Запись №1.
Когда я в очередной раз еле смог найти нужный листок с записями прошлого эксперимента, было решено вести этот журнал, чтобы сохранять в нём всю информацию по моей работе и немного домашней жизни, дабы разукрасить обстановку. И начну с исторической части.
Я вместе с моим верным ассистентом Герриуном Боруламом, который для меня за то время, сколько он заботится обо мне и помогает, стал уже отчасти как родной сын, занимаемся изучением псионики - науки о телепатических/телекинетическах силах и свойствах мозга. Данное направление открылось мне тогда, когда после провального эксперимента, я стал парализованным, но во мне открылись псионические силы, из-за чего я и принялся изучать их, так сказать, на натуре. До всех этих событий, я также изучал техномагию и кибернетику - полезные дополнения к моим нынешним исследованиям. Правда в начале моего пути, картина была не самая красочная…
(Фрагмент от лица Герриуна)
В тот день мне пришлось отпросится с работы, благо доктор разрешил - нужно было помочь моему брату с переездом, потому я и не присутствовал в лаборатории. А когда я вернулся обратно, мне сообщили ужасное - Эбенейзер попал в больницу после катастрофы с "Сердцем магии" - его экспериментом по увеличению магического потенциала. Незамедлительно прибыв на место, мне показали его лежащим в койке, подключённым к АПЖ. Врачи передали диагноз, заключавшийся в тетраплегии (полный паралич тела ), из-за ожогов ЦНС доктора и сказали, что лечение на данный момент крайне затруднительно. Эбенейзер для меня не просто начальник или коллега, с ним мы были знакомы уже долгое время - где-то 3 года или более, он любил приглашать меня к себе домой выпить чаю или сыграть в шахматы, был хорошо знаком и с моей семьёй, иногда вместе с другими коллегами звал в ресторан и в целом был хороший человек. На работе, правда, несмотря на то, что он всегда старался вести себя приветливо и добронравно, у него проглядывался… скверный характер. Если и приходилось ему спорить с кем-то, то споры сразу же разгорались огнём, в плохом настроении к нему не подойти - так посмотрит тебе в глаза, что и молитва на язык придёт, а уж про экспрессию его ругательств и говорить страшно. Но к счастью, как я уже говорил, практически всегда он старается себя сдерживать, за что ему спасибо.
И тогда, когда он лежал бездыханным телом на койке, врачи не давали утешительных прогнозов, коллеги держали за него кулаки, а я просто надеялся, что смерть его настанет лишь тогда, когда он сам этого захочет, когда он сам будет к этому готов, а погибнуть сейчас… мне было страшно. Но он выжил! Я и остальные обрадовались этой новости, но врачи хоть и улыбнулись, сказали чтобы мы не спешили с выводами. Эбенейзер парализован, а значит ему нужен был сиделец, который будет заботиться о нём - на эту роль незамедлительно вызвался я. Доктора выписали и мы отправились с ним домой. Он тогда мог лишь издавать стоны, но с ним можно было вести диалог, ориентируясь по интонации звуков. Эбенейзер разрешил мне поселиться у него в доме, чтобы я смог заботиться о нём. Дом у него был довольно просторный для одного человека: кухня, спальня, ванна, уютная гостиная, кабинет, маленький задний двор, словом, всё что нужно было для жизни. Но у этого дома был секрет, созданный в своё время по запросу самого Эбенейзера: подземная лаборатория! Вернее это когда-то был подвал, расширенный и переоборудованный под нужды доктора. В лаборатории было много оборудования для опытов с техномагией и не только, мастерская для сбора устройств и две тестовые камеры, для разных нужд науки. Это был рай для заядлого учёного как Эбенейзер, но вот сам Эбенейзер не сильно рад был оказаться прикованным к своему дому. Он всегда предпочитал находиться либо в лаборатории в компании, либо у себя в лаборатории, где дорабатывал то, что не успел на работе. Домашний быт не привлекал его и этим сказывался… лёгкий беспорядок в его жилище. Нет, всё было не так плохо, как кажется, но то там одежда лежит просто на стуле, а не в шкафу, то пустая кружка, проводящая не один вечер на столе неубранная, то под комодом валяется листок с вторичными записями трёхнедельной давности. Небольшая операция по наведению и поддержанию порядка в доме не помешала бы, с чем я не буду скромничать, хорошо справился.
Эбенейзер не требует слишком многого к себе и питался бы, как говорят, хлебом и водой, но мозгу нужно больше еды, потому и рацион его насыщенный. Но работа по дому была мелочью, по сравнению с заботой о самом докторе. Когда человек инвалид, такие простые для здоровых людей вещи как ванна, готовка, удовлетворение телесных нужд и прочее, очень сложны для него. Не буду описывать сих процессов и перейду к самому необычному и беспокойному предмету - сон. До инцидента доктор спокойно спал и вставал тогда, когда внутренняя труба науки звала его на новые свершения, но после сон разукрасился сонными параличами, нередко происходившие с доктором. К счастью сон у меня чуткий и если бы на кухне упала бы вилка, эта зараза непременно бы разбудила меня, но может не так сильно как хотелось бы. Как только Эбенейзер начинал беспокойно стонать в кресле, я просыпался и включал свет, что как говорил сам доктор, помогало ему успокоится. Сердечно-сосудистой и всё ещё живой нервной системе, да и всему организму в целом не нравились подобные обострения, поэтому я и старался всеми силами обеспечить нормальный сон доктора, даже невзирая на потребность иногда целую ночь не смыкать глаз. И таким образом, прошло несколько месяцев нашей домашней жизни. Эбенейзер к моей радости смог снова говорить и двигать кистями рук и головой, что значительно облегчало коммуникацию с ним. С домом он свыкся и не был так угрюм как раньше и когда произошли события, кардинально изменившие вектор жизни доктора, от этой домашней тоски не оставалось и следа.
Это было время обеда. Эбенейзер сидел в своём инвалидном кресле, а я готовил суп. Надо признать, что в предшествующую ночь я сам не очень хорошо спал ( а вот доктор напротив - беспросыпно и спокойно ), за что утром и днём я чувствовал себя вяло и голова отдавала выжатым лимоном. Я захотел дать доктору приготовленных для супа гренок и когда я поддерживал их, чтобы он смог откусить ( несмотря на свой вид, у доктора очень хорошие и крепкие зубы ), я отвлёкся на резко для меня закипевший суп, отчего невольно дёрнул рукой с гренкой. Доктор откусил её и, видимо, из-за моей помехи, крошки попали не в то горло и он зашёлся тяжёлым кашлем. Я в панике сначала выключил суп, а затем подбежал к доктору. Пока я помогал доктору, в этот момент успел заметить нечто странное: на столике у стены стояла ваза, в которой были цветы лилии, переданные Эбенейзеру от коллег и цветы заметно воспарили и поднялись из вазы. Всего на несколько секунд и потом обратно, но этого было достаточно для логичного вопроса: что это было? Новый случай не заставил себя ждать: во время очередного сонного паралича Эбенейзера, я увидел, как словно потянутая за верёвку, с полки с книгами упала одна книга, а все остальные тут же завалились волной в сторону провала. Сами по себе они не могли бы упа ть, а на внешние факторы списать это было с трудом, а второе подобное - не совпадение.
Уже на следующее утро, я высказал всё что видел доктору и тот предложил сводить себя на осмотр, несмотря на то, что на осмотр мы ходили каждую неделю, но стоило перестраховаться на всякий случай. Всё было в норме, за исключением ( в необычном смысле ) показаний МРТ головного мозга. Врачи заметили изменённую структуру его, с нетипичным сплетением ближе к центру мозга, затрагивающее зону Брока ( отвечающую за преобразование мысли в речь), теменную ( реакцию на сенсорные стимулы и управление движениями ) и ретикулярную формацию ( что может быть причиной нарушения его состояния сна ). Меня попросили провести несколько наблюдений и экспериментов над доктором дабы проверить, на что он способен. Я занялся этим вопросом вместе с Эбенейзером и мы вместе выявили пси-активность мозга доктора при болевых и стрессовых воздействиях на организм, характеризовавшихся спонтанным выбросом пси-импульсов в пространстве. Это стало началом его изучения псионики. Полным контролем над импульсами доктор ещё не обладал, но на этот счёт он рассматривал метод электростимуляции мозга, чтобы приучить мозг испускать импульсы не только когда идёт болевое/стрессовое воздействие, но и когда приходит сама команда на их выпуск. Я волновался о противопоказаниях, но врачи заключили, что при размеренной дозировке терапии Эбенейзера, из этого может что-то и получиться. С моей помощью и под контролем Эбенейзера, мы собрали аппарат электростимуляции, присоединив доктора к нему. После череды опытов и занятий этой терапией, пси-потенциал Эбенейзера начал раскрываться во всей красе, которым он мог уже управлять сам по своей воле. И уже затем начались полномасштабные опыты в лаборатории доктора и закончился мой экскурс в то, каким образом мы пришли к тому, что сейчас имеем.
(Конец фрагмента от лица Герриуна)
Всё верно сказал Герриун. Эта запись была больше для того, чтобы окинуть взглядом прошлое и не забыть детали моего пути. Звучит так как будто-бы она создавалась для стороннего читателя? Возможно. Но эстетически, нам нравится этот формат. Пусть так и остаётся, а журнал будет и дальше расти.