Душно. Боже, как же душно.

Рука движется вдоль грифа сама собой, пальцы прижимают струны к дереву: лад за ладом, аккорд за аккордом. Рэй играет почти злобно, почти яростно, проворачивается вдоль своей оси, вскидывает голову, заставляя взмокшие волосы спасть с глаз. Гитарный ремень натирает влажное плечо там, где футболка чуть сползла вниз, оголяя участок бледной кожи. Ощущение жжения, легкой боли. Ощущение жара в легких. Каждый вдох и выдох – точно вызов неподвижному плотному воздуху.

Музыка неровная и грязная, мелодия спотыкается. Это выступление на сцене посредственного бара перед рассеянной разномастной толпой пропитанных усталостью тел, запах дешевого алкоголя и пота, желтый приглушенный свет и несбалансированный звук откидывают Рэя в мыслях на годы назад, куда-то к началу музыкального пути, когда он только-только набивал руку в выступлениях на публику. Он добродушно щурится, глядя в сторону суетного басиста, нервно дергающего длинными пальцами струны. Он понимает: и сам был таким, и самому было страшно. Делает шаг к худощавому пареньку, превращая это в небольшой перфоманс, рисуется, улыбается, обнажает белоснежные зубы, играет вместе с ним, создавая химию между двумя музыкантами. В его мире фанаткам такое нравилось.

Взгляд басиста следит за его левой рукой, и Рэй специально держит гитару в относительно статичном положении. Показывает, ведет, позволяет следить за аккордами. Помогает вспомнить последовательность, воскресить в памяти партию, вытесненную из басистской башки страхом. Всего несколько секунд, и тот берет себя в руки, лихо заводит гриф вверх, благодарно кивает головой. Вот так. Все под контролем, парень. Рэй отступает назад, занимает свое привычное место по правую сторону от вокалистки, ставит ногу на напольный монитор, пружинит, рисуется в прыжке.

Боже, как же хорошо.

У вокалистки тонкий и пронзительный голос, немного подрагивающий, когда она берет особенно высокие ноты на пределе своего диапазона. Рэю не слишком нравится эта музыка, и он, если честно, не удивлен второсортности площадки, на которой девушке приходится выступать, но ему за это заплатят. Ничто не радует его сейчас сильнее, чем деньги на счете, раз его комфортный спонсор в лице Лиры исчез без объяснения причин.

Толпа отвечает одобрительным гулом на его прыжок, и это, по правде говоря, тоже радует. Рэй знает, что он хорош. Знает, что действительно выкладывается и делает свое дело качественно, и шум публики, которая первоначально здесь вовсе не ради него, ощущается как лучшее тому подтверждение. На гитарном соло он падает на спину, почти в агонии бьется, высекает ноты одну за другой, и гул усиливается. Блять, да, то что нужно.

Красть внимание почти неловко, но это восхищение, эта любовь – бесценны. Хочется подлететь к микрофону и спеть вместе с неуверенной девчонкой, чувственно и чисто, точно одну из своих песен. Вместо этого он проворачивает другое: немного импровизирует, не выбиваясь из тональности, украшает композицию по-своему, тянет внимание на себя, как одеяло холодной ночью, кутается в нем. Ловит вопросительный взгляд вокалистки, когда поднимается на ноги, но лишь невинно пожимает плечами и продолжает играть как надо.

Звук последнего аккорда рассеивается, барабанщик хаотично шумит тарелками. Рэй смотрит перед собой, пока воздух рвано вырывается из легких, и чувствует опустошение, привычное и приятное. Тело мало-помалу начинает накрывать усталостью, гудение в мышцах становится ощутимым, когда кровь перестает адреналиново бурлить. Парень налету ловит брошенную басистом бутылку воды, уже наполовину пустую, и с упоением прикладывается к горлышку, выпивает залпом и оставляет на сцене. Там же прощается с чужой гитарой, верно служившей ему этот час, любовно размещая ее на стойке. Спускается со сцены, ловит чье-то одобрительное похлопывание по спине, смеется с несмешной шутки.

- Мои контакты у вас есть, так что зовите еще, был рад с вами поработать, ребята! – бросает, как самый хороший мальчик, коллективу. Обнимает вокалистку, точно они закадычные друзья, отвешивает ей пару комплиментов и берет курс на барную стойку. Очень хочется чего-то вроде холодного пива. И выкурить крепкую сигарету.

Бармен участливый, интересующийся. Даже угощает его напитком, едва парень плюхается на высокий стул, отмечет энергичную игру, спрашивает, давно ли он играет и как его вообще сюда занесло. Рэй много шутит в ответ, отвечает уклончиво, не желая делиться своей историей с первым попавшимся мужиком, которого, вероятно, никогда больше не встретит. Достает телефон и с нарочитым вниманием начинает бестолково листать диалоги. Сосредоточенно сводит брови: мол, я ужасно занят, решаю рабочие вопросы, просьба больше не докапываться. Но за алкоголь спасибо.

Скроллинг диалогов быстро надоедает, и Рэй оглядывается по сторонам. Идти до квартиры ему еще не хочется, но и искать приключений на свою голову в таком скучном месте ему кажется делом гиблым. Какая-то девушка, которую он заприметил еще у сцены, облизывает его взглядом и мило улыбается, ища зрительного контакта. Теребит краешек юбки, убирает прядку волос с румяной щеки, задумчиво клонит голову вбок... Может, сцапать ее и побеседовать в домашней обстановке?

Даже этого почему-то совсем не хочется.

Скучающий взгляд резко спотыкается о парня, расположившегося, как и он, за барной стойкой. Незнакомец делает глоток из бокала с грацией аристократа, как-то до эстетичного лениво. Волосы, точно тончайшее золото, кинематографично отливают солнечным блеском в свете тусклых ламп, а его рубашка, выглаженная, кажется до неправильного белой, кричаще чистой. Рэй почему-то ловит себя на желании намеренно споткнуться у его стула и что-то на эту рубашку пролить. Слишком красивая картинка. Слишком кинематографичный молодой человек для такого посредственного места. Что вообще такой, как он, мог здесь забыть?

Музыкант ловит себя на том, что слишком уж откровенно пялится, но лишь усмехается этой мысли. Он же не смущенная девочка-фанатка, чтобы его это смутило, верно? Он всего-навсего скучающий гитарист, которого зацепил выбивающийся образ незнакомца. И этот взгляд – провокация, запрос на диалог, может быть.

Просто скрась остаток моего вечера чем-то неординарным, ладно?