Офис. Место, где Корта так давно не видели, но последнее время он обитает там словно призрак этих стен, который не в силах выбраться из заточения. И сейчас - время к полуночи, никого нет за стеклянными стенами, но в одном кабинете горит свет.

Делает глоток горького, давно остывшего черного кофе, хотя обычно не пьет кофе без сливок - но сейчас ему все равно; делает затяжку электронкой - последние годы он все реже курит сигареты, которыми в любом случае не с кем делиться. Горечь и даже выраженная кислинка напитка смешиваются со сладостью никотинового пара со вкусом ягод, и этот коктейль вкусов поистине тошнотворный. Но Корт лишь медленно моргает и возвращает взгляд к бумагам. Перед глазами строчки и столбики куда-то разбегаются - а это 3 или 8?

Он поправляет настольную лампу, цокает языком, и снова пытается всмотреться. Только глаза почему-то горят и... Мокнут. Ебучая капля падает на угол прошлогоднего отчёта - магистр тут же откидывается на спинку кресла и тяжело вздыхает, стиснув челюсти до выпирающих под кожей желваков.

Пальцы сами скользят к запястью, закатывают манжет; магистр смотрит на татуировку, значащую гораздо большее, чем кажется на первый взгляд.

Проводит ногтями по жалкой единице, бледнеющей на запястье - жадно наблюдает за тем, как светло-розовые полоски на бронзовой коже проявляются, но они слишком незаметны - нет, здесь что-то не так; проводит ногтями по коже снова и снова, не чувствуя боли, задумавшись о чем-то гораздо более существенном, пока полосы вокруг татуировки не становятся ярко-алыми и местами не набухают багровые капли. Бездумным взглядом карих глаз смотрит на это пару минут, облизывает пересохшие губы и вздыхает, прижав ладонь к самостоятельно нанесенной ране; руку обжигает болью, Дэниэль шипит сквозь зубы и раскатывает рукав обратно, будто не хочет этого всего видеть, пусть и пачкает полосатую рубашку кровавыми мазками.

Есть ощущение, что магистр переделал всю работу, которая у него была - но его это не останавливает. Ему не хочется покидать главный офис, центр ордена Neon, его... ну, если не сердце - это, наверное, сгинувший демиург - то голову. Желание ощущать себя все также причастным захватывает сознание, и эон все реже отдает себе отчет в своих действиях и появляется дома. Даже Демиан уже стал волноваться, но...

Корт резко поднимается из-за стола и его слегка качает - а когда он последний раз ел? Неважно. Нужно... нужно взять из архива прошлогодние отчеты, перепроверить и проанализировать статистику развития баров на Цирконе. Точно. Это очень поможет его бизнесу.

Выходит из кабинета - везде темно, но при передвижении зажигаются слепяще-белые лампочки и Корт немного щурит покрасневшие глаза, наконец забирая коробку из архива. Он даже не смотрит что там конкретно в ней лежит - только проверяет год - и прижимает к себе пыльный картон, наплевав на чистоту своей одежды.

Возвращается в офис, ставит коробку на стол - кружка с так и недопитым кофе глухо падает с края стола, но не разбивается; темный напиток медленно заливает светло-серый ковролин его кабинета, но Дэн просто стоит и смотрит на это, а затем и медленно садится, зачем-то продолжая наблюдать за актом вандализма. Глаза цвета виски смотрят скорее сквозь происходящее.

Почему она до сих пор не вернулась ко мне?

Подпись автора

So I just danced

Кусает щеку изнутри, металлический солоноватый вкус появляется на языке, вместе с тем чувствуется и запах; тут же Корт улавливает в запахе дыма своего испарителя и нотку клубники, и ему становится совсем плохо от столь привычного сочетания, заставляющего за секунду промелькнуть сотню воспоминаний. Внезапно хочется вгрызться зубами в свое же запястье, выгрызть этот бесполезный кусок кожи с все менее заметной татуировкой, обозначающей его принадлежность богине. Сцепляет зубы сильнее, вкус крови становится отчетливее - как сложно выбросить столь разрушительные мысли из головы, и с каждым днем это дается все сложнее - и вдруг дергает головой, наконец отнимая взгляд от давно вылившегося кофе, составляющего на полу пятна из теста Роршеха; и вдруг видит перед собой главного магистра.

Дэниэль медленно моргает, словно не осознает, кто перед ним стоит - словно он накурен, словно он пьян, словно он не спал несколько суток, хоть и правдиво только последнее - тут же растерянно переводит взгляд на бумаги, сует руку в коробку, достает несколько отчетов, но будто и сам не понимает, что делает и зачем. Лишь бы руки занять. Лишь бы не смотреть на Эдгара, не видеть в его глазах того, что не хочет там увидеть.

Незаметно трясет головой, собираясь с мыслями, и придает своему лицу привычное выражение - мягкая полуулыбка, карие глаза светятся теплом и отчасти весельем, вполне натурально, вполне естественно, почти искренне. Пусть такое теперь и дается ему сложнее, но опыт не пропьешь - даже если очень, очень стараешься.

-Все отлично, - врет без зазрений совести, голос уверенный, спокойный, в нем даже не отображается та усталость, что скопилась в его теле, в его сознании, хотя ее так много, что должна бы литься через край; шатен сжимает пальцами картонную сшитую папку, приподнимает и чуть трясет, усмехаясь. -Ты же знаешь, иногда нужно все перепроверить...

Конечно, Эдгар знает. Эдгар все, блять, знает. О работе ордена. О богине. О том, кто на самом деле всегда был ее любимчиком. О том, кто на самом деле без нее жить никак не может. А еще знает, что Дэн не занимался отчетами уже много лет - его иногда и необходимый минимум выполнять приходится заставлять обманом, угрозами, торгами. Что же изменилось? На самом деле, они оба понимают. Пусть это и ненормально, но все они понимают.

Выбора нет. Приходится знать, приходится понимать; но виртуозно делать вид, что ничего не происходит - успокаивать последователей, развивать бизнес, перепроверять вот ебучие отчеты.

И эон прячет взгляд, не смотрит прямо на главного магистра, хотя не стеснялся его никогда - ни в тот момент, когда только поступил под его руководство, ни в те моменты, когда нагло отлынивал от работы, прячась "за спиной" своей богини, которая всегда была на его стороне.

Была.

Улыбается и на треснутых пересохших губах выступает капля крови. Свет предательски падает сверху так, что отчетливо подчеркивает круги под глазами и впавшие скулы; красоты эону это явно не добавляет, но, похоже, в кои-то веки он этим даже не сильно обеспокоен. Хотя бы волосы уложены идеально - возможно, даже слишком идеально. Нужно что-то контролировать в этой жизни. Что-то контролировать.

Осталось меньше года.

Снова блядская горечь на языке, блядские горячие слезы путаются в ресницах. Дэниэль шумно, не глядя, кидает папки на стол, те задевают стопку каких-то еще бумаг, те роняют стоящую печать; и нагибается за опустошенной кружкой, чтобы скрыть свое лицо и хоть чем-то заняться.

-Все в порядке, скоро пойду домой.

Ничего не в порядке. Все это знают.

Подпись автора

So I just danced

Очередное сглатывание слюны вдруг оборачивается болью - под кадыком что-то царапается и язык прилипает к небу, хочется закашляться, выплюнуть какое-то острое лезвие, а глаза жжет; эон лишь шумно вдыхает, ноздри его раздуваются, он выглядит как загнанный зверь, впадающий в безумие от своего безвыходного положения. Еще немного - и отгрызет себе лапу, что так предательски угодила в капкан. И внезапно его карие, обычно светящиеся теплом, глаза смотрят на главного магистра с темнотой, в которой кроется боль.

Ярость. Слепящая, заполняющая разум и выдавливающая все другие мысли, всю рациональность - именно такая, как любят расписывать в своих книжках писатели; она давит грудь, разрывает органы внутри, выламывает ребра наружу, и ей нужно вырваться на свободу. Во рту еще горче. Запах гнили бьет в нос. Почему?

Резкое движение - Дэниэль встает на ноги, сжимая в руке кружку, и костяшки его пальцев белеют от напряжение, и как только кружка выдерживает это давление? Впрочем, это ненадолго - движением заправского питчера эон метает кружку в одну из стеклянных стен офиса, и даже зашторенные жалюзи не спасают - прозрачные осколки с грохочущим звоном разлетаются по полу и округе, и только чудом двоих мужчин не задевает этот опасный ливень.

Корт сжимает челюсти - желваки вздуваются под кожей, все сильнее краснеют, наливаясь кровью, и его глаза - а вкус, запах крови все сильнее, но только для магистра.

-Почему ты мне это говоришь? - он не смотрит в сторону разбитого стекла, смотрит прямо в лицо дархата, и голос его поначалу обманчиво спокоен, однако... холоден. Холоден, как никогда не бывал у Корта. Такой, что по загривку должны бы побежать мурашки; такой, что от нетипичности поведения что-то сжимает желудок. В радужках глаз светятся алые искры, то ли от бешенства, то ли от бурлящей магии, однако парень лишь смаргивает слезы и уже вскрикивает: -Я знаю это лучше всех остальных! Я связан с ней больше, чем кто-либо!

Ниточки слюны натягиваются между его зубами, будто он и правда бешеный пес. Взгляд его становится все более стеклянным, а лицо бледнеет, хотя на скулах и расцветают багровые пятна. Слезы уже не путаются в ресницах, они тоненькими дорожками бегут по высоким скулам, спадают по щекам.

Замирает в напряженной позе, сжимает пальцами край столешницы, и продолжает сверлить неотрывным взглядом Эдгара. Будто ждет ответа, хотя вопроса как такового и не было. Шумно сглатывает слюну, а это все также больно, и будто приходится глотать сотню лезвий, режущих гортань. Морщится, хмурится, морщинки ложатся между бровей, намекая на истинный возраст, но эон сейчас не думает об этом.

-Не понимаешь? - с горечью, болью, отчаянием спрашивает шатен, встряхивая головой и резким движением отнимая руку от стола, рывком задирает рукав; гротескно громко отрывается и падает пуговица, но Дэниэль успешно игнорирует это, смотрит на уже зажившие царапины. Почему его регенерация не позволяет оставлять на себе следов? Не позволяет выразить свою боль? -Она сократила мой срок... - а слова звучат как приговор, и голос дрожит, хрипит и падает. Он явно об этом много, очень много думал. Сокрушался. Гнал от себя плохие мысли, но снова сдавался под их давлением.

Шатен резко мотает головой, ноги дрожат, но садиться в кресло ему не хочется - хочется, чтобы и было плохо. Они с главным магистром стоят друг напротив друга, будто это какая-то дуэль, где непонятно, как определяется победитель. Кривая улыбка искривляет смазливое лицо эона.

-Она ждет, когда я уйду. Она избавилась от меня. Только затем вернется... - с каждым словом голос все слабее, все болезненнее, и будто каждый звук все сильнее режет; магистр всхлипывает, с силой проводит рукой по лицу, а затем сжимает свое запястье с тусклой татуировкой, давит на кожу так больно, что должны появиться синяки. Обязаны. -Сократила мой срок. Она хочет, чтобы я ушел...

Снова кусает губу, снова до крови, а по лицу совсем некрасиво бегут горячие слезы, которые он уже даже не пытается сморгнуть, хоть и не понимает, почему фокус зрения так упал. Но единицу перед собой он все также видит - она будто навсегда впечаталась в его сознание.

Почему? За что так с ним? Почему она...

Это все, что он из себя представляет. Служение своей богине. Вечная преданность, вечная нездоровая любовь. О, создатели, как он ее любит, как ему больно, Фортуна - вся его жизнь. Да, у него есть возлюбленный и другие развлечения; есть красивые дома и коллекция обожаемых спортивных мотоциклов, но так ли много во всем этом смысла, если они не курят одну сигарету на двоих, будто у них нет денег на большее?

Слезы мерзко капают с угла челюсти. Какое же отвратительно ощущение... Он морщится, жмурится, ресницы впиваются в кожу.

-Ты не знаешь... ты не знаешь, как сильно я люблю ее... - теперь это просто надсадный хрип, а поток слез усиливается. Вот же дерьмо.

Но у Корта, в кои-то веки, нет сил сдерживать этот порыв. Нет сил претворяться милым и веселым. Нет сил... Может быть, потому что они здесь одни? Потому что Эдгар закрыл жалюзи, будто опустил занавес, и можно снять свой грим и прекратить претворяться? Нет... Нет, это неправда. Корт не претворяется, но иногда и ему по-настоящему плохо.

Больше ста лет.

Она должна была вернуться.

Отредактировано Дэниэль Корт (2023-07-23 16:29:09)

Подпись автора

So I just danced

Взгляд прикован к действиям главного магистра, и коробку Дэниэль видит первый раз, но его все также потряхивает от переполняющих чувств, которые чем больше он пытается сдержать, тем болезненнее скручивают мышцы и будто выворачивают суставы. Становится физически больно, но Корт продолжает смотреть. И когда перед ним на стол ложится фишка - сознание прошибают воспоминания; конечно, эон никогда бы не забыл, как впервые честно выиграл у госпожи удачи кон, как был этому бесконечно рад - чувство чистой эйфории затапливало разум, Корт был смешон в своей бесконечной радости. Но богиня, похоже, этому умилилась - как и всему идиотскому, что делал её пёс.

Он хочет сгрызть эту фишку, хочет сломать, хочет сжечь - уничтожить любое воспоминание о том, что он целиком и полностью принадлежит Фортуне; он хочет плакать, задыхаться от счастья, валяться у нее в ногах - всегда помнить о том, что он целиком и полностью принадлежит Фортуне. Чего он хочет? Магистр лишь резко отворачивается, кривя губы, чувствуя вновь усиливающийся поток слез - от этого ведь наверняка завтра отекут и веки, и щеки, и это вообще-то не очень хорошо. Эон уже не так молод, чтобы стойко переносить удары судьбы.

Зачем она сохранила? Она любит его? Она насмехается над ним? Она хочет уничтожить его? Она хочет не забывать его?

Эдгар не знает. Не знает, откуда ему знать? Не знает, что богиня не смогла сдержать своих истинных намерений при себе - выдала их любимому псу, не сумев сохранить тайну; тут же заблокировала воспоминание в его мозгу. И он не знает, и она не знает - он все вспомнил, когда ее магия "умерла" вместе с ней. То, что разрывает, уничтожает его сердце, его сознание. То, что заставляет задыхаться слезами, паническими атаками, искать утешения в объятиях Демиана, искать чужого тепла, лишь бы хоть немного забыться. Наркотики, алкоголь - помогает ли это все?

Его плечи мелко трясутся, его грудная клетка тяжело вздымается, его ребра ломаются под натиском того, что творится внутри. Почему ты ненавидишь меня, Фортуна?

Почему ты не убила меня, Фортуна?

Почему ты убиваешь меня, Фортуна?

Те её слова. Он помнит их так отчетливо, будто это было совсем недавно - ты будешь мне нужен, пока я жива; но нет, лишь бы избавиться от тебя - я умерла. Именно так это видит магистр и - блять - как же это больно. Сводит грудину, отдает в ключицы, плечи - шатен громко всхлипывает, с силой проводит ладонями по лицу, отодвинув фишку на другой край стола, ближе к Эду.

Есть то, что он никогда бы не сказал в здравом уме; но есть то, что мучает его каждую ночь, отравляя существование. Дэниэль должен быть обаятелен, приветлив, добр - это его обычное амплуа и ведь оно даже не притворное; но чем дольше отсутствует его богиня, тем больше фортунит становится темнее и грязнее. Его самого это не радует, но эти мысли - они душат, уничтожают, загрязняют, но их нельзя изгнать. Их приходится сдерживать, изо всех сил держать в себе - но однажды и они могут вырваться на свободу.

-Не из-за меня, - внезапно соглашается юноша, кивая, и звучит это как обвинение, как смертельный приговор; его смазливое лицо искажает улыбка - кривая и зловещая, а взгляд внезапно злой и колкий - почти похоже на монструозные глаза их ушедшего демиурга. -Потому что она любила меня. Больше, чем вас всех, вместе взятых. Больше, чем тебя, - внезапно из тона его сочится ненависть, будто это Эдгар, будто это весь орден виноват. Кто-то ведь должен быть виноват?

Корт винит себя. Винит всех. Почему его богиня не возвращается?! Сука, как же больно!

Ему кажется, будто с каждым словом он выплевывает комок гнили, но легче, проще от этого совсем не становится - скорее даже наоборот, словно выплюнутое в двукратном размере возникает внутри него и делает все еще более грязным, мерзким, дрянным. Это такое непривычное для эона ощущение, что он совсем не знает как с этим бороться.

-Никого никогда она не любила, как меня, - как эгоистично и самонадеянно хрипит магистр, все же не выдерживая и опускаясь - но не в кресло, а на пол, прислоняясь боком к столу; закрывает лицо руками, бубнит в свои дрожащие ладони. -Никто никогда не значил для нее больше, чем я, - продолжает так, будто это очевидная истина, и от этого ему самому еще больнее. Дэниэль не знает, зачем говорит это - будто хочет, чтобы было больно не только ему. Уверен ли он на самом деле в своих словах?

-Мне нужна Удача, - скуление, жалкое скуление, и обхватывает голову руками.

Подпись автора

So I just danced

От слез заложило грудину, дрожат и холодеют руки, все тело сковывает леденящей болью, будто Корт додумался окунуться в выглядящий мягким и пушистым большой сугроб. Теперь сбито дыхание, так сильно давит виски и затылок, что хочется взвыть. Вот незадача - он уже воет. Выдавить из себя мерзких, лживых и обидных слов больше не может.

Прикосновения тоже чувствуются словно через какой-то барьер - но шатен не сопротивляется, ничего не говорит, лишь подчиняется как кукла. Подчиняется, ха. Как всегда, как всегда... Меняется лишь кукловод. Он почти не чувствует жеста поддержки - похлопывания по спине; почти не ощущает сдавливающее объятие, но утыкается в плечо и немного затихает. Как минимум потому что плакать так не очень удобно, а голова готовится взорваться.

Его трясет так, будто нужно согреться; объятия дархата совсем не помогают - ему нужен обжигающий огонь, который дарит только их богиня... или алкоголь. Много алкоголя. Одинаково теряешь способность думать и ловишь те крупицы эндорфинов, что еще остались - чтобы потом, без градуса в крови, стало еще хуже. Еще холоднее. Именно поэтому этот цикл нельзя разрывать, нельзя останавливаться - убей себя, уничтожь себя, сотри себя в порошок, все ради мгновенного обманчивого удовольствия. И алкоголь уже не дает нужного эффекта - может быть на внутренней стороне локтя скоро и появятся синяки, но еще для этого не время. Еще немного, всего чуть-чуть...

Посмотри, Фортуна, до чего ты меня довела? Довольна?

Мелькает желание поджечь себя, чтобы стало хоть немного теплее; чтобы за жаром и болью плоти немного успокоились больные мысли, рвущие сознание на клочья. Пусть всё горит...

Слова, явно относящиеся к суициду, внезапно режут слух, и эон ощутимо вздрагивает, однако не пытаясь все же выбраться из объятий; он осекается на середине всхлипа и неестественно затихает, будто кто-то пережал ему горло. Шумно сглатывает - слюна вязкая, горькая, с трудом катится по горлу, все же больше похожая на грязь или терпкий яд - и чуть поднимает голову; его карие глаза заволочены пленкой слёз, покрасневшие, с явными дорожками капилляров впиваются взглядом в лицо главного магистра.

Он знает. Он знает, он всегда знал.

Комично расширяются глаза, приоткрывается рот - с ресниц скользит вниз и прямиком на пол слеза; Дэн выдергивает руки из захвата и внезапно обхватывает лицо главного магистра по-настоящему ледяными руками, как раз когда тот заканчивает свою речь, большую часть которой шатен пропускает. Потому что его будто оглушило, будто что-то взорвалось рядом - вероятно, осознание. Догадка всегда была, а теперь - всё так явно, прозрачно, что... как можно было этого не замечать?

-Ты...

Голос ломается, хрипит, похожий на карканье какой-нибудь птицы; Корт себя ею и ощущает - всего лишь птица со сломанным крылом, которая не может улететь и просто ждет своей смерти в жалких и бесполезных попытках выжить. Но ей этого не дано. Почему же никто не проявит милосердие и не подарит ей быструю смерть? Ведь все одно она не в силах не добыть себе пропитание, не скрыться от преследующих её хищников. Однако та самая пресловутая птица все еще хочет жить и борется на существование, а Корт... Корт.

Коротко прокашливается, чуть опустив голову, обдавая почему-то все еще горячим - будто он жив, ха - дыханием кожу Эдгара, шумно втягивает воздух, пытаясь расправить все еще сдавленную грудную клетку. Ребра ломит. 

-Ты знаешь. Ты знал, ты всегда знал, - то ли шепчет, то ли рычит, звуча пораженно и злобно; тут же трясет головой, будто озвучив вслух вдруг понял, что такого не может быть. Затем замирает. И улыбается - криво, уродливо, а его иссохшие губы лопаются. -И скрывал от всего ордена. Думал, что скрываешь от меня...

Медленно моргает. Теперь понятно, почему он так воспринял истерику Дэна. Или непонятно? Это так сложно, все так сложно, когда твое тело трясется, а в голове лишь боль, боль, боль... Но главный магистр до сих пор не знает, что Дэн тоже знает, всегда знал. Шумно сглатывает и чуть не давится воздухом, что не хочет лезть в легкие.

Его короткие ногти впиваются на мгновение в чужую кожу и тут же парень отстраняется, резко вырываясь из объятий и выглядя так, будто готов ударить дархата. Но он этого не сделает - он лучше ударит себя.

-Ей было недостаточно меня... нас всех, чтобы жить. Чтобы хотеть жить. Избавилась от нас всех, от меня... - он горько произносит, прижав ладонь ко рту и чуть глуша звуки. И все же его отчетливо слышно, и будто истерика идет на второй круг.

Подпись автора

So I just danced