Жизнь потихоньку приходит в норму.

Во всяком случае, Хелю хочется в это верить — и ему, и Корвусу с альтер-эго. Им всем последние месяцы дались нелегко. Но возвращаться к привычной рутине нужно и даже полезно.

Зимой Тульпа словно погружается в некое оцепенение, ветер доносит с гор запахи свежести, леса и того мороза, от которого щиплет щеки. Хтоник собирается в экспедицию. В небольшую — всего-то подняться по склону, еще и с картой. Где-то там должен быть вход в руины, еще один древний храм.

- Ну и зачем? - возмущается Корвус, - это ведь даже не заказ! В такую холодину лучше бы дома сидели! Пиццу бы заказали!

Хель боится признаться: быть дома, в стенах лавки — уже опостылело. И хотя многие колющие сердце детали спрятаны, все равно еще кажется: каждый уголок дома пропитан памятью о том самом человеке. Уже… даже почти не больно. Только пусто, словно в заброшенном склепе. Альтер-эго уныло сгребает бутылку джина и засовывает в сумку — ему тоже не нравится идея прогулки, но он понимает, почему так лучше.

Дорога по склону выходит долгой, и Хель почти сразу жалеет, что не подумал нормально одеться. Даже хтоник чувствует холод, когда тот лезет под плащ, играет с завязками достаточно легкого жилета. Чем выше заводит дорога, петляющая среди деревьев, тем больше снега, от которого ни капли не спасают сандалии. Можно, конечно, использовать магию, наколдовать куртку, сапоги, что-нибудь теплое. Но Хель упрямится и продолжает мерзнуть, с остервенением вгрызаясь тростью в очередной сугроб.

Мысли убегают вдаль — прочь от гор, от заснеженного Харота. В воспоминаниях хтоника всегда лето и зной, привкус опасности на кончике языка, крови — из прокушенных губ. Бессмысленная горькая память. Хель гадает: была бы возможность избавиться от этих воспоминаний… рискнул бы он? Предал бы слова, сказанные когда-то: если от человека остается лишь боль, хватит и боли. Но не хватает. Боль тает. И тает злость. И остается… ничто. Ни отголоска от прежних чувств. Только метка хаоса на солнечном сплетении.

Вынырнуть из мыслей в реальность все же приходится: проход в старый храм нужно еще поискать. Тонкий провал меж скал не сразу бросается в глаза. Корвус продолжает ворчать — но хтоник почти не слушает. И не признается себе, что сейчас просто бежит от воспоминаний. От мыслей о праздниках и чужой улыбке.

Он неосторожно протискивается в провал, обдирая локти о камень, шипит и стискивает зубы. Следом протискивается Корвус, недовольно сверкая глазами. Птица терпеть не может замкнутых пространств, но Хель не отзывается на упреки: Корвуса он с собой не звал. Как и Чудовище, что свернулось в клетке под ребрами. Могли бы сидеть в тепле. Так нет же.

Ступеньки сбегают вниз, но теплее не становится. На покрытых изморозью камнях едва удается не поскользнуться. Хель замедляет шаг, освещает себе дорогу прихваченным из лавки фонариком. Даже не думает о том, что может ждать внизу, беспечность сейчас самое меньшее из его несчастий.

Уже на последних ступенях мелькает шальная мысль: может, стоило задержаться на Лирее. У князя. Еще несколько недель провести в покое рядом с человеком, которого можно назвать другом. Который показал: в дружбе не обязательно есть боль сломанного носа. Хелю стыдно признаться — он не считает себя достойным подобной дружбы.

И спускается еще ниже, пока тонкая щель, ведущая к свету заснеженных гор, ни угасает вовсе. Фонарик нервно скачет по стенам, таким же неровным и холодным. Хель все-таки поскальзывается — на последних ступенях, срывается вниз, с грохотом и болезненным хрипом проезжает по острым граням камней. В визгливом хохоте Корвуса, вопреки всему, слышится тщательно скрываемая тревога.

Что происходит после… Хель не сразу может понять. Он пытается подняться, но рука соскальзывает, покатый пол оказывается слишком ненадежным, вдруг уходя под уклон. Ноги разъезжаются, ладони сдираются об заледеневший камень. Вспыхивает узор потревоженной магической вязи — так неосмотрительно, глупо. Беспечно. Корвус с отчаянным вскриком срывается следом.

Падение-скольжение заканчивается внезапно. Хель мешком валится на неровную колкую поверхность, пытается отыскать выроненный фонарик. Темнота не поддается, но возмущенную ругань корвуса вдруг перекрывает резкий противный звук. Словно где-то высоко захлопнулись тяжелый двери. Слышится странный скрежет магии, шум еще одного падения — чьего бы?

Хель наконец находит фонарик и щелкает выключателем…

- Ваше высочество… - выдыхает он, когда свет выхватывает среди острых граней покрывающих пол человеческих костей фигуру принца с Лиреи.

Подпись автора

• don't worry, i'll be gentle •

Ловушка, активированная Хелем захлопнулась — но по какой причине в нее притянуло еще одного хтоника? Может, потому что они с ростовщиком были знакомы или всему виной тонкая нить приязни, и сделавшая из принца потенциальную жертву? Ответить на этот вопрос никто бы не смог. Хель не смог бы точно, потому что он даже представить не мог, по каким принципам должен был сработать такой капкан.

- Курица!

- Синька! - в ответ завопил Корвус, и по звуку взметающихся крыльев можно было понять, что птица старается не попасться в руки резвому мальчишке. Но в голосе все равно звучало одобрение — Корвус запоминал всех, кто ему понравился. Даже если не всегда запоминал их имена и чаще коверкал или обходился прозвищами.

Хель нервно моргнул, вдруг осознавая, что принц принял облик хтоника. Тотчас взгляд ростовщика скользнул к его собственным рукам…

- Не смотрите на меня! - выронив фонарик, ростовщик метнулся к стене. Страх больно уколол под ребро: все это… заставляло провалиться в кошмарный сон. Хель почувствовал, что задыхается, хотя воздуха на удивление было достаточно в этой каменной яме. Но он сам не понял, как потерял человеческие черты — вытянулась фигура, вдоль позвоночника проросли костяные наросты, выцвел узор чернил — и цвет волос.

- Простите, ваш… ваше высочество. Это моя вина. Я искал артефакт, но случайно активировал ловушку, - признался хтоник, зажмурившись и стараясь держаться как можно дальше от принца. Сейчас ему сделалось особенно стыдно за собственное уродство. Если в облике хтоника Юй походил на неземное создание, то сам ростовщик — на форменное чудовище.

- А мне все нравится! - прогрохотал в это время Корвус, - все лучше, чем застрять здесь одним, а тут такая компания! Юйка и синька! Здорово!

Сверзившись вниз, Корвус всей тяжестью рухнул на плечо принца и ласково, хоть и наверняка не рассчитав силы, клюнул куда-то в щеку.

- Здорово, вашество! Как поживаете? Как дядя? Как дворец? Стоит? Никто не утащил? Смотри, если утащат — ты нам скажи, мы поищем! А у тебя… это… случайно… нет чего перекусить? Мы так долго сюда шли, торопились…

В голосе птицы звучала искренняя и ничем не замутненная грусть, хотя из клюва легко было почувствовать запах съеденной недавно утром колбасы. Корвус себе не изменял. Хель даже не удержался от короткого смешка, отвлеченный от собственного несчастья. Да и спустя несколько драгоценных минут, в течение которых он силился вернуть себе человеческий облик, стало легче смириться с неизбежностью. Похоже, ловушка воздействовала на своих пленников, заставляя обнажить тайную суть.

- Тоже мне трагедия! - презрительно фыркнуло Чудовище, отделяясь от сгорбившейся фигуры ростовщика, - не время для личностного кризиса. Принц! - и рогатое чудище элегантно склонилось в поклоне, копыта заскребли по перекатывающимся косточкам, - время не властно над вашей красотой. Как вы себя чувствуете? Не поранились?

Хтонь шагнул вперед, намереваясь, видимо, предложить принцу помощь, но отвлекся и сгреб в охапку снующего рядом парнишку. Восхищение зажглось в дымных глазницах:

- Ты его альтер-эго? - костлявая лапа легонько и дружелюбно коснулась ярких прядей волос, Чудовище доброжелательно оскалилось, задумчиво склонив голову, словно что-то вспоминая. - Сюань Цзи, - выдохнуло оно и оскалилось еще довольнее, - помнишь меня? Я Хтонь.

Подпись автора

• don't worry, i'll be gentle •

Корвус не может сдержать восторга при виде еды. Кажется, даже на всесильное божество так не смотрят, как он — на контейнер с тушеным мясом. Умей эта птица урчать, уже тарахтел бы не хуже деревенского трактора.

- Какая вкуснятина! - восхищается Корвус, проглатывая кусочек за кусочком. Блаженство заставляет прикрывать глаза, довольно вести крыльями, импульсивно сжимать когти на чужом плече. В перерывах между проглатыванием пищи птица еще успевает ответить Сюань Цзи. - Конечно, помню! Ты, что, думаешь, я старый, что ли?! Чтобы все забывать?! Еще чего! Я в самом расцвете сил! Я еще ого-го!

Хтонь тихо смеется, клонит в это время голову набок, с интересом разглядывая лицо альтер-эго перед собой, будто задаваясь вопросом, почему они настолько отличаются. Когтистая лапа фамильярно, но бережно ерошит чужие волосы. Хтонь знает, что должен бы, как все ему подобные, иметь некий доступ к общему сознанию или что-то такое, чувствовать хтоников на расстоянии… но он остается во многом изолирован, слишком странный даже для этой братии, являя собой сплав чего-то среднего с сущностью хозяина и его хтоническим наследием. Поддерживать облик гротескного монстра кажется даже очень подходящим.

- Научил владеть копьем, - повторяет Хтонь и издает смешок. Произнесенная его голосом, эта фраза отдает какой-то вульгарной двусмысленностью, но звучащий следом смех призван сгладить неловкость. Поверх головы мальчишки Хтонь с жадным восхищением разглядывает фигуру принца, даже не пытаясь как-то скрыть свой интерес. В Юе его очаровывает каждая деталь облика, каждое элегантное движение тела. Хель слышит эхо невысказанного желания: вот бы чему поучиться у этого наследного принца! Сам ростовщик вздрагивает и качает головой.

Хелю мнится: всего вокруг… слишком много. Он позволяет себе мимолетную слабость — прикрыть глаза, заслонить лицо уродливо изменившейся ладонью, сделать вдох. Благодаря шуму Корвуса и эпатажности Хтони легко притвориться, что ростовщика здесь попросту нет. Он почти сливается со стеной, прижавшись к той боком. Собственное тело кажется неповоротливым и непривычным, словно купленный не по размеру костюм.

Вопрос принца повисает в воздухе, но Хель не может на него ответить. Да и что тут сказать? Что ненавидишь собственное лицо, смазанное хтоническим преображением? Что в лавке все зеркала из-за этого либо завешаны, либо разбиты? Смешная нелепость. Тонкая нить шнурка болезненно впивается в шею, когда Хель сглатывает и поднимает глаза. Все же не отвечает, но заставляет себя выглядеть спокойным, только на дне заполнившихся чернотой глаз плещется паника.

- Прошу прощения, - выдыхает ростовщик снова. Голос чуть дрожит, выдавая нервозность. Хтоник не без труда поднимается на ноги, чуть поскальзываясь на хрустких костях, покрывающих дно каменного мешка, - я потерял контроль над собой.

- В последнее время это часто происходит, - участливо добавляет Чудовище, подходя ближе. Когтистая лапа неторопливо ложится на плечо принца, мягко скользит по дорогой ткани одеяний. В прикосновении нет ничего настойчивого или вульгарного, и Хтонь ласково клонится ближе к белесым волосам, чтобы лукаво шепнуть у уха принца, будто доверяя страшную тайну, - но в глубине души мы оба счастливы оказаться в вашей компании.

Хель нервно сглатывает и отшатывается, переводит взгляд на юркнувшего поближе Сюань Цзи. Моргает, будто не сразу получается сфокусировать взгляд. Чужое альтер-эго кажется приятным, по-человечески симпатичным. Неожиданный комплимент заставляет глаза распахнуться шире, хтоник замирает, удивленно смотря в ответ. Так просто сказанное «ты мне нравишься» дрожью проходит вдоль позвоночника. Хтонь смеется, без труда понимая смущение и досаду ростовщика: ему даже во сне не пригрезится, что он может показаться в этом облике хоть сколько-то симпатичным. Тем более, что его можно в чем-то сравнить с недосягаемо прекрасным принцем.

Корвус же оставляет в контейнере последний кусочек. Так мучительно тяжело оказывается удержаться от желания проглотить все разом, но что-то заставляет поколебаться. Птица клювом подхватывает тушеный ароматный кусочек мяса и перелетает к Сюань Цзи, роняет прямо в руки.

- Ешь! А то еще скажешь, что я тебя объедаю, - ворчливо замечает птица, но в голосе слышится приязнь, симпатия. Корвус запоминает тех, кто ему когда-то понравился. Особенно — если этот кто-то его угостил. Путь к сердцу хтонической птицы лежит через желудок.

Хель же пользуется моментом, чтобы избежать неловкости и отойти. Ведет лучом фонарика по неровным стенам, по полу, выхватывая блестящие выбоины в камне и бросая россыпь бликов и теней на покатые косточки. В мешанине их не сразу получается разобрать, кому кости принадлежат — здесь есть и мелкие косточки крыс и мышей, скелеты юрких небольших птиц, но и кости более крупных существ. Хель различает череп, который явно мог принадлежать некой крупной дикой кошке. Находит и пару человеческих черепов, выхватывает обломок лучевой кости, покореженные крепления реберных — будто сломанные прутья клетки. Рука чуть вздрагивает, сбивая направление света. Хель поднимает луч к потолку, но свет не достигает его. Гулкий звук в каменном мешке выдает замкнутость пространства.

Возможно, станет яснее, если использовать магию? Или придется копошиться в костях, выискивая хоть какой-то намек на освобождение, даже если это люк, ведущий еще глубже под землю? Хель нервно ведет плечами и морщится от боли: плащ тесно давит на выступившие гребни позвонков на спине. Коротко глянув на спутников, Хель все же скидывает верхнюю одежду, неуклюже крепит к лямке походной сумки. В болтающейся потертой желетке движения не так сильно скованы, но Хель чувствует себя почти что голым, лишившись привычной защиты плаща.

Подпись автора

• don't worry, i'll be gentle •