Взгляд кольчатых желтых глаз был прикован к Озаль. Понимающий взгляд. Такой же болезненный. Фортуна смотрела в спину девушки, что всё ещё сидела подле умершего любимого, и не могла не узнать эти чувства. Разъедающая изнутри нестерпимая безысходность, ведь ты уже ничего не можешь сделать, как сильно бы не хотелось.

— Почему так вышло? – почти безжизненно спросила демиург у Эдгара, который в это время уже закончил отдавать приказы: забрать тела, изучить местность, если нужно, поставить барьеры.

Тем временем, возле Озы уже стояла милая фортунитка, которая согревала тело дархатки магией, одновременно вплетая в ту энергию исцеления. Она всячески старалась уговорить выжившую пойти с ними и вернуться домой. Но та будто бы просто не слышала.

— Ты о чём? – главный магистр держался собранно, почти что сухо. Потому что он не тот, кто имеет права проявлять искренние эмоции в такой ситуации.

— Почему так долго не было поддержки? – она не осуждала, что толку было осуждать? Уже поздно. И всё же не могла не спросить.

— Какая-то магическая аномалия. Мы направили группу сразу же, но их переместило совершенно в другое место.

— Ясно. Значит, выжила только Озаль?

Фортуна отличалась невероятной памятью на имена и личности своих последователей. Казалось, увидь демиург своего человека хоть единожды, она обязательно узнает его даже в толпе. И Майнкаль она точно также узнала. Вот только в ту их первую мимолетную встречу в глазах этой милейшей девушки горела жизнь. А сейчас… Фортуна осмотрелась кругом… сейчас здесь везде были лишь холод и смерть.

— Да, – Эд кивнул. Они стояли поодаль обсуждаемой, и всё же он понизил громкость голоса, произнося: –  но выживет ли она и дальше, учитывая столкновение с хтоном – тут решать лишь фатуму.

Фортуна смолкла, всё ещё смотря на бедную девочку. Ту, что готова была замерзнуть здесь, уже почти неготовая бороться дальше. Ту, что наверняка задастся вопросом: «зачем всё это нужно, если её любимые люди всё равно умирают?». Уж теперь точно задастся. Ведь если она переживет следующую тройку, может, чуть больше лет, тогда познает вкус бессмертия. Терпкий, обманчиво пленительный, но такой горький. Туна уже успела понять, что долголетие не так прекрасно, как о нём думают. Ведь каждый раз, снова и снова больно, когда те самые люди умирают.

Но вот они обе здесь.

Теперь обе бессмертные.

Так или иначе, обе израненные.

Возможно, вот он, знак фатума. Нити переплелись. Нужно потянуть за одну из них, чтобы связать эту девочку с собой. Тогда у них обеих будет чуть больше шансов найти что-то, что окажется вечным. Да… в то время Фортуне её «вечность» казалась ещё нерушимой. 

— Решать лишь фатуму, – коротко болезненно усмехнувшись, повторила она за Эдом. – Твоя богиня всё ещё Фортуна… уверена, этой девочке повезет. После всего произошедшего, – Туна осмотрела трупы, что проносили рядом , – … должно повезти.

С этими словами она оказалась недалеко от Озаль. Улыбнулась девушке, что уже закончила с исцелением и просто продолжала щебетать над ухом, уговаривая подняться. Та печально кивнула демиургу и ушла.

Какое-то время Туна просто стояла рядом. Стояла и смотрела, слушала, сочувствовала. Казалось, оторвать Озаль от любимого, что восседал на снежно-кровавом троне сейчас почти что смертельное преступление. Но нити с мертвыми уже оборвались. Нужно двигаться дальше. Потому в какой-то момент дархат ощутила, что всё как-то изменилось. Вместо трупа под руками вдруг оказалось теплое тело. Фортуна попросту переместила Озу прямо в свои объятия. Моментально крепко сомкнула руки за её спиной, готовая к тому, что фортунитка не устоит на ногах. Обняла столь тепло и заботливо, как только могла, а после зашептала, заставляя северные ветер вокруг смолкнуть:

— Я знаю, сейчас очень больно, – тихий голос был пропитан пониманием и сочувствием. – Я знаю, может казаться, что всё потеряно, – тепло от её тела словно бы стало сильнее, как если бы Озу поместили в согревающий кокон светлой энергии. И нет вокруг больше ни зимы, ни смертей, ни прочих людей. Только она и богиня, что шепчет ей на ухо. – Но я хочу, чтобы ты пошла со мной. Хочу, чтобы дала этой жизни ещё один шанс. Хочу, чтобы стала моей. И я буду рядом. Обещаю.

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Было логично предположить, что Оза не затрепещет песней новой надежды в объятиях демиурга сразу же. Более того, было глупо вот так первыми же фразами вываливать на неё столь громкое предложение «стать моей». Это ведь до ужаса эгоцентрично, думать, что даже в такой ситуации твой последователь откинет любую давящую горечь, лишь бы утонуть в объятиях своего бога. Иногда Фортуна забывала, что у её щенят есть куда более важные связи, чем связь с их демиургом. 

Туна перевела взгляд на мужчину, которого ещё недавно обнимала Озаль. К тому как раз подходили люди, желая всё же унести его труп, раз уж дархатка отвлеклась. Что ж… Фортуна не могла осуждать девушку за такую реакцию. Это тоже логично. Обвинять в случившемся бога, которому служишь, которому молишься, на которого надеешься. Хотела бы Туна сделать так, чтобы все восемь миллионов могли получить помощь по одному лишь обращению. Но, увы: 

— Фатум бывает жесток, – отозвалась Фортуна в ответ на слова Озаль. В эту секунду она всё ещё смотрела на труп мужчины, но вот снова опустила взгляд желтых кольчатых глаз на девушку. В тех отражалась такая же боль. Хотя нет, она всё же отличалась. Это были те чувства, с которыми демиург смирилась, с которыми научилась жить. Потому что все вокруг всегда умирают. И как бы горько от этого ни было, приходится принимать и идти дальше. И Озе тоже предстоит этому научиться.

— Помощь была отправлена после первого же обращения, но какая-то магическая аномалия не позволила нам появиться здесь вовремя. 

Зачем она сейчас говорит это? Зачем оправдывается? Разве Озаль станет от этого хоть чуточку легче? Нет. Не станет.

Туна прижала Озу к себе ещё крепче. Несмотря на изменения в её внешности, несмотря на горящую в глазах злость. Пусть злится. Это нормально. Нужно злиться хоть на кого-то. И лучше на саму Фортуну, чем на себя и своё бессилие. Потому что как раз осознание бессилия и чувства безысходности – это то, что может погубить в такой ситуации. А злоба она вспыхнет и погаснет. Отравит душу, но этот яд очень легко удалить. В отличие от боли утраты.

С неба начал медленно падать снег. Фортуна проследила за тем, как одна из крупных снежинок упала на щеку Озаль, моментально тая, погребенная под крупными каплями слез. Всё ещё обнимая дархатку одной рукой, Туна положила ладонь на её щеку и медленно погладила ту, стирая предательскую влагу. Хотя это ведь бесполезно. Она наверняка продолжит плакать ещё довольно долго…

— И всё же я не считаю, что ты приносишь неудачу и разрушения. Даже если в твоём прошлом было много моментов, которые заставляют тебя так думать. Разве смогла бы ступить на путь тех, кто отдаёт себя помощи другим, если бы была той, кто несет сплошное несчастье? Возможно, фатум более жесток к тебе, чем к прочим. И всё это – прямое тому доказательство. И тем не менее, – она чуть потянулась вперед, прикасаясь на мгновение ко лбу Озаль горячими губами. Поцеловала с такой теплотой, будто по-настоящему благословляет. Столь заботливо, как мать целует своё дитя. – Ты выжила. Твоя жизнь – это тоже ценность. Огромная ценность. Ты не просто выжила, но ещё и пережила столкновение с хтоном. Удача ли это? Нет, наверное, ты не сможешь назвать хоть что-то из случившегося «удачей». И всё же… не забывай, что спасение твоей жизни – это нечто, чему стоит радоваться. Хоть немного. Чтобы внутри оставалось хоть что-то кроме боли…

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

В следующий раз Озаль проснулась уже совершенно в другом месте. От снежного ада ни осталось и следа. Смертный холод больше не колол кожу, северный ветер не завывал над ухом, а обоняние не улавливало запах крови, которым успело пропитаться всё поле боя, откуда дархатку и забрали. Помещение, в котором девушка открыла глаза, напоминало что-то между больничной палатой и комфортной спальней. Здесь не было надоедливого белого цвета вкупе с запахом стерильности и лекарств, однако рядом стояли аппараты, которые явно отслеживали процессы жизнедеятельности хтэнии, будучи подключенными к ней через легкоснимаемые трубки.

В остальном же светлое помещение скорее напоминало именно спальню: просторная большая кровать, диванчики рядом, обеденный дубовый стол. Очень милая, комфортная обстановка, вот только… окон не было. Никакого естественного света. Хоть помещение хорошо освещалось, но то был искусственный свет от магических ламп. Сразу же могло закрасться подозрение, что они находятся под землей. Второй «звоночек» прозвенел, когда взгляд упал на входную дверь: металлическая, явно укрепленная, ещё и ручки не видно. Открывается автоматически по желанию извне? Значит ли это, что Оза находилась скорее в «клетке», чем в уютных апартаментах ордена? Пожалуй, на этот вопрос очень скоро ответят, ведь камера, через которую за ней явно наблюдали, с тихим скрежетом повернулась, улавливая малейшее движение девушки.

В общем-то, практически сразу, ещё до того, как Озаль успела встать с кровати, в кресле, что стояло рядом, появилась Фортуна собственной персоной. Демиург выглядела очень «буднично». Вместо обычного официального костюма на ней была белая хлопчатая кофта и довольно простенькие, домашние брюки. Длинные красные волосы были собраны в хвост.

— Очнулась? – с теплой улыбкой спросила Туна, внимательно наблюдая за девушкой. Разумеется, все ждали пробуждения Озаль в столь необычных условиях, просто потому что новосформировавшиеся хтоники первое время могут вести себя крайне нестабильно. Насколько бы добродушными не были фортуниты в целом, безопасность людей стоит на первом месте. Именно поэтому в палате с дархаткой не было никого – лишь безжизненные аппараты и техника, дающая возможность следить на расстоянии. Но вот демиург явно была не из тех, кто опасался неожиданной вспышки гнева от новоиспеченной хтэнии.

— Как себя чувствуешь? Может, проголодалась? – говорила излишне повседневно, излишне приветливо. Словно ничего особенного вовсе и не произошло, но… будет ли Озаль того же мнения?

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Фортуна, конечно же, могла поймать внезапно полетевший в неё «опасный снаряд». Однако предпочла не делать этого и принять удар. Реакция Озаль умиляла. Но богиня сдержала улыбку и лишь поморщила нос, убирая подушку от лица и кладя ту на колени. Поставила на неё локти, скрестила в замок пальцы и с интересом выслушала последовательницу. Вот только этот самый отблеск интереса в кольчатых глазах был своеобразным. В подобной ситуации ты ждёшь, что вокруг тебя будут разливаться моря сочувствия и сожаления, но… ничего такого не отразилось на лице Туны, даже когда прозвучала столь душещипательная фраза. Конечно, каждый из того отряда был фортунитом, а демиург искренне любила своих последователей. Сама богиня уже успела отгоревать своё и потоптаться в лужице очередного самоосуждения. И вот она сидит здесь, ей всё ещё искренне жаль тех людей, но… горечь – это не то, на что сейчас стоит распыляться именно Майнкаль. У неё теперь есть заботы и поважнее. Стоило бы об этом напомнить.

— Случается с лучшими из нас, – с сочувствующим кивком ответила Туна, но голос её звучал столь повседневно-озабоченно, словно они говорили совсем не о смерти. Впрочем, за пять тысяч лет даже она становится частью рутины.

Туна отвела взгляд, будто вспомнила о чём-то своём. Губы скривились в тоскливой задумчивости. Пальцы легли на подушку и начали переминать один из уголков.

— Но это не значит, что тебе теперь не надо есть. Скажи, что бы ты хотела, и нам обязательно это принесут, – Туна посмотрела в сторону камеры, через которую велось наблюдение, будто бы решила обратить внимание Озаль на эту маленькую деталь интерьера. Впрочем, дархат уже и сама приметила её ранее.

Не давая возможности поспорить или даже просто ответить, богиня тут же продолжила, возвращая ровный взгляд к Озе:

—  Ты ведь понимаешь, что именно произошло и почему мы здесь, а не в палате обычного госпиталя? – риторический вопрос, ведь Туна взялась сразу пояснять: – ты не просто выжила в столкновении с аннигилятором, а слилась с ним, и теперь представляешь из себя полноценного хтоника. Вероятно, следующие годы твоей жизни будут крайне тяжелыми и пройдут в борьбе с внутренним чудовищем, – Фортуна вдруг усмехнулась. – Красивое звучит. На деле та ещё дрянь. Именно поэтому нам пришлось... – обвела комнату взглядом, – … прибегнуть к некоторым защитным изыскам в интерьере. Мы довольно глубоко под землей и, вероятно, пока мы не оценим уровень твоей опасности, тебе придется побыть здесь в моём обществе, – пожала плечами, словно последнее считала скорее минусом. – Вероятно, тебе есть, что мне сказать и в чём меня обвинить. Лучшего момента, чем сейчас, не представится. Стоит разобраться с обидами на берегу, потому что отпускать тебя в какой-нибудь Азраил не входит в мои планы… 

В последних словах смешалось странное: в них ощущалось заботливое, чуть ли не материнское тепло, а в то же время они звучали по-колющему бескомпромиссно. Будто в эту конкретную секунду любые крики о свободе среди фортунитов угасли. Но здесь было всё просто. Фортуна хотела Озаль себе, целиком и полностью. Существо, убитое горем, но получившее бессмертие. Нечто несовершенное, но абсолютно идеальное, когда ты жаждешь получить нового пса, который не разобьёт твоё божественное сердце очередным могильным камнем на кладбище.

А всё, что Туна хочет… она, как правило, получает.

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Фортуна следила за вспышкой гнева Озаль абсолютно спокойным взглядом. Никакой ответной злости, никакого разочарования. Разве что толика сожаления. Она прекрасно понимала её чувства. Сколько бы тысячелетий не прошло, даже богиня всё ещё сгорает от горечи после потери близких. И будь Майнкаль всё той же, будь она смертной, Фортуна бы проявила куда больше внимания к её горю. Пожалела бы и приласкала, как того требует ситуация. Но, увы, нет. После слияние с аннигилятором Оза оказалась втянута в круг бессмертия, где та трагедия, что случилась недавно, будет повторяться снова и снова. Сотни, а потом тысячи лет. По крайней мере, сама демиург надеялась, что у них будут эти самые «тысячелетия». Бессмертных псов она отпускать была не намерена.

Туна вздохнула. Поставила локоть на подлокотник и подперла ладонью щеку. Отвела взгляд в сторону. Выглядела так, словно скучает, слушая все агрессивные речи Озаль, но на деле попросту раздумывала. Дархатка ошибалась, считая, что Фортуне было плевать. Заблуждалась она и думая, что члены ордена для богини лишь пешки, которые не жалко разменять за более сильную фигуру. Хм, а ведь забавно. Отчасти получается, отряд Озаль заплатили жизнью, чтобы одна такая «незначительная фигурка» добралась до края поля и заняла куда более весомую позицию, обретя силу. И всё же…

— В нашем ордене восемь миллионов последователей, – спокойным, даже сухим голосом начала Фортуна, всё ещё смотря куда-то в сторону. – Даже со всеми божественными силами я лично не могу ответить на зов каждого, кто нуждается в моей помощи. Ты заблуждаешься, если считаешь, что эта трагедия не затронула меня. Я люблю всех моих людей, я считаю, что фортуниты – лучшие существа Аркхейма. Однако реальность такова, что власть демиурга не безгранична. Даже Авалон не до конца властен над смертью. Даже Альвария не в силах управлять жизнью. Что же до удачи… – Фортуна, наконец, вернула взгляд к Озаль, – … поверь, иногда она бывает несправедлива даже ко мне. Фатум жесток. Некоторые его прихоти непреодолимы. Так вышло, что твои друзья умерли, и как бы мы не хотели помочь и ответить на ваш зов – мы опоздали. Ты скорбишь. Это понятно и естественно. Но не нужно винить во всём произошедшем кого бы то ни было. Ни себя, ни меня, ни других. Увы, люди умирают. Тебе придется усвоить этот урок, ведь бессмертие заставит тебя столкнуться с этой горечью ещё не единожды. И нет, – Фортуна поднялась с кресла, сделала шаг ближе к кровати и опустилась на её край, – ты не можешь умереть.

«Я запрещаю», – пронеслась эгоистичная мысль в голове, но демирг её не озвучила, продолжая:

— Тебе просто нельзя умирать. Твоя жизнь была спасена во многом благодаря твоим товарищам. Они сохранили тебе возможность жить, вольно или нет пожертвовав собой. И теперь ты должна сделать так, чтобы их жертвы не пропали зря.

Ох, Фортуна прекрасно понимала, насколько тяжел смысл этих слов. Она сама долгие тысячелетия жила под гнетом вины перед братом, который пожертвовал собой, чтобы спасти её. И все мы помним, к чему это приведет демиурга в будущем…

— Хочешь ты или нет, но в такой ситуации тебе остаётся только одно – постараться побороть тварь, что будет пытаться захватить твой разум. А после, возможно, стать той, кто сам сможет прийти на помощь к товарищам, когда это потребуется. Тебе придется жить и пытаться быть счастливой. Если не ради себя, если не ради веры в меня, то хотя бы ради погибших друзей.

Фортуна вытянула руку, кладя тёплую ладонь на лоб изнеможенной Майнкаль.

— А теперь дай мне помочь тебе…

От руки разлилась рыжеватая магическая аура. Она проникала в Озаль, дабы напитать ту силами и энергией. Раз уж она не хотела есть, пусть восстанавливается иначе. Ведь силы на борьбу ей ещё понадобятся…

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

В тот день Озаль не дождалась ответа на свой вопрос.
Фортуна лишь улыбнулась ей, но не более.
Впрочем, в случае с Туной ответ всегда был на поверхности:
«Я так хочу».

Три года спустя

— Я-я-я… – Хлоя откинулась на спинку стула и задумчиво скривила губы, – не то чтобы хочу перечить вашему приказу, но всё же уточню, а госпожа демиург в курсе?

Эд одарил её строгим, осуждающим взглядом, на что дархатка неловко широко заулыбалась. Главный магистр неспроста выбрал день, когда его демиурга не будет «в поле зрения». Затянувшийся «эксперимент» с Майнкаль начинал его смущать.

— В отсутствии демиурга я являюсь главенствующей фигурой ордена, – сухо отозвался Эдгар. «Да и в её присутствии зачастую также», – промелькнуло у него в голове, но ничего подобного добавлять вслух он не стал.

— Ну… с этим не поспоришь, – Хлое не оставалось ничего кроме как кивнуть, встать со стула и направиться вместе с магистром в сторону заветной защищенной двери. В какой-то момент ещё в коридоре Эдгар прервал тишину:

— Хлоя, я получил отчет, где сказано, что в последний твой визит к Озаль она напала на тебя?

— О, ваши информарматоры чуть… преувеличили, – дархатка нервно усмехнулась. Ей явно было немного не по себе. Она привязалась к Майнкаль и очевидно ощущала, что визит главного магистра не несет под собой ничего хорошего для девушки.

— А конкретнее?

— Ну, – Хлоя вздохнула, – это было обычное помутнение рассудка из-за влияния хтона. Госпожа демиург не дала причинить мне никакого вреда. Как только Озаль пришла в норму, она очень сожалела о своём поступке.

— Обычное помутнение, – со скепсисом в голосе произнес Эдгар, заглядывая в папку с документами, которую принес с собой. – Сколько она уже здесь?

Рыжие уши Хлои невольно дернулись вниз. Она понимала, к чему этот вопрос…

— Три года, – тем не менее, честно ответила дархат.

— Сколько ты уже изучаешь хтоников?

— Более пятидесяти лет.

— Сколько хтонику обычно нужно времени, чтобы побороть влияние твари на свой разум?

Они как раз подошли к двери.

— Три года, – Хлоя обернулась и начала говорить куда более нервно, излишне торопясь: – но Оза просто другой случай! Не судите так строго. Она определенно…

— Ясно, – сухо прервал её Эдгар и указал взглядом на дверь. – Открывай.

Хлоя потупила взгляд, поджимая губы.

— Мне… мне пойти с вами?

— Нет. Не нужно.

Дархатка кивнула и потянулась к панели с кодом, дабы ввести нужный пароль. Барьер незаметно спал. Замки щелкнули. Эдгар положил руку на ручку двери.

— В каком она сейчас состоянии? – спросил он прежде, чем войти.

— Последнюю неделю в стабильном.

Эта дверь отворялась редко. Да и не только эта. Любая дверь, за которой держали Озу. Дело в том, что обычно Фортуна появлялась здесь посредством телепортации. С ней иногда был кто-то ещё из сотрудников, чаще какой-то медицинский персонал вроде Хлои, но даже они не входили через дверь, а просто появлялись вместе с демиургом. Даже еда появлялась на столе зачастую сама собой. У Озаль часто дружелюбно интересовались, что она хочет на ужин, однако обычно всегда связывались через аудио-приемник, вмонтированный в стену над дверью. Обычно с ней говорила именно Хлоя.

Сегодня же дверь именно открылась. На пороге появился мужчина. Высокий. В белой рубашке, рукава которой были закатаны по локоть. С папкой в руках. Майнкаль прекрасно должна была узнать, кто именно пришел навестить её. Хоть это и была их первая «личная встреча» наедине. Однако ранее она могла видеть Эдгара вечно работающим в главном офисе фортунитов, а также, конечно, в той снежной «гробнице», где когда-то умерли её товарищи. 

Дверь за мужчиной тут же закрылась.

— Здравствуй, Озаль, – начал он спокойно, даже деловито. Будто они давно знакомы. Словно она всё ещё обычная подчиненная, а он начальник, который зашёл узнать, как идут дела над каким-нибудь отчётом.

Эдгар даже не стал представляться. В этом не было нужды.

Не осматривался. Не приценивался. Не менялся в лице. Взял стул и придвинул к кровати. Опустился в него, нисколько не демонстрируя, что чувствует какую-либо опасность.

— Прости, что сразу к делу, но мне нужна твоя помощь в качестве свидетеля, – закинул ногу на ногу и раскрыл папку с документами. – Мы продолжаем расследование по поводу того случая в рудниках заполярье на Алькоре. Пытаемся выяснить, что именно помешало сигналу о помощи поступить вовремя, и что препятствовало успешному перемещению группы поддержки. Знаю, тема для тебя болезненная, но ты единственная выжившая, а дело крайне важное. Нельзя, чтобы это повторилось вновь.

Эдгар говорил о «болезненности», но делал это также сухо, как и поприветствовал Озу. Строго, деловито, без каких-либо эмоций. Словно робот, который пришёл собрать информацию. Конечно, рационализм всегда преобладал над чувствами Грома, однако сейчас он был излишне сух. Показательно сух…

… потому что отчасти провоцировал.

— У меня есть подозрения, что одна из девушек вашей группы вела двойную игру и работала на наших конкурентов, – Эдгар начал искать что-то в документах. – Полагаю, она хотела выставить наш орден в негативном свете, якобы мы бросили на произвол судьбы своих подчиненных, которые оказались в опасности. Она и стала источником магии, который помешал нам прийти на помощь вовремя, но не оценила ситуацию здраво и в итоге сама же попала под удар. Вот…

Гром достал фотографию и положил её перед Озаль. Сделал это всё с тем же деловитым видом следователя, который насмотрелся на столь много ужасных случаев, что уже не помнит о сострадании. А тем временем девушка на фото была мертва, и кожа её успела слегка посинеть на холоде того самого места, которое стало её могилой.

— Кажется, её звали Раоши. Обладательница серебряной монеты…

Эд произнес последние слова и перевел взгляд на Озаль. Конечно, ничего подобного он не подозревал и дело, о котором магистр говорил, было им выдумано. Он бывал черствым во благо работе, но всё же никогда не слыл эмоциональным калекой и конченным уродом. Ни в какой другой ситуации он не показал бы подруге умершей такое фото. И слова подобрал бы куда мягче, даже если и правда подозревал о чём-то подобном. Но сейчас…

Эдгар явно проверял Майнкаль.

Отредактировано Фортуна (2023-12-02 22:25:27)

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Эдгар оставался абсолютно спокоен. Он смотрел на Озаль не просто с равнодушием, а почти что с немым вызовом. Дескать, зачем ты продолжаешь столь ярко и гневно эмоционировать, когда мне до этого всё равно нет никакого дела? Надевать маску холодной строгости для магистра совсем несложно. В конце концов, это его повседневное состояние. Хотя, конечно, сейчас от себя было несколько… мерзко. Он прекрасно понимал, что обвиняет Раоши без какой бы то ни было на это причины, чем отчасти порочит её память. Но в то же время Эд считал необходимым проверить, насколько Озаль продвинулась в контроле над эмоциями, которые то и дело мог подстегивать монстр, живущий в ней. Если не подойти к вопросу со всей строгостью, дархатка может в будущем навредить ещё живым фортунитам. Нельзя позволять Туне закрывать на такую опасность глаза, лишь потому что она хочет себе верного, бессмертного пёсика.

Эдгар без труда увернулся от пепельницы. Он лишь резко склонил голову вбок, чтобы импровизированный «снаряд» пролетел мимо, где-то возле его уха. Вскоре послышался шум рассыпающихся осколков, потому что посудина для пепла врезалась в стену и пошла трещинами. Впрочем, магистру было уже не до этого.

Озаль кинулась на него, и тут Эдгар почему-то не сопротивлялся. Сделал вид, что отвлекся на кинутую пепельницу. Из-за веса девушки, стул начал падать, и вот Гром оказался на полу. Он приземлился на спину, давая возможность Озаль занять крайне выгодную для нападения позицию – сесть сверху. Но даже так, несмотря на то что он теперь глядел на неё снизу вверх, Гром оставался всё также равнодушен. Если Майнкаль решила прописать ему в лицо – он даже пропустил первый удар, чтобы после вернуть к ней коляще холодный взгляд и произнести с нарочитым спокойствием:

— Ты же понимаешь, что это нападение на вышестоящее лицо? – Эд продолжал лежать под Озаль, не двигаясь. – И что дальше? Ты не выслушала моих аргументов, не спросила, какие у меня есть доказательства. Просто кинулась, как животное, – на этом сравнении он хмуро прищурился, заглядывая в глаза Майнкаль. – А если то, что я сказал, правда? Что если тебя обманывали притворным дружелюбием? Что если все умерли, потому что оказались глупыми, и не смогли рассмотреть предателя рядом? Что если они умерли, потому что ты оказалась глупой? И, вероятно, слишком слабой, чтобы всех защитить. Если судить по докладу, эта самая Раоши, которую ты так неистово защищаешь, умерла, пытаясь помочь тебе? И как оно? – на его губах появился отблеск ядовитой ухмылки. Очень необычная эмоция для Эдгара, однако Озаль и главный магистр ещё недостаточно знакомы, чтобы она смогла понять, что подобная реакция для этого человека слишком неестественна. – Каково быть той, из-за кого эти якобы свет и надежда погасли?

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Эдгар принимал удар за ударом, абсолютно не сопротивляясь. При этом лицо дархата оставалось серым на эмоции. Он глядел на Озаль спокойным, холодным взглядом. И даже несмотря на то, что она была сейчас сверху, прижимала его к полу подобно рычащему хищнику, он всё равно выглядел так, будто это он находится в превосходящей позиции.

После очередного удара лицо невольно поворачивалось в сторону, по губам стекала густая кровь, перемешанная со слюной. Но он вновь возвращал взгляд к ней. Даже когда на коже практически не осталось живого места. Эд снова и снова поворачивался к Озаль, смотря на неё всё тем же взглядом высокомерного осуждения. И лишь где-то глубоко в этих глазах была скрыта капля горечи. Ведь что бы магистр не говорил сегодня, он искренне желал, что Майнкаль докажет: он ошибается на её счёт. Но увы. Она всё-таки сорвалась.

— Оза! – слышались на фоне вскрики испуганной Хлои, которые доносились из динамиков. – Пожалуйста, опомнись, перестань!

Фортунитка следила за всем произошедшим и успела понять, чего добивается главный магистр. Смотреть за разбушевавшимся зверем ей было искренне больно. Она то и дело отводила взгляд от экрана, когда новые брызги крови летели от лица Эдгара. Казалось, ещё немного, и Оза может превратить мужественные очертания в кровавое месиво. И тем не менее… он даже не спешил накладывать защиту.

Наблюдательница не решалась войти сама. Она лишь судорожно нажала на кнопку, которая экстренно вызывала сюда Фортуну. Попусту демиурга никто никогда не дергал. Поэтому не прошло и минуты, как богиня оказалась прямиком в палате Майнкаль, даже не заглядывая к самой Хлое в приёмку.

Этой минуты более чем хватило, чтобы разъярённая Озаль залила кровью Эдгара всё вокруг.

Появившись за спиной Озы, на секунду Туна замерла в исступлении. Но вот уже через мгновение раздался её недовольный рык:

— Твою мать!

Сразу после хтоник могла почувствовать, как с божественно сильной хваткой её подхватывают под руки и насильно оттаскивают от Эдгара. В её тело тут же поступила волна успокаивающей магической энергии. Очень знакомое чувство, которое она могла выучить за эти долгие три года. Магия, которая стремилась добраться до самого нутра, дабы загнать разъярившегося хтона обратно в клетку. Вместе с этим тело Майнкаль попыталась сковать та же самая энергия, потому что Туна попросту не была уверена, что легко удержит её.

— Оза, успокойся! – строго повторяла на ухо богиня, хватка которой в какой-то момент перетекла в настойчивые, но крепкие объятия. – Ты сильнее этих ненужных эмоций и той дряни, что сидит внутри. Слышишь меня? Возьми себя в руки!

Туна говорила настойчиво, но всё же с ноткой теплой заботы. Впрочем, она вела себя столь спокойно, лишь потому что видела, что Эдгар жив, и даже такие раны не угрожают ему.

Магистр, на лице которого не было живого места, поднялся, истекая кровью. Ранее белоснежная рубашка была вся окрашена в красный. Он начал медленно, но уверенно исцеляться, не говоря пока ни слова.

— Что здесь, блять, происходит?! – зашипела Фортуна.

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф

Туна держала Озу, потому Эд беспрепятственно стоял рядом и наблюдал. Когда дархатка яростно выплюнула в него очередную угрозу, а демиург задала вопрос, магистр спокойно заговорил без тени негативных эмоций:

— Я спровоцировал Озаль, чтобы открыть тебе глаза. Прошло три года. За это время хтоники полноценно адаптируются и становятся частью общества или умирают. Однако ты продолжаешь холить надежду, что твоя прихоть может быть успешной. На деле же, подобные эксперименты могут привести к жертвам среди фортунитов, которых мы должны защищать…

Лицо Эдгара быстро заживало, поэтому он смог перевести на Озу взгляд уже не заплывших от ран и крови глаз.

— Прости, Озаль, – сухо продолжил он. – Я соврал о подозрениях на счёт Раоши. Она была прекрасным фортунитом и мне очень жаль, что я осквернил её память. Но выбирая между мертвыми и живыми, я всегда выберу вторых.

Взгляд дархата вновь перешел к демиургу.

— На моём месте мог оказаться кто-то иной, кто не выдержал бы агрессии хтоника. Та же Хлоя или кто-либо ещё из медицинского персонала. Я не буду настаивать на своём, но демонстрация была более чем показательна. Если задеть Озу за живое, она не может контролировать внутреннего монстра. Так где гарантия, что сможет сделать это хоть когда-нибудь?

С этими словами Эд смахнул ладонью кровь с лица, которое всё ещё оставалось всё красным, но уже выглядело более или менее целым.

— Подумай над этим. Вы обе. Подумайте, готовы ли жертвовать безопасностью других фортунитов, ради всего этого. На сим я откланяюсь. Ещё раз прости, Озаль. Если когда-нибудь ты выйдешь из этой клетки полноценной личностью, чьё сознание не затуманивает хтон, разрешаю врезать мне ещё раз. Но пока… – он кинул на Озу печальный взгляд, то были первые эмоции, которые отразились на лице Эда, – …пока ты кажешься мне опасностью, от которой нужно защищать моих подчиненных.

После сказанного Эд попросту исчез. Единственное, что осталось от него здесь – это лужа крови и папка с документами и фото о том роковом дне, когда Оза потеряла своих друзей.

Всё это время Фортуна не проронила ни слова. Однако она всё ещё не отпускала Майнкаль. Потому что боялась, что она снова кинется на Грома? Возможно. После его исчезновения объятия стали мягче. Они более не сковывали, а лишь заботливо одаривали теплом. Демиург положила ладонь на голову дархатке и негромко прошептала:

— Не слушай его, – слова звучали по-матерински нежно. – Я верю в тебя. Ты сможешь пройти через всё это и победить. Даже если потребуется не три года, а больше. Я буду рядом, потому что знаю, что ты справишься, – её объятия стали крепче, словно она пыталась забрать Озу себе, оторвав от всего остального мира. Голос зазвучал ещё тише: – … справишься и оставшуюся вечность проведешь со мной…

Подпись автора

Вступай к нам в орден, ауф