаком Свенсон. После чего уже начинаю раздеваться, с неким сомнением смотря на одолженную одежду. Платье кажется мне просто неприлично коротким, а ведь доходит мне до колен, и слишком обтягивающим и открытым, но на самом деле, лишь чуть теснее обхватывает грудь, чем я привыкла. Я не узнаю себя в отражении, это не я. Возвращаюсь в комнату, где все уже готово, и усаживаюсь на указанное мне место, в руки мне передают листок с тестом, в то время как Линда приглушает свет. Но света свечей достаточно, чтобы прочитать написанное на бумаге.

Торжественно усевшись во главе пентаграммы, Линда делает глубокий вдох, после чего начинает, уверенным голосом читая вводную часть, где обращается к темным силам и выражает наше стремление им угодить. Чувствую мурашки вдоль позвоночника, но скорее от сквозняка и общей атмосферы, чем от страха, что нас действительно кто-то услышит.

Etis atis animatis, - загробным голосом произносит Линда, и мне в какой-то момент кажется, что черты ее лица как-то меняются. На первом этаже раздается резкий звук - захлопнулась форточка, но мы не отвлекаемся и продолжаем.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - мы заранее выучили произношение заклинания, чтобы не возникало заминок во время ритуала. Лиз наливает кровь из небольшой бутылочки в высокий кубок, который она неизвестно, где смогла достать.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - мы повторяем заклинание, и к крови в кубке добавляется вино, наполняя его до краев. Мои внутренности сводит в предвкушении.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - передавая кубок по кругу, произносим мы каждая по очереди, прежде чем сделать большой глоток. В тексте ритуала было написано, что мы должны были почувствовать присутствие демона, но вместо этого в душе лишь разочарование. Ничего не произошло - свечи продолжают гореть, двери и ставни на окнах не хлопают в безумии, ровным счетом ничего. Мы проводим в тишине еще минут пятнадцать, за это время успев допить полностью содержимое кубка и бутылки вина. После этого мы скомкано прощаемся, чувствуя некоторую неловкость, и я быстро переодеваюсь обратно в свои вещи и практически убегаю из дома подруги, спиной чувствуя чей-то прожигающий взгляд. Так ли нам не удался ритуал? Стараюсь сильно не задумываться, спеша домой, под защиту своей комнаты, но чувство, что меня преследуют не отпускает даже, когда я оказываюсь в своей постели.

Вы знаете, что такое акклиматизация? Знакомое слово неправда ли? Особенно когда вы много путешествовали, или путешествуете. Привыкание организма к новым внешним условиям, ведь еще пару дней назад ты была еще в космическом пространстве. Во вселенной с летающими космическими кораблями, где есть такая штука как космический туризм, где строят огромные станции способные уничтожать целые планеты. А теперь ты в жарком тропическом материке, где магия это как дышать воздухом, всем заправляют боги, свободно летают драконы. Тут главное, чтобы фотоаппарат не сломался. Тогда для Амелии это было настоящая катастрофа. И она все уши вынесла Билли и Альфе -6 чтобы его таки починили и как можно скорее. И все же возвращаясь к нашей теме – акклиматизация. Это мероприятие крайне непростое, и путешествуя между мирами главное сохранить в своей голове свой общий главный мир, откуда ты родом. А ведь знаете это выйдет весьма забавным, когда ты потеряешь во время задания, а за это платят весьма мало, спасибо конечно, что есть компенсация в виде путешествуя между мирами и пользования благами этих миров и Ден-О лайнера созданного Билли и Альфой. Амелия никогда не забывала и не забывает про это. Даже когда после такого большого количества путешествий, когда ты столько многого повидала. Все равно для тебя твой родной мир остается самым главным. Но нельзя сказать, что для девушки это было чем-то с родни плохим, к примеру в этом задании, Амелия весьма обрадовалась. Оказаться в здании парижской оперы. Где играют Венецианского Купца, о какая же прелесть, и когда у тебя есть время в Вип-Ложе, девушка от этого радостно захлопала в ладоши, попутно поправляя сумочку с вечерним платьем. Можно вдоволь отдаться представлению на сцене. Если бы, конечно, не исполнение работы. В этой очередной вселенной, девушка так до конца не понимала, кто же здесь главное лицо, но было весьма любопытно увидеть мужчину со штрих-кодом на затылке, который что-то вынул из кармана куртки, которую попросил у гардеробщика, а потом от нее отказался, а пока она отвлекалась исчез с поля зрения. Красный Ретро Рейнджер хотела как можно скорее вычислить монстра, что сбежал сюда с украденным кристаллом, а он был гуманоидным хамелеоном, что умеет мимикрировать под людей или же окружающее пространство. Поэтому тот суровый белый лысый мужчина привлек ее внимание, поведение его было необычным и выделялось, и он также быстро исчез. Что ж, придется Рейнолдс проявить немного неуважения к законам и проникнуть в подсобку, желательно добраться до купола театра и оттуда с помощью встроенного в морфер сканера найти монстра. А там кстати заодно пробраться к главному актеру и взять у него интервью, автограф и совместную фотографию. Но что-то подсказывало, что пойдет совсем не по плану. И в отличие от ее напарников по команде ее задание только выглядело на бумаге простым и легким, ага, а потом еще стирай память людям, что они тут не увидят скачущую девушку в металлических красных доспехах с мечом и молотом заряженной космической-магической энергией.

Аро едва ли мог себе представить, как бы он смотрел в глаза Карлайла, если бы гениально самоубийственный план его сына удался на славу. Эдварда бы в этом случае приговорили к смертной казни, у них бы просто не было иного выбора. У Аро бы его не было. По счастливому стечению обстоятельств, ему не пришлось в очередной раз принимать тяжелое решение и ломать снова тлеющие в нем остатки человечности. Он боится, что если окончательно перестанет хотя бы отдаленно и в глубине души походить чем-то на смертных, то больше не сумеет наслаждаться ничем в этой жизни. Краски полотен великих мастеров потускнеют. Чарующие звуки талантливых композиторов перестанут завораживать. Чтение книг больше не будет рождать в голове множество мыслей. И кто же избавил его от необходимости облачаться в плащ жесткого и бескомпромиссного судьи и плача? Смертная молодая девушка! Сколь это иронично – жертва спасает своего убийцу.

Впрочем, радость была этим и омрачена. Юная героиня этого дня знает о существовании вампиров. А Эдвард Каллен пусть и не успел нарушить закона, но всё же – он пытался. Едва ли после подобной выходки следует всего лишь пригрозить пальцем и попросить так больше не шалить. Таким образом, ситуация хоть и не стала катастрофической, она по-прежнему была весьма… щекотливой. С этим необходимо было что-то делать.

Сначала в огромной светлой зале появляется та смертная девушка. Белла. Аро не может скрыть удивления – ей надобно дрожать от ужаса, следуя за дорогой Джейн, а она рассматривает интерьер, едва не раскрывая рта! Что ж. Аро примет это как комплимент их – в основном, его и Кая – чувству стиля. Бессмертие бессмертием, но в грязных бараках Аро уже успел пожить в своей человеческой жизни; этого вполне достаточно. Остаток вечности он совершенно точно намерен провести в красоте, богатстве и уюте. Визуальном уюте, конечно же, поскольку для вампиров физический аспект понятия «уют» весьма специфичен ввиду их биологии.

Сразу следом за юным дарованием идут Элис и Эдвард Каллены. Завершают конвой Феликс и Алек. Лицо первого выражает явное разочарование. Наверняка, он надеялся на жестокую и быструю расправу, а не на слушание дела о попытке самоубийства. Алек же выглядят ничуть не заинтересованным в происходящем. Очень зря. Ситуация из ряда вон, ему бы стоит обратить на это толику своего, разумеется, крайне бесценного внимания.

— Какая храбрая юная леди, — нараспев, негромко и мелодично, мурлычет Аро, мягко разводя руками в воздухе, — настолько храбрая, что не побоялась прийти сюда. Спасая… кого? Такого как мы! – восхищенно продолжает он, после чего широко улыбается. Само дружелюбие. Изображать гостеприимство намного легче, когда действительно заинтересован в знакомстве. Белла, разумеется, натура безумно любопытная – в мыслях Эдварда было достаточно информации, чтобы Аро сделал все, или почти все, нужные выводы. В этом смысле его телепатические способности более обширные. Да, ему, в отличие от Эдварда, нужно прикасаться, чтобы скользнуть в сознание и прочитать тайны и желания, но зато он читает их все без исключения вплоть до текущего момента, а не сиюминутные помыслы.

И их смертная гостья, словно собираясь подписаться под каждой мыслью, прочитанной в сознании Эдварда, делает шаг вперед. Аро изумленно ахает и, поднимая руки, почти беззвучно хлопает ладонями.

— Ну разве не изумительно! — с восторгом выдыхает вампир, оборачиваясь на своих братьев. Маркус выглядит апатичным. Он здесь только физически, как и всегда. Кайус выглядит скучающим. Он приподнимает взгляд на старшего брата и будто говорит ему: «Давай ты поскорее закончишь твой спектакль, Аро, и мы их просто прикончим?».

Невольно хмурясь, Аро отворачивается и начинает медленно, с завораживающей грациозностью, скользить по ступенькам вниз. Он словно и не идет вовсе, а бесшумно плывет прямо по воздуху, плавно и неторопливо.

— Я не могла допустить, чтобы Эдвард умер из-за меня, — негромко, но твердо, отвечает Белла.

— Безусловно! Потеря молодого вампира столь выдающихся способностей стала бы для нас всех огромной утратой! — согласно кивает Аро, скорбно приподнимая брови. В этом ни граммы лжи – он и впрямь сожалел бы. И не только из практических соображений.

— Я могу узнать тебя лучше, чем ты сама знаешь себя. Если ты позволишь мне, — игнорируя протестующее рычание Эдварда и тихий фырк Джейн, Аро в умоляющем жесте протягивает Белле свою раскрытую ладонь. Безусловно, не так, чтобы у неё действительно был выбор в текущих условиях, однако Аро предпочитает все же спрашивать вслух о подобных вещах. Он понимает, что таким образом утешает свою совесть – крайне невежливо вторгаться в чужой разум без разрешения. Или, хотя бы, не озвучив сначала свои намерения.

— Было бы неплохо узнать себя, но я не думаю, что у вас получится, — Белла фыркает. Джейн шипит. Аро делает едва заметный жест, просто слегка качает головой в направлении дорогой дочери, и та тут же послушно смолкает. Вероятно, она оскорбилась дерзостью Беллы.

Тонкая, хрупкая рука смертной девушки ложится в гранитно-твердую ладонь Аро и… ничего. Вампир недоумевающе приподнимает брови. Он накрывает пальцы Беллы ладонью второй руки, словно бы это могло помочь, но снова – ничего. Тишина. Абсолютная. Лишь стук её смертного сердца. Неровный, слегка торопливый, но слишком спокойный для человека в такой ситуации. Окажись, наверное, кто-то другой на её месте и все окружающие вампиры могли бы оглохнуть от грохота в смертной груди.

Недоумение Аро сменяется сначала разочарованием, а затем восторгом и, наконец, на его лице отражается жаркое любопытство.

— О, невероятно! Ты и впрямь необыкновенна! — с придыханием произносит он и почти смеется. — Ах, это так… будоражит! — пальцы Аро ласково скользят по кисти смертной гостьи. — Неудивительно, что Эдвард в тебя так безрассудно влюблен. Слышать все мысли вокруг, должно быть, крайне утомительно. И раздражающе, — пожимает плечами Аро, — для него ты завораживающая тайна... равно как и для меня.

Он точно знает, что она станет поразительной по силе вампиршей. Не знает, как именно себя проявит этот её… талант, но раз он уже сейчас столь силен… Аро хочет её себе. Она нужна Вольтури. Зная о способностях Эдварда, он старается контролировать свои мысли, прятать их за беззаботными воспоминаниями о первой совместной охоте с Джейн и Алеком, но яркая вспышка «она нам нужна» всё затмевает. Эдвард почти рычит, но Аро не обращает на его поведение никакого внимания. Рядом с Беллой юный Каллен интересен так же, как рисунки детей на асфальте рядом с картинами Репина.

— Но мне любопытно… действует ли твоя… защита на иные наши таланты? Скажем, на дар Джейн?

Это было лишним, пожалуй. Эдвард взрывается ревом и срывается с места. Похвальная храбрость, непохвальная глупость – Феликс почти сразу делает подсечку, вынуждая его упасть на колени, а Джейн без труда укладывает молодого вампира на лопатки. Аро знает, как это больно. Однажды он попросил дочь проделать с ним этот фокус. Тогда ему стало очевидно, что и от иллюзорной боли тоже вполне можно сойти с ума с течением времени. И, может быть, от такой боли безумие наступает куда быстрее, чем от реальной.

Аро безразлично смотрит на Эдварда, позволяя Джейн продолжать пытку, но украдкой наблюдает за Беллой. В какой момент смертная девушка испугается и попросит прекратить? Но проходит с десяток секунд или чуть больше, а дорогая гостья стоически хранит молчание.

— Достаточно, Джейн, — тихо произносит Аро с едва различимым обожанием в голосе и делает короткий жест рукой, — мы же не хотим, чтобы Эдвард повредился рассудком?

— Разве? — с легкой жестокой улыбкой спрашивает она, отрывая пристальный взгляд от Эдварда и теперь смотрит на Аро.

— Да, — вампир опускает руки и складывает их перед собой в замок, — Карлайл был мне весьма близким другом, я бы не хотел его огорчать… итак, Белла, — Аро возвращает ей всё своё внимание; он, разумеется, помимо смертной гостьи заинтересован так же и в Элис Каллен, но пока что сосредоточен лишь на Белле.

— Ты позволишь? Само собой, это не продлится так долго. Джейн лишь попробует, получится ли.

[indent]Откровенно говоря, Нью-Йорк я так и не смогла искренне полюбить. Слишком шумный, слишком грязный, слишком многолюдный. Слишком слишком даже для той, что привыкла к масштабным пирам асгардийцев, которым было незнакомо слово "мера" в принципе. Но тем не менее, меня с этим городом связывало многое. В том числе поражение Локи, которое открыло портал для таких, как я. Читаури пробили брешь между мирами, через которую в Мидгард сбежали многие. Изначально я не планировала покидать родной мир, но пришлось импровизировать, потому что изменения в магическом фоне почувствовали все, способные на это. И те, кто помнил Хелу, тоже. Она вернётся, я точно знаю. И несмотря на всю мою ненависть к первой дочери Одина, это не моя битва. Мне её не победить. Даже Тору не победить. Но и вмешиваться, зная исход, я не имею права. Мир найдёт способ излечить сам себя. Даже если земля Асгарда погибнет, его люди будут жить дальше. Надеюсь, Тор вовремя поймёт это. Именно на его плечи возложена миссия пронести сквозь века нашу культуру, не дать ей погибнуть на самом деле. Потому что нас с Локи рядом не будет. По разным причинам. Не уверена даже, что трикстер заглядывал так далеко, как я. Возможно, он не знает, какое будущее ему уготовано. Или, наоборот, всё знает, и всеми силами пытается избежать подобного исхода для себя. Не могу его винить, но надеюсь, что Лафейсон помнит про свою давнюю подругу, которая всегда-всегда была на его стороне. И не готова терять своего товарища по шалостям.

[indent]Фригга помогла мне развить дар предвидения, дарованный от рождения, но он лишь сводит меня с ума. Я никогда не хотела знать своё будущее, поэтому пыталась подавить свой дар, игнорировала посылаемые мне видения, сопротивляясь урокам всематери. Я хотела бы погибнуть рядом с теми, кого считала сёстрами, рядом с другими валькириями. Я ведь даже не смогла вовремя предупредить их, попытаться их как-то спасти, потому что не умела контролировать свой дар, не увидела вовремя нападение той, которую небезосновательно всегда боялись. Возненавидеть приёмную мать я так и не смогла, ведь она действительно пыталась переломить моё собственное упрямство. Жаль, что многие преподанные ей уроки я поняла лишь спустя время. Но теперь я буду готова. Я знаю, как умрёт старшая сестра Тора. И знаю когда. А я буду жить. Обязательно потанцую над её могилой. Но пока рано. А выжидать я давно научилась. Моя месть будет сладка, потому что нет ничего приятнее смотреть, как падёт твой злейший враг.

[indent]Я вернулась в Нью-Йорк в тот год, когда бывшую башню Старка полностью перестроили. Теперь над городом горит гордое "Мстители", а я лишь презрительно морщусь каждый раз, когда высотка попадает в моё поле зрения. Мне приходится пару раз сморгнуть, чтобы сосредоточиться на картинке настоящего мира, отгоняя видения возможного будущего. Я ещё не совсем понимаю, в каком именно варианте нахожусь, но все силы вкладываю в то, которое в итоге будет выгодно именно мне. В запасе у меня ещё несколько лет, поэтому позволяю себе расслабиться. Свою ошибку я осознаю лишь тогда, когда широкая, даже несколько пугающая, улыбка появляется посреди моего пентхауса, который я успела облюбовать и уже обжиться в нём. Чешир всегда был таким бесцеремонным. Недовольно скрещиваю руки на груди, ожидая, когда Кот полностью появится передо мной в своем человеческом обличии. Цокаю языком, когда в очередной раз исчезает ослепительно белый оскал острых зубов. Выпендрёжник.

[indent]- Через минуту я возведу защитный купол вокруг своей квартиры, - громко фыркаю, поднимая руку и скрещивая пальцы, - И тебе повезёт, если тебя не разрубит пополам, - прищуриваясь, поворачиваюсь вокруг своей оси, пытаясь отследить мерцание, которое всегда сопровождало Чеширского перед его эпическим появлением. К счастью или к сожалению, я слишком хорошо его успела узнать за столетия нашей истории. Какое-то тёплое чувство поднимается в моей груди от осознания того, что он сам решил навестить меня. Скучает. Улыбаюсь, экранируя свои эмоции, полностью закрываясь от него. Наша игра никогда не надоест нам обоим.

[indent]- Раз, - на моих губах широкая ухмылка, которая должна его выбесить окончательно.

[indent]- Два, - скрещиваю пальцы сильнее, прикусывая нижнюю губу.

[indent]- Три, - громко щёлкаю пальцами, прекрасно осознавая, что он, оставаясь невидимым, притаился где-то рядом. Поиграем?

Голова раскалывалась от малейшего движения, вынуждая Ванду морщится и кусать губы, чтобы попытаться сдержать болезненный стон. События последних нескольких дней казались расплывчатыми, словно она переживала сильнейшее похмелье, но отношения ведьмы с алкоголем всегда были натянутыми, максимум который она могла себе позволить это бутылку пива за просмотром сериала или бокал вина за ужином, но ничего крепче и уж тем более не в больших количествах. Никогда не позволяла себе напиваться до беспамятства, но не раз была свидетелем последствий бурных ночей у других, а также невольно улавливала отголоски их эмоций. Шевелиться не хотелось совершенно, но непонятные звуки, долетавшие до ее слуха, заставляли внутренне напрячься и приготовиться к обороне. Мало ли, кто и чем ее накачал и где она теперь находится.

Сознание, вместе с остальными органами чувств медленно возвращались к ведьме, вот только воспоминания отказывались проясняться, как бы она не старалась. На данный момент, ей требовалось узнать как можно больше об обстановке вокруг, не привлекая пока к себе лишнего внимания. Осторожно пошевелив руками и ногами, Ванда с радостью осознает, что ее конечности не связаны и полностью свободны. Либо ее похититель очень глуп, либо... данное открытие не сулило для девушки ничего хорошего. Прибегать же к способностям, когда ее голова так раскалывается, Леншерр не рискнула бы, но тем не менее, она чувствовала свою магию внутри. Вот только какое-то нехорошее чувство свербило в груди. Что-то было не так. Совершенно неправильно. Обычно, ведьма очень хорошо осознает, где или даже когда находится, но сейчас ее внутренний радар выдавал лишь помехи, которые бывают, если у телевизора сбита антенна. Картинка перед ней кажется смазанной, размытой, словно мозаичной.

С опаской, напрягшись всем телом, Ванда приоткрывает глаза, чтобы осмотреться, но тут же зажмуривается от яркого света, бьющего через не зашторенное окно. Судя по высоко стоящему солнцу, на часах около полудня, что было совсем нетипично для ведьмы, привыкшей спать от силы несколько часов и просыпающейся всегда раньше всех на базе. Медленно, стараясь не делать резких движений, она присела на постели, пару раз моргая, чтобы глаза привыкли к слишком ослепительному освещению. Комната, достаточно просторная, но определенно уступающая той комнате, которую близнецы занимали в башне Старка. Раза так в три уступающая, но тем не менее, достаточно уютная и вселяющая в душу ощущение дома, чего-то родного и давно забытого. Непроизвольно, Леншерр хмурится, но сосредоточиться не получается из-за нарастающего гула в ушах. Прикрывая снова глаза, ведьма откидывается на изголовье кровати, медленно потирая виски двумя пальцами, как всегда делал Пьетро, помогая ей восстановить контроль. Мысль о брате заставляет ведьму резко соскочить с кровати, поморщившись от очередной вспышки боли и хватаясь за стену для равновесия. И в тот момент, когда пелена перед глазами спадает и она решает провести небольшую разведку, дверь в комнату резко распахивается и ударяется о стену, а после мимо нее проносится серебряный вихрь, моментально бросающий волосы ей в лицо.

- Вставайвставайвставайвсюжизньпроспишьсколькоможномнескучно, - привычная торопливая речь близнеца как обычно сливается в единое, трудное к пониманию слово, но у ведьмы большой опыт общения со спидстером.

Сердце радостно сбивается с ритма. С ней все в порядке, ее никто не похищал, возможно, она просто перегрузила себя тренировками со Стрэнджем в последние дни, поэтому и оказалась такой истощенной этим утром. На губах против воли появляется улыбка, и Ванда уже готова со смехом окликнуть брата или же отправить ему под ноги небольшой сгусток энергии, чтобы поубавить спеси, как он сам останавливается, а глаза Ванды расширяются в немом ужасе. Перед ней не ее брат. Парня перед собой она совершенно не знает. Они примерно одного роста, тогда как ее Пьетро вымахал на целую головы выше своей сестры; его волосы отливают серебром, а не частично седые, как у Ртути, да и гораздо длиннее привычной стрижки брата; не говоря уже о том, что ее отражение предпочитал совершенно иной стиль в одежде. Этого человека Ванда совершенно не знает, поэтому автоматически принимает боевую стойку, приподнимая руки, но не выпуская алый туман. Пока.

- Эй, Вандс, ну ты чего? - парень откровенно опешил, чуть отступая от нее назад, поднимая руки в сдающемся жесте, стараясь выглядеть при этом максимально невинно, приподнимая брови и осторожно улыбаясь, - нуподумаешьясъелтвоилюбимыепирожныенотыжезнаешьуменябыстрыйметаболизммненадомногоесть, - быстро-быстро говорит спидстер, заставляя Ванду нахмуриться в непонимании. Он ведет себя, как будто они близко знакомы, как будто... он ее брат. Но этого не может быть. Ведьма встряхивает головой, совершенно теряясь и не понимая, что происходит. Пытается мысленно добраться до брата, до Стрэнджа, до профессора Икс, да даже до отца, но натыкается лишь на глухую стену.

Кто бы это не сделал, он за это заплатит.

А потом происходит что-то совершенно необъяснимое. В комнату, с широкой улыбкой и расслабленным выражением лица заходит Лорна, которая задорно смеется, услышав последние слова незнакомца. А Ванда делает единственное, на что хватает сил. Бросается к сестре и крепко ее обнимает, утыкаясь в ее плечо и расслабленно облегченно выдыхая. Слава богам, она не одна наедине с этим безумием.

- Лорна! - она отстраняется, обнимая лицо младшей ладонями, не в силах поверить в свою удачу, - Что здесь происходит? - в ее голосе проскальзывают властные металлические нотки их общего отца, но контролировать себя у Ванды больше не получается. Ей нужны ответы и немедленно. Если это какой-то глупый розыгрыш, она убьет всех участников, начиная с Пьетро, ведь наверняка это его идея. Кто еще мог додуматься до такого?

сколько бы хугин не смотрел, руки не становились крыльями, перья не проклевывались из под кожи и лапы не появлялясь. все это кажется какой-то злой шуткой. только чьей? неужто самого одина? ворон не хочет в это верить. всеотец не мог так поступить. он думает, может это очередные проделки локи? кто еще способен на такое? мидгард и человеческое тело, изощреннее пытки и придумать нельзя. отрезать от остальных восьми миров, лишить возможности летать и поместить в место, где все давно потеряли веру в богов и магию.
в голове что-то щелкает.  может быть это начало рагнарёка? ведь вёльва ничего не говорила о том, что будет, перед тем как фенриру удастся освободиться. кого как не верных спутников всеотца стоило убрать с дороги, чтобы не смогли вовремя предупредить, рассказать, что тот самый день настал, до того пока станет слишком поздно. это кажется логичным и даже возможно хоть что-то объясняет, но не делает легче, наоборот, на сердце становится только горестнее.
хугину хочется содрать с себя человеческую кожу, разломать ребра и вновь вспорхнуть вороном, вылетев в окно из этой клетки плоти. только ничего из этого не выходит, он упрямо скребет короткими ногтями от шеи к груди, но кроме новой боли это ничего не дает. хугин нервно и даже немного зло выдергивает из своего тела иголки и отбрасывает в сторону опутывающие его тело словно змеи провода, опускает ноги с больничной койки и неуверенно встает, тут же едва не падая лицом вниз, удерживать баланс и координацию в таком большом теле оказывается куда сложнее, чем кажется. сначала он держится за койку, потом за стены, медленно, но уверенно двигаясь к выходу из палаты. он застывает у самой двери, смотрит на отражение в стекле, пытаясь узнать в этом новом теле хотя бы немного прежнего себя. только нет никакого сходства. и как он в таком виде покажется мунину.
мунин. при всей любви и преданности одину, единственное, что двигало сейчас хугина это мунин. хугин не знал где он, все ли он еще ворон или так же заточен в теле какого-то мидгарда, жив ли он. хотя о последнем ворон не собирался думать. он был уверен, что если бы мунин погиб, он бы это почувствовал, не мог не почувствовать. и все же он беспокоился, не смотря на то, что мунин давно перестал быть тем маленьким полуголым птенчиком, которого когда-то за пазухой принес в асгард один.
хугин помнит тот день как будто он был вчера. он помнит как всеотец, подошел к нему и сказал: «смотри, хугин, теперь ты не будешь один. теперь у тебя будет компаньон. береги его». хугин тогда посмотрел на одина, и сделав два уверенных шага, клацая острыми коготками по обеденному столу, заглянул в ладони всеотца, где спокойно спал еще не оперившийся птенец. и хугин берег его как просил один, защищал от гери и фреки, что пытались засунуть свои любопытные носы в гнездо, тягал тех  за уши и хвосты, и чуть не выклевал им глаза, когда они однажды хотели поиграть мунином вместо мяча. хугин выпячивал грудь и широко раскидывал крылья, вставая между мунином и каждым кто хотел его обидеть. даже когда мунин вырос, окреп и уже не нуждался ни в чьей опеке, хугин не перестал оберегать его. не потому что об этом его когда-то попросил всеотец. хугин полюбил мунина. давно полюбил. так давно что на тот момент в мидгарде выросли еще не все горы. и сейчас хугину нужно найти мунина или хотя бы самому подать весточку что он в порядке, хоть и не совсем в целости и сохранности, не совсем тот, кем был.
в коридоре был приглушен свет, и тишину нарушала лишь тихая легкая непринужденная музыка, доносившаяся откуда-то из-за угла. туда-то ворон и направился, в надежде найти выход, но был перехвачен мидгардскими знахарями.
– сэр, постойте, вам нельзя, постойте…–  выбежав из-за стойки ресепшна, дежурная медсестра попыталась преградить путь хугину.
– вы не понимаете, мне нужно найти, моего… –  только вот хугин теряется, не зная как правильно объяснить, кого ему нужно найти. семью, друга, любовника, напарника, спутника. ему нужно найти свое все. ведь мунин для него все. - …мунина.
–  что? нет, это вы не понимаете, вам нужен постельный режим, вы еще слишком слабы… – последнее, что отчетливо слышит хугин, перед тем как слова девушки начинают растягиваться и превращаться в какофонию звуков. он не заметил как его укололи, и понял это только когда глаза начали вновь закрываться.
утро настигает хугина внезапно, он распахивает глаза от внезапно появившегося яркого слепящего источника света.
– так-так проснулись. – он видит перед собой лекаря, что приходил вчера, когда он только пришел в себя. – говорят вы ночью, пытались совершить побег, искали кого-то, значит что-то вспомнили? как ваше имя? – от её  голоса и быстроты речи у хугина вновь начинает болеть голова и все же он отвечает. – хугин. – о, чудесно-чудесно, красивое  имя, где-то кажется я его слышала, ну да неважно, может быть и фамилию помните? – хугин. – нет, фамилию…в прочем не беспокойтесь. – хугин. –  он произносит свое имя снова и снова, словно сам себя пытается убедить, что он это все еще он. – знаете, там полиция хочет побеседовать с вами, но пожалуй, я сама поговорю с ними, отдыхайте.
характер его повреждений не насильственный. в его крови мы ничего не нашли, признаться я вообще никогда не видела таких прекрасных анализов. если хотите знать мое мнение, опираясь на его травмы и не вдаваясь в подробности и обстоятельства, я бы сказала что он упал с высоты. только мы ведь и сами прекрасно понимаем, что там где его нашли неоткуда было падать. это, конечно, выглядит странным, но я не думаю что он какой-то преступник. не мне указывать вам как работать, но думаю, мы должны помочь ему. он потерян, дезориентирован и возможно немного повредился рассудком, но его раны скоро затянутся и мы не сможем держать его тут вечно.
проходит много времени. трава сначала зеленеет, а затем начинает увядать, рябина растущая рядом с камнем, который всегда был их местом встречи, маяком, островком безопасности, сначала зацветает, а затем покрывается красными бусинами ягод, и медленно сбрасывает листья. землю покрывает иней, припорашивает первый снег, но мунин так и не появляется, пока хугин его верно ждет.

[indent]тихие ноты лиры всегда поддерживают ветви этого дерева. словно удобрение и чистая вода, они витают меж листьями, оседая в них бирюзой и храня старые легенды. говорят, здесь героиня модштадта приняла последний дар богов этого мира. говорят, это символ, выражающий стойкость и непоколебимость духа. героиня мондштадта же, опуская крыльями руки, вряд ли чувствует сейчас хоть что-то подобное. лишь окидывает взглядом руины старого постамента, на остатках развалинах колонны которого сидит бард, преданный своей лире, прежде чем подойти.

[indent]— заражение не останавливается, – кратко произносит она, ведь оба знают, о чем речь. с неделю назад пара искателей приключений посетила хребет, как обычно считая, что готовы к этому походу. услышав в глуши невнятный вой, в них конечно же пробудилось лишь любопытство, но никак не беспокойство, но вечером того же дня они пришли в себя у подножия горы. в безопасности и тепле, но с загадочной историей за пазухой, что стала козырной картой того вечера за столами в доле ангелов. веннесса всегда пыталась остаться незамеченной, считая что так правильно, и бард не раз про себя усмехался, что есть в этом что-то родственное в детях мураты. но чужое беспамятство лишь усиливало интерес, моментально став легендой и новой целью нескольких храбрецов, кого ждала та же участь, вот только тем пару дней пришлось провести в храме под опекой врачевателей, а гильдия, что не могла выдержать незнания, торопливо оформила звучное на мору поручение.

[indent]— такие раны никогда не заживают полностью, – лишь ответил ей бард с улыбкой, отвлекающей от тоскующих глаз. кого угодно, но не ее. протянув руку за пояс, она достает флейту, возвращая владельцу – зачарованной в ней силы не хватило, чтобы хранитель смогла разобраться сама, как того хотела. между строк архонт читает ее беспокойство за город, что стал бессменным домом на столетия, и принимая флейту лишь кивает в ответ.
   
   
***

[indent]среди гулкого воя ветра, эхом отбивающегося о снежные скалы, тонко пробивается мелодия флейты. будто перебирая аккорды, что прозвучат лучше и смогут этот вой заглушить, но бестолку. там, где дорога обрывается деревянным мостом, там где обычно другое беззвучное сердце смотрит вниз на пригорье тем же взглядом, он сидит на краю скалы, и старая рана пятисотлетней давности тоскливо сжимает душу. лишь золотая фея, словно тоже найдя утешение в музыке, выпорхнула той навстречу из своего святилища и греет руки флейтиста нежнее огня. ветер, пусть гулкий а где-то и оглушающий, уже нашептал своему брату о скорых гостях, а потому он просто ждет до тех пор, пока звонкий голос на поступи с удивлением его не окликает.

[indent]— это же героиня модштадта и ее помощница! неожиданно встретить вас здесь, – с легким смешком к приятной встрече произносит он, тут же непритворно задумавшись, – хотя, пожалуй, это самое обычное место для искателей приключений. тоже пришли узнать об этом “странном вое” из новой легенды?

[indent]конечно, когда он говорит “тоже” он не имеет в виду себя, лишь других искателей приключений, чьи поиски не увенчались успехом. конечно же, подумав, что для них это обычное место, он ничуть не задумывается о том, что это он вообще-то здесь ни к месту. обычный бард без публики в глуши гор, где из слушателей лишь эхо прошлого. конечно же, и они в эту случайность встречи вовсе не поверят, да и не нужно.

[indent]Это чувство, его невозможно с чем-то сравнить, словно земля уходит из-под ног, но ты остаешься в каком-то вакууме, и внутри все так приятно дрожит, как во время подъема на гору и резкого спуска с неё. Не зря одним из излюбленных аттракционов для детей и не только, считались горки. Это состояние полета и секундой невесомости, что-то меняет внутри. Оно длиться всего мгновение, но сейчас, когда их взгляды наконец встретились Магде показалось, что время остановилось. Ребенок внутри неё точно забил в ладоши, - это он, мой Гельмут, мой родной, мой мальчик, это все еще он, - кричала в подсознании маленькая Грейс. Ну а внешне, суровая и потрёпанная жизнью шпионка, лишь слегка улыбнулась, хоть и не на долго. Вопрос племянника повис над ней мрачной тучей и будто стыдясь саму себя она опустила глаза.

[indent]Магда не знала, что именно известно Гельмуту о ней. Когда Клаудия умерла, ведьма условилась с Юрием, что он будет молчать и никогда не расскажет о том, кем на самом деле она являлась. Блаженное неведение куда лучше правды. Ситуация с Джимми ей это наглядно продемонстрировала. В отличии от близнецов Джимми рос в благополучной полной семье, где был отец, которым можно было гордиться и любящая мать, которая всегда была рядом и умела поддержать. Отдать сына было лучшим решением в её жизни.

- В ведьме нет ничего человеческого, ни доброты, ни любви, только монстр. – Так о ней говорили за глаза. Жестоко, но такую репутацию она сама себе заслужила, так что справедливо. Она никогда не отрицала, ни одного слуха о себе, ей было достаточно того, что она знала своих демонов и не пыталась их нарядить, приукрасить или спрятать. Она Магда и это был её выбор.

- Не знаю даже, если честно, - развела она руками и слега усмехнулась, после чего мимолетно посмотрела на Гельмута, но тут же отвела взгляд в сторону. – Там в документах что-то написано, но… - К глотке подступил комок, она хотела рассказать ему правду, рассказать все, что знает о себе, но это было не просто. Когда ты больше сотни лет врешь всем, всегда и везде, открыться кому-то очень сложно. А открыться ему вообще невозможно, внутри Магды сейчас бушевал самый настоящий ядерный холокост. Сказать ему все, значит признаться в своем вранье, и с кем угодно она могла это сделать, не глядя и не испытывая вообще никаких эмоций, но Гельмут совсем другое. Она любит его, он её семья, и она очень боится его осуждений, но отвечать за поступки надо, поэтому, набрав в легкий побольше воздуха она поднялась с кресла и подошла к графину с водой. – Большую часть жизни меня называли Магда. – Начала она свой рассказ, попутно разливая воду по стаканам. – В преступном мире меня зовут ведьма. И все это вранье… Держи, - протянула она ему воду, - не отравлено, не переживай, хотела бы тебя убить, убила бы и без личного присутствия. – Присев обратно в кресло, ведьма сделала пару глотков, она все пыталась набраться смелости, решимости, чтобы выдать все и сразу, но это было так мучительно больно, что не представлялось возможным, поэтому она решила еще немного повременить. – Я никогда не хотела, чтобы ты знал меня такую. Магда никогда не была твоей тетей, мы ведь даже не родственники. Но… Клаудия была. – И теперь она наконец смогла смотреть прямо ему в глаза, возможно потому, что вместо горькой правды, могла смело озвучить сладкую… Тоже правду, вот только поверит ли он ей не знала. – Да, - закивала она головой, - мне приходилось врать всем вокруг, я лгала всем, кого любила и, в частности, тебе. Говорить сейчас, что это было ради вашего же блага бессмысленно, ты можешь злиться, обижаться, пытаться даже меня убить, хотя сразу скажу это не просто, - усмехнулась она. – Но я пришла, чтобы помочь, потому что все еще помню какого это было, быть Клаудией. Хочешь ты того или нет, но я любила, люблю и буду тебя любить, даже если весь мир будет против тебя. Мне все равно, что у нас разная кровь. Ты мой племянник, моя семья и я не позволю тебе гнить в тюрьме. – Магда никогда не была мастером громких речей, поэтому попыталась немного отойти от такого большого количества стекла, которое могло сейчас посыпаться. – Кстати об этом. Стоило бы хорошенько тебе всыпать за твою выходку с Барнсом. Я признаю, твой план был гениальным, я бы, и сама лучше не придумала, но Баки… Он… - Ведьма все пыталась подобрать нужные слова, но она как будто вовсе разучилась строить предложения, поэтому выпалила то, что витало в голове. – Я могла быть им. – Как бы она не хотела, как бы не пыталась увиливать, сегодня, сейчас, ей это не удастся. Она ни с кем не могла быть откровенной, она никому и никогда это не раскрывала, но Гельмут, как ей казалось, должен знать всю правду. И с чего это она вообще так решила? Взвалить на бедолагу еще больше проблем, зачем это все? Внутри все тряслось, правда так и рвалась наружу. Если разбил одну вазу, все равно от матери влетит, так смысл прекращать?

- Ладно, поехали. – Тяжело выдохнула она и… - Магдалина, так назывался русский проект по разработке суперсолдат, немцы были не единственные, кто работал над разными сыворотками. Я была в первом потоке, нас было всего 16-ть, 16-ть девочек. У нас были лишь номера, мой номер был 1.14 и это было мое имя. К концу программы подготовки, я единственная осталась в живых и меня стали звать просто Магда. – Процесс запущен, её не остановить. – Знаешь, а ведь забавно получилось, я прошла всю подготовку, единственная осталась в живых и стала их самым большим разочарованием. Они кололи мне разные сыворотки 13 раз и ни разу мой геном их не принял, но я выживала. Эта процедура называлась обнулением, после каждого задания они стирали мою память и вкалывали новую разработку, как в подопытную крысу. Я узнала об этом практически сразу, по сути, меня спас твой отец, моя с ним связь. Юрий был мне братом…

[indent]На этом её речь прервалась. Нахлынули воспоминания о том самом дне. Она часто видела его во снах после. Дома рушились, как карточный домики, а затем прогремел взрыв. Она повернулась в сторону взрыва и обомлела, а дальше все было как в тумане. Магда была в таком шоке, что даже не помнила, как так быстро добралась к его дому, на месте которого теперь были завалы. Она откидывала бетонные плиты в стороны, как будто те вообще ничего не весили, а потом увидела их. И вроде бы она кричала, но не слышала себя, картинка перед глазами то и дело мутнела от наполняющих их слез… А она, обладая разными навыками, владеющая сверхспособностями, ничего не могла сделать. Да ей приходилось расставаться с любимыми, но это все было ради того, чтобы они могли жить. В тот день она лишилась части себя и теперь в её душе всегда будет черная дыра.