Лине, как мелкому бизнесмену и неопытному контрабандисту, оставалось лишь набрать клиентскую базу и набивать шишки. Клиенты приходили и уходили, но дракон не останавливалась и продолжала добиваться своего, пока потребители не становились постоянными клиентами и не обращались за услугами и товарами время от времени. Шейл, конечно, просила тех особо не распространять данные о контрабандистке, так как она не знала этих тонкостей, как себя показать и порекомендовать через других людей, так как те могли сболтнуть лишнего. Да, дракон теряла потенциальных клиентов, но зато набиралась опыта с уже имеющимися клиентами, чтобы узнавать все детали и потихоньку погружаться в тёмный подпольный мирок, в котором и оседают обычные наркодилеры.

Договорившись об очередной встрече, Кэнрок даже не подозревала о подвохе и подставе, которая может обрушиться в тот день. Она снисходительно общалась и не видела ничего подозрительно. Да, они встретились в кафе, словно старые приятели, и решили попить чая или кофе, а потом её внезапно позвали прогуляться. Молодая девушка, конечно, согласилась, а могла бы отказаться и свалить восвояси. И это стало её роковой ошибкой, когда она зашла за угол со своим клиентом в какую-то подворотню. Они какое-то время ещё обсуждали контракт и товар, а именно психотропные имунномодуляторы, которые девушка и продавала, связываясь с подпольной лабораторией на изготовление этих запретных веществ.

Не заметив приближения сзади и не услышав ничего, Шейли и не сразу сообразила, когда на её голову надели тёмный мешок и куда-то поволокли. Сердце пропустило удар, и тело рефлекторно начало биться, чтобы добыть себе свободу, которая может оказаться последним, что дракон увидит в этой жизни. Пытаясь спихнуть с себя недоброжелателя и содрать мешок, девушка материализовала когти и начала ими хаотично махать, надеясь, что кого-то да поранит. Тихое рычание доносилось из её глотки своевольно и никак не контролировалось.

Вьетнамские флешбеки нахлынули сами по себе: перед глазами всплыли образы, как она столкнулась со своими бывшими «коллегами» из наркопритона и хотела с ними сотрудничать, а те начали её через какое-то время гнобить, унижать и отправлять на сомнительные задания, пока в какой-то момент в открытую не начали избивать своего «предателя», вернувшегося спустя два года. И именно тогда под порывом эмоций и при огромном стрессе эта драконья сила и пробудилась. Шейл тогда даже не подозревала, что её родители были драконами. Просто богатые. Откуда у них деньги, Лина не понимала. Да, ей бы досталось нехилое наследство в виде всех сбережений и огромного дома, но дом сгорел, а деньги пропали. Так, дракон и стала в один день и сиротой, и бомжом, и без гроша в кошельке.

Отдавив кому-то ногу и вспарывая когтем на большом пальце что-то кому-то, девушка стянула с себя мешок на бегу, но в неё что-то выстрелило и оглушило. Упав наземь и вытягивая вперёд руки, дракон ощутила жуткую боль в голени, из которой текла кровь. В ушах зазвенело. Приподняв голову и посмотрев на «охотников», Шейл увидела приближающуюся рукоять к лицу и наступившую темноту.

Контрабандистка очнулась уже в камере, когда в неё вкололи какое-то вещество, заставляя сердце биться чаще, глаза открыть шире и полностью пробудиться. Пытаясь отдышаться, Лина свесила голову, чувствуя, как её сковали цепями везде и всюду. Даже большие пальцы, суки, закрепили, припоминая ту выходку. С головы стянули мешок, отчего дракон сразу зажмурилась и отвернулась в сторону от яркой лампы, светящей в лицо. Из гортани издалось шипение недовольства. Шейл медленно приоткрыла глаза и продолжала смотреть в сторону, дожидаясь, пока глаза привыкнут к обстановке: к темноте вокруг и яркой лампе на столе впереди. Сглотнув, девушка вслушивалась в эти холодные и равнодушные нотки кого-то ей ранее неизвестного.
Покосившись в сторону собеседницы, если её так можно назвать, дракон как в замедленной съёмке повернула голову и прищурила глаза, чтобы вглядеться. Звериные уши, утончённая фигура. Это всё, что можно было разглядеть. Лина, ясно дело, так просто не хотела сдаваться и что-либо выговаривать. И не такое терпели. И не такое видели. Но голень саднила до сих пор от пулевого ранения, отчего Кэнрок немного поёрзала ногой по ножке стула, чтоб почесаться.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Глаза скользнули по столу, на котором открывалось интересное зрелище не для зрителей. Беременным инвалидам до восемнадцати лет, как говорится, к просмотру нежелательно. Дракон цыкнула, приподняв уголок губы, словно пыталась что-то достать меж зубов. Шейл изучала инструменты, которыми ей угрожали, но, как показывала практика, в основном в таких делах угрозами всё и обходилось, не доводя до дела. Лина возьмёт это на заметку: красиво расписывать свои действия, но не приступать к ним, заставляя жертву умирать в ожидании ужасных ощущений. Вот и она просто пополняла свой зрительный и словарный запас, припоминая что и где находится из данного свёртка. Очень длинные иглы от трёх до семи миллиметров в диаметре. Там виднеется скальпель, хирургический нож и ещё куча других приспособлений начинающего хирурга или патологоанатома.

Переводя равнодушный взгляд на ушастую, девушка сглотнула и почувствовала некую дрожь в груди. Вроде не нервничает и не боится. Если что стерпит боль, а регенерация быстрее залатает раны. За свои почти сорок лет жизни, половину которой приходилось видеть, слышать и терпеть различное, Лина уже ничему не удивлялась и старалась не подавать виду, что её что-либо беспокоит. С каждым прожитым годом и днём, когда она оказывалась у себя дома, характер начинает черстветь и обрастать стержнем, принимая форму, которой и должна будет стать спустя какое-то время.

Медленно и тяжело выдохнув, дракон посмотрела на своего «палача» исподлобья и фыркнула, после чего отвернулась и покачала головой. Иногда становилось даже смешно, как некоторые личности стараются казаться устрашающими и грозными, несмотря на своё личико. Да, наркодилер сталкивалась с этим не раз на личном опыте, когда её не воспринимали всерьёз, но потом жалели об этом. Каждая встреча давала свой своеобразный опыт, меняя сущность брюнетки. От этого не было не плохо и не хорошо. Шейл не могла также сказать, что скучает по старым временам. Она была мягкой во время обучения в колледже, но смерть родителей и поиски работы поменяли её. Жизненный опыт у каждого свой, и, соответственно, кто-то менялся в лучшую или худшую свою сторону. Шейл пока не решила, какой версией себя она стала.

- Прежде чем грозиться расправой и пытками, для начала вопросы свои озвучь, следователь херов, - пробурчала дракон и смотрела в сторону, не желая пересекаться взглядами со своим «херовым следователем». В действительности она не понимала этого настроя сразу приступить к пыткам, когда никаких вопросов даже не звучало и не понятно, какие ответы желают услышать. Иначе это может дать обратный эффект: жертва просто не будет понимать, что от неё требуют, как котёнок, которого отругали за откусанную колбасу, спустя час после преступления.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Да будет земля прахом дракону за её ужасный характер, который с каждым днём становился только хуже. Увы, жизненный опыт говорил девушке лишь то, что нужно быть такой же жёсткой и чёрствой по отношению к другим, так как никто тебе стакан воды или алкоголя не принесёт, а лишь будут выбивать твои зубы из раза в раз, чтобы нечем было скалиться и кусаться. Насильно надевают намордники, а начинаешь церемониться – вытирают ноги. И приходится вытирать свои уже об других, чтобы показать своё место и что брюнетка не из простого лыка шита. Приходится учиться кусаться сквозь натянутый намордник, плавно превращающегося в смирительную рубашку, сковывающего движения. Как же противно. Отвратно. Омерзительно.

- Сначала научись говорить свои мысли вслух, чтобы их было слышно, а не держать при себе, - передразнивая своего «палача», огрызнулась дракон, несмотря на всю показательную любезность ушастой, продолжающей играть на нервах и перебирать пальцами инструменты.

А эта игра на нервах давала свои плоды, так как Шейлина начинала заметно нервничать. Она морально готовилась к ужасной боли и пыткам, гнусному поведению и тупым вопросам, чтобы полностью выбить остатки силы воли и сделать из контрабандистки овощ для рагу, зомби, машину для грязной работы и (или) убийств. Шейл будет сопротивляться и так просто не дастся. Да, это будет стоить нервов и времени, но игра стоит свеч (но это не точно).

И лишь когда перед глазами продолжали маячить эти грёбаные иглы, ди Ринора обозлилась ещё больше, чувствуя, как моральное состояние и готовность к чему угодно натягивалась, как тетива лука, или сжималась пружиной, чтобы в конечном счёте зарядить что-либо в лоб или в зубы, но беда – руки-то связаны. Приходится сжимать челюсти и отворачиваться.

И снова этот слащавый голос. Можно сказать, приторный. Сладкий до такой степени, что аж тошно. В горле подкатывает ком не тошноты, а злости. Хотелось выцарапать глаза и вырвать уши, воткнуть эти самые иглы уже самой зверолюдке куда-нибудь. Неважно в какое место, главное затолкать куда поглубже, чтобы она захлёбывалась слюной и (или) кровью. В голове прорисовались самые жестокие сцены с брызгами крови и хрипами умирающей туши рядом, откинуть ногой и свалить восвояси из пыточной камеры.

- Засунь свои иглы себе в жо… - сказать не дали, так как взяли её лицо в свои пальцы. Длинные ногти вонзились в кожу, отчего девушка лишь больше разозлилась и сдерживала драконье рычание, что тихо клокотало в гортани. Сейчас бы превратиться да откусить голову этой мохнатой…

Недоумевающе изогнув бровь и бегая глазами по комнате, после чего они остановились на иглах, что продолжали сверкать перед носом, заставляя Шейл напрягаться ещё больше, девушка сглотнула. Она уже внутри себя готовилась испытывать холод иглы, острую боль, разрастающуюся по всему телу, но её все не было и не было. И это ожидание убивало изнутри хуже горячего клейма и шприцов. Лина подёргала головой, пытаясь вырваться из цепких рук, но безуспешно. Пусть эта ушастая поближе подойдёт, чтоб потом ей носик лбом своим сломать и увидеть ручейки крови. Укусить (или уж лучше откусить) её крохонькие пальчики, а потом слушать вопли и ругательства. Как бы было это прекрасно, но, увы, реальность более жестокая, чем томительные грёзы и надежды, крушащиеся, как карточный домик, и разваливающиеся на черепки.

- Ты вообще в своём уме, или мозг у тебя в уши перетёк? – вопросила Кэнрок больше ошарашенно, чем ворчливо, насколько это позволяла зафиксированная челюсть. – Бегу и спотыкаюсь, чтобы рассказывать тебе все свои планы и весь свой каталог. Подавись своими деньгами и возможностями, у меня другие перспективы, - процедила сквозь зубы брюнетка и смотрела не в глаза девушке, а куда-то сзади неё или на переносицу, даже не желая заглядывать той в «зеркала души». Плюнуть бы ей в харю, чтоб такой счастливой не была…

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Эта ещё кикимора ушастая улыбаться смеет! Если бы не эти блокираторы, то Лина бы устроила взбучку всем и вся находящимся в радиусе метров десяти, если не больше. Если не меньше. Не стоит говорить, что злость с каждым разом нарастала, когда с ней обращались так, будто она ничего не может сделать. Её пытались тут строить и заставить пресмыкаться. Ха! И ещё раз ха! Говорит та сволочь, которая другому человеку обесточила магический резерв, и ходит такая вся важная. Давай, отцепи меня, сучка. И посмотрим кто кого уделает. Что, слабо? Во взгляде Шейлины это всё читалось.

И глаза сразу зажмурились от яркой режущей боли разрастающейся по всему лицу, концентрируясь на, мать его, губах. Эта мохнатая сволочь прокола губы. Вот нам ещё и пирсинг за бесплатно без смс и регистрации сделали. А сами аксессуары для пирсинга в комплект идут? Нет? Хреновый у вас сервис. Никакой клиентоорентированности, а ведь Лина так надеялась (нет), что у неё будут дополнительные побрякушки на губах. Так теперь свистеть не получится. А как мужиков теперь кадрить в ответку? А воду пить? Регенерация, конечно, поможет, но болеть и зудеть будет долгое время.

Гетерохромные радужки налились кровавой пеленой. Боль и ярость начали ослеплять дракона. Она начала дёргаться и шумно дышать, гремя наручниками. Вот бы. Ушатать. Эту. Суку! Кулаки сжимались и разжимались, ногти впивались в ладони, словно пытались новой точечной болью заглушить ноющую по всему лицу. Лицо начинало неметь, а губы словно стали чужими. Шайла их не чувствовала. Лина закрыла глаза и пыталась восстановить дыхание, успокаиваясь. Гневом и ненавистью уже не поможешь. Из глаз непроизвольно вырвались предательские капли. Нельзя показывать свою слабость. Нельзя показывать, что дракону больно. Вот она выйдет из этой камеры и найдёт предателя, который подставил наркодилера. И разделать его точно так же, как её пытали уже тут.

Строит она из себя… Говорит то уёбище, которое тоже строит из себя важную шишку, а внутри просто самооценки, как кот наплакал или насракал. Неважно. Дракон пыталась отвлечь себя и не думать, но не выходило. Это сраное лицо продолжало быть перед глазами и что-то говорить. Смеяться. Плеваться в лицо. Было уже плевать, так как из-за боли заглушило все рецепторы и чувства. Мозг отказывался воспринимать реальность за действительное и пытался абстрагироваться. Шейлина входила в прострацию, а в глазах всё размываться. Дыхание становилось менее учащённым, но таким же шумным через нос. Из-за выступивших слёз нос ещё начало закладывать и дышать становилось труднее.

Сжав челюсти и зажмурив глаза, дракон сильнее сжала кулаки у себя за спиной и сказала бы всё в лицо этой пизде с ушами, да ещё бы добивочку локтем в пах и коленом в нос добавила. Но она связана. Кэнрок бы убила эту тварь. Теперь ни за какие коврижки она с ними сотрудничать не будет. Чисто принципиально. Хотите сотрудничать? Не надо издеваться над своими потенциальными партнёрами. Потенциальных партнёров, которые успели накосячить, Шейл обычно избивает и тоже начинает пытать, а потом шлёт их на все три стороны, а эта мымра продолжает что-то там талдычить. Она не понимает, что Лине уже просто глубоко фиолетово на её слова?

А стало более фиолетово после какого-то странного колющего ощущения в шее. Рефлекторно дёрнувшись и пытаясь вырвать свою голову из рук псины (зайца? Кошки? Да хуй пойми), чтобы увидеть того человека, кто совершил посягнуть на личное пространство. Двое на одного. И это говорит та сука, которая пытается чему-то учить, что Шейлина здесь ничтожество. Ничтожество ничтожеству рознь. А плавать умеешь? Нет? Странно! Ведь говно не тонет.

Лина продолжала бы думать про себя грязные ругательства в сторону ушастой хуеты, которая начала потихоньку в глазах расплываться. Стало жарко. Они печку врубили там, что ли? Совсем пизданулись? Шейлина начала дышать тяжелее с каждой минутой и вяло скользила глазами по стенам помещения. Перед глазами начали плясать круги, а образы размазываться. По телу пробежались чёртовы прохладные мурашки. Шейл чувствует, как её лихорадит. Лоб покрылся холодным потом. Как же… дерьмово…

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Иглы вынулись с той же режущей болью, с которой и вонзились. Девушка зажмурилась снова и мучительно сдавленно застонала. Из глаз выступили слёзы боли, но не отчаяния. У дракона не было мыслей, что она сгниёт в этой камере, что именно здесь наступит её смерть, а та и встретит с достоинством и честью. Вовсе нет. Голова Шейл заполнялась всё новыми ругательствами, оскорблениями и мыслями о пытках уже своего палача. Как будет мстить теми же муками, болью и нарастающим напряжением. Но движения ограничены. Свобода действий. Свобода слова. Это всё чепуха. Так и сейчас жизнь Лины тоже приобретала оттенок дряни и ненужной вещи. С ней наиграются, доведут до образа овоща и выбросят на помойку, сдадут в психушку или вовсе убьют, чтобы завершить начатое. И нужной информации они так и не получат. Свою тайну дракон унесёт с собой в могилу.

Злость и ярость, праведный гнев, что является грехом, отступали. В голове закралось странное чувство облегчения, когда её лицо и волосы в целом отпустили в свободный полёт или падение. Смотря как на это посмотреть. Лина склонила свою голову вниз и прикрыла глаза, потупив их куда-то себе под ноги и лениво скользя к столу. Следит за движениями дархатки. Такими нарочито медленными, дразнящими. А голова кружилась, в глазах всё плыло. Ещё и прохладный пот на лбу. По рукам и спине пробежались ледяные мурашки от лихорадки. Дракон приоткрыла рот, чтобы больше заглотить воздуха в свои лёгкие. Как же тяжело дышать… Как же жарко… Снимите с неё уже кто-нибудь кожанку… Или оставьте. Чёрт побери, как лучше? В ней жарко, а без неё будет холодно. Но если палач раздевается, значит в комнате жарко. Или та любит холод? Откуда вообще силы об этом думать? Да ни откуда.

С трудом сглотнув, Шейл почувствовала ком в горле. То ли тошноты, то ли переполняющего напряжения и нервозности. Не было страха, но дракон непонятно о чём волновалась. Девушка не думала о смерти и своей кончине. Она лишь думала о том, что тяжело дышать и глотать слюну. В горле сухо, а вот во рту обильное слюноотделение. Поперхнувшись собственной вязкой слюной, Шейлина начала откашливаться. Она отвернулась в сторону. Свет лампы бил в глаза, резал их. Голова начала раскалываться и пульсировать в висках.

Да что она там говорит? Эта ушастая вообще понимает, что Лина её как раз таки наоборот? Шайла ничего не понимает. Она уже потеряла действительность и не могла разобрать что есть реальность. Время не текло ручейком, а словно издевательски капало маленькими каплями в чашу мироздания. Лина не просто не понимала происходящее, а просто не соображала. Думать не было ни сил, ни желания. Казалось, что её сейчас стошнит, если будет о чём-то думать и что-то пытаться выстроить у себя в голове. Словно лишь от одной лишь думы сводило судорогой челюсти. Не справившись со своим глотательным рефлексом, дракон позволяет тягучей капле слюны вытянуться ей на колено и размазаться пятном. Влажная прохлада не отрезвляла, но и не раздражала. Было всё равно. Даже если девушку окатить сейчас ледяной водой, та просто что-то пробурчит в ответ, но не будет ругаться. Слишком навалилась слабость.

На данный момент Шейл ничего не хотела. Ни свободы, ни поговорить, ни полежать. Ей было глубоко фиолетово, как они сейчас будут говорить: по-плохому или по-хорошему, чтобы её отпустили подобру-поздорову. Но контрабандистка всего лишь подняла свой равнодушный взор из-под прикрытых глаз и глядела исподлобья на беловласую девушку, насколько это можно разглядеть под светом лампы. Но из-за тёплого слегка желтоватого искусственного света можно было подумать, что пряди незнакомки отливают золотом. Может, для кого-то было бы красивым, но для дракона это не было ни красотой, ни эстетикой. Просто враждебно настроенное существо, которому надо плюнуть в лицо.

- Иди нахер, - выдавила из себя Лина. Могла бы и харкнуть, но даже на это сил не было. Понятно дело, что девушка себя пойдёт по принципам и гордой упрямой дорожке, с которой нельзя свернуть. Пойманная жертва, заколоченная в оковы, не сдастся и не расколется. Даже если ей будет грозить смерть, Шайла не выдаст свой товар недоброжелателям. Было бы всё иначе, может, и заключили бы договор. Но дорога изначально свернула не туда. Шейлина приняла защитную позицию и боевую стойку и будет стоять до последнего.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Если так подумать, то и товар её не подлежал как таковой идентификации, как «тайна-пиздец-какая». Можно сказать, Шейлина отмалчивалась и упиралась из принципа и гордости. Или вредности, как посмотреть. Если её схватили так по-злому, то с чего вдруг контрабандистка будет так по-доброму выпаливать? Какой метод «выдавливания» информации, такая и ответочка. Как к тебе, так и ты. Именно такими принципами и руководствовалась брюнетка. Конечно, с каждым разом её эти «штуки» вот вообще не радовали. Болтовня так себе, а руки и ноги связаны. Сбежать никак. Или обратиться в дракона да сжечь всё к хтонам и хтэниям. Западня, конечно, вышла, но сама виновата. Опыта маловато, но ошибки своей Шейл никогда не признает.

И чем больше проходит времени, тем херовее становится дракону. То ли яд, то ли ещё что начали вкалывать, так как самочувствие в самом деле оказывалось не ахти. Перед глазами всё расплывалось, а тело продолжало бросать в холодный противный пот. На лбу появилась испарина. Девушка зажмурилась и медленно поводила головой из стороны в сторону. Склонила голову вниз, но и тут не дали побыть в покое. Хотя бы минуту одиночества и тишины… Но, нет… Нужно издеваться, дразнить. Провоцировать и подстрекать. Вялую Шейлину подхватили куском ткани и прижали к себе. Не боятся ведь… А смысл бояться дракона с помутневшим взглядом? Стеклянные глаза, а дышать становилось труднее. А, нет, это галстук пережал. Или что это за лоскуток?

Тяжело дыша и с трудом поднимая недовольный взгляд, Лина заскрипела зубами, когда начали давить. Задержать дыхание… Какое-то время драконы могли обходиться без кислорода, но не так, как демиурги. Несколько минут – без проблем, но не сутки. Всё же крылатые чешуйчатые славились именно прочной чешуёй, бронёй, а не задержками дыхания. Они всё же больше дети небес (изредка морей и океанов), так что им нужен воздух, в котором они и летают. Но и от этого отлынить не получилось.

Хватка ослабла, и Ранкор выдохнула, снова обмякнув и понурив голову. Плечи опустились. Хотелось положить голову на стол и прилечь да поспать. Брюнетка прикрыла глаза и ощутила поползновения на себя любимую. На спину легли руки. Ладони. Чувствовались пальцы. Пробежались мурашки, а сердце куда-то провалилось от мучительного ожидания. Стиснув зубы, Шейл медленно повернула голову и покосилась себе за спину, чтобы проследить. Но топ порвали, обнажая её слабое место. Спину, лопатки, шею. Места, где очень тонкая кожа, но достаточно развиты мышцы. Трапециевидная мышца, «крылья» под лопатками до плеч, боковые мышцы пресса. За время вылазок и грабежей приходилось развивать свои ловкость и гибкость, а также пребывая долгое время проституткой, тоже приходилось развивать эластичность, пластику.

Громко зашипев сквозь зубы, Шейлина ощутила царапания по своей коже. Не больно, но приятного не очень много. Хотя, Лине показалось, было даже в какой-то степени щекотно. Но кому понравится щекотка когтями? Ощущались покалывания и слабое раздражение. Борозды оставили… Определённо, там остались небольшие царапки в виде полос. Красных, белых, розовых. Следов. Было непонятно. Дракон не могла с точностью сказать о своих впечатлениях. Неопределённо.

Афродизиак, значит…

Ранкор не выдержала и фыркнула. Смехотворно. И это пытка? Да, похотью можно пытать. Страстью. Ярким вожделением. Но не бывшую куртизанку. Она уже знала что и как это. С чем едят. И как это глушить. Да, возбуждение и напрягающиеся медленно, но верно, влагалищные мышцы нервировали. Приходилось ёрзать на месте, но сейчас и сил особо не находилось. Пока клонило только в сон. Если афродизиак увеличивает приток крови, увеличивает половое влечение, то нужно лишь думать о другом. Но иногда бывает и так, что ни о чём, кроме секса, думать не хочется.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым