[indent] Она привыкла. Правда привыкла. Ошейник почти не жмёт горло, не терзает нежную фарфоровую кожу, не оставляет болезненных синих следов, как то было раньше, когда её держали на цепи, когда приковывали ради её безопасности в одиночной комнате без мебели без всего, обо что можно убиться, ведь хозяин уже понял, что девушка из тех, кто легко сведёт счёты с жизнью о любую мебель. Но он не глуп, и её смерть ему вызовом, поэтому он поначалу каждую ночь крепил цепь к потолку, оставляя возможность только спать на полу в одном клочке места, где цепь не так сильно тянула рабский ошейник. Лира, право, пыталась стоя обмотать цепь вокруг шеи и повиснуть, но странный механизм всегда выпускал ещё несколько звеньев, словно кто-то постоянно наблюдал за беловолосой, не давая ей и шанса придушить себя. Так, падая на пол с перемотанной цепью шеей, девушка пыталась разбить себе голову о пол, но первую попытку пресекли нещадно, а вторая окончилась приобретением небольшой потрясающе мягкой обивки комнаты для девушки, которую, как ни старалась Лира, так и не смогла расковырять ни ногтями, ни зубами.

[indent] Она знает, что хозяин её любил. Любил её аккуратное худое тело, любил говорить ей о том, как он заботится о ней, как много для неё делает и как она такая уродливая и глупая, живёт только потому, что он, дурак, её любит. Он говорил о том, что ему грустно, что она пытается умереть, ведь он столько для неё делает, он так отчаянно старается позаботиться о ней, а она, тупая, не ценит. Говорил, что выкупил её, потому что пожалел, что у других хуже и что на свободе её точно изнасилуют и убьют, что её будут преследовать, что он не даст ей жить там, в опасности, нарушить её светлость, хрупкость, чистоту.

[indent] Поэтому, когда он приглашал к себе в постель, он говорил, что только он может нарушать её белый цвет. И нарушал, оставляя синяки, гематомы, слабые порезы и укусы, говоря, что она его вещь, о которой он заботится, и что это – не жестокость, а благодать. И Лира соглашалась, зная, что бывает хуже. Соглашалась и вечерами снова искала способ умереть, когда тело едва двигалось, и когда работник приносил её, едва дышащую, в мягкую комнату и даже не крепил к цепи, зная, что сегодня… и завтра она не сможет встать.

[indent] Он любил её фотографировать. Любил рисовать на её теле, считать рёбра и ломать их. Любил раскладывать на её теле еду и приглашать друзей, чтобы они отведали с неё. Он никогда не давал её в обиду. Лира считала, никогда не обижал, потому что он так говорил. Всегда. Хозяин даже не давал её трогать другим слишком часто, а со временем даже перестал уделять ей внимание, всё реже звал к себе, отдавая предпочтение иным делам. Он говорил, она ему наскучила.

[indent] Лира почему-то сильно грустила. Ей даже разрешили спать в другой комнате, уже не боясь, что она умрёт. Рабыня послушно не умирала, отплачивая за всю доброту уборкой и иными делами по хозяйству.

[indent] Сегодня была редкая ночь в постели хозяина. Он позвал неожиданно, внезапно, и, когда она пришла такая, как ему было нужно, мужчина, закурив сигарету, одобрительно кивнул. Лира всё делала, как всегда, так, как ему нравилось – казалось, она выучила его настроение, его предпочтения, и потому даже научилась разделять их, чтобы не сгореть в агонии отвращения к себе. Хозяин оставляет на коже несколько синяков, гематомы, синий след под ошейником, сотни укусов – говорит, что он художник и раскрашивает её тело. Она соглашается и покорно хвалит. Он верит ей. Ломает ребро.

[indent] Хозяин говорит, что ей нужно будет завтра помочь одному человеку, сделать всё хорошо и чисто, так, чтобы на неё не было жалоб. И если вдруг будут – он её уничтожит. Лира знает, как это. Поэтому она постарается. Поэтому, когда мужчина целует огромное чёрное море боли на теле там, где сломано ребро, она даже не плачет, пустым взглядом смотря на себя в зеркало, пока он подбирает наряд. Говорит, что ничего страшного, ничего не смещено, и что он будет за ней следить – поймает тут же, пусть будет благодарной, что не сломал ногу. И Лира благодарит.

[indent] Она знает, что бывает хуже. Знает, что ей повезло. Знает, что он её любит.

[indent] Поэтому, когда белое чистое платье опускается на её плечи, когда кожаный чёрный корсет туго стискивает рёбра, Лира лишь говорит, что она красивая. Хозяин соглашается, что это так. Он обматывает её руки тонкими чёрными лентами, опоясывает руки наручами, словно намекает, напоминает, какое у неё место. Даёт кожаные сапоги. Натягивает её на голову и плечи плащ, обещает, что снова выдерет ногти, если она сделает что-то не так. Ласково целует в лоб.

[indent] Она выходит вовремя, но идёт медленно, осторожно, прислушивается к ощущениям, к боли в левом боку. Корсет помогает – так не слишком страшно. Беловолосая ускоряет ход, чтобы добраться вовремя, и когда она останавливается у намеченного места, то не видит никого, кто мог бы стать тем самым человеком, которому она должна помочь. Лира оглядывается – она стоит в капюшоне, в длинном плаще, в тёмных одеяниях, скрывающих белое платье чуть ниже колен. Её белые локоны водопадами сползают вниз, и девушка обнажает голову, тревожно осматриваясь. Она перепутала? Опоздала?

[indent] И вдруг вздрагивает, ловит пронзительную боль в боку, оборачивается, когда плеча что-то касается. Пахнет…вкусно. Горько. И следом горячее жгучее дыхание обжигает затылок, заставляя кожу покрыться россыпью кожаных мурашек – думает, что за ней пришли люди хозяина, потому что она ошиблась. И следом ленивая вязкая интонация, вопрос облегчения, заставляющий с облегчением выдохнуть.

[indent] — Д-да. Здравствуйте! — разворачивается на каблучках девушка, торопливо кланяясь. Больно. Лицо на мгновение кривится, но вскоре обретает бесцветную вежливую улыбку. Почти радостную. — Я жду Йозефа Фильд… Филь…Фильдштайна. Это Вы? Меня отдали в пользование на сутки, пока не перестану быть нужной, — мяучит Лира, осматривая холодное лицо незнакомца и заглядывая с интересом в его глаза. Пока хозяина рядом нет так можно. Девушка робко улыбается, что-то найдя в чужом взоре – что-то строгое, мрачное, и беловолосая знает, понимает, что, скорее всего, ей придётся сильно постараться, чтобы хотя бы быть неуместной. Пальцы начинают немного болеть – кажется, когда она вернётся, придётся снова бинтовать кончики…  Если Йозефу она не понравится.

[indent] Его взгляд кажется донельзя холодным. Пронзительным. Пронзающим. Казалось, мужчина хочет пробраться сквозь неё, добраться до чертогов разума, понять, кто она, что с ней происходит, имеет ли она какую-то ценность и может быть полезна. Лира знает, что в ней ничего нет. Поэтому тут же пугливо опускает глаза, отводит взгляд, боясь, что, если будет смотреть слишком долго, что если будет вести себя слишком как-то не так, то получит. Сжимает кулачки – она помнит, как больно бывает без ногтей. Лира обещает себе постараться, но уже сейчас готовится к тому, что не станет одного… или двух… трёх.

[indent] «Не страшно! Отрастут. Всегда отрастали…»

[indent] Она поднимает робкий пугливый взгляд, чтобы увидеть, как он слегка, едва заметно морщится, словно ему не нравится то, как она говорит. То, о чём говорит. Лира понимает. Понимает, что может казаться мерзкой, грязной, отвратительной, попользованной. Любой. Знает это слишком хорошо, ведь Хозяин много раз объяснял ей простые истины – никто не захочет с ней общаться и дружить вне его дома.

[indent] Мужчина скалится едва-едва, когда она запинается, не может выговорить его фамилию. Лира не может понять его эмоцию – это усмешка из-за того, что она так криво произнесла фамилию или сердится в некой благородной улыбке? На лице девушки глубокая задумчивость, смущённое непонимание, стыд, что она не смогла сказать всё сразу, выговорить, показать, что способная. Сердце торопливое бухает в больные рёбра.

[indent] Йозеф подтверждает, что это он, и Лира с облегчением выдыхает, чуть кривясь от боли в ребре – оно всё отзывается пульсацией, мучительной резью. Но девушка терпит, покорно терпит, зная, что так у неё больше шансов понравиться мужчине и быть полезной ему.

[indent] Перед ней появляется ладонь с тремя пальцами – Лира вздрагивает и чуть отшатывается, поднимая серый удивлённый, подёрнутый тревогой взгляд на собеседника.  Она выслушивает его внимательно, кивает каждый раз, но с губ почти срывается каждый раз вопрос, а глаза наполняются тоскливой грустью – придётся постараться не улыбаться. Придётся что-то сделать с плащом, чтобы не злить светловолосого. Лира покорно кивает.

[indent] — Я поняла, спасибо, — мяучит грустно, с глубоким почтением, вежливостью. Она почти принимает решение снять плащ, нести его в руках, надеясь, что платье с чёрным корсетом не будет так сильно раздражать Йозефа и не станет поводом искать, во что переодеться. Лира предполагает, что он может заставить идти её в одном нижнем белье, поэтому суетливо сжимает ручками тёмную ткань, что не понравилась мужчине.

[indent] Он тянет руку ближе и невесомо приподнимает тонкий подбородок. Едва ощутимо. Серые глаза девушка стекленеют – она послушной куклой приподнимает голову, позволяя Йозефу всё, что он захочет. Она не смотрит на него, смотрит в пустоту, блокирует чувства, нежелания прикосновений таких ярких интимных, блокирует всё, что может расстроить и разозлить мужчину. Только лишь считает глупые мучительные удары сердца до того момента, пока её не отпустят.

[indent] Пальцы нежно очерчивают мягкую кожу и отпускают. Йозеф разворачивается. И это становится началом движения Лиры – она шагает следом, готовая поспевать. Тихонько сопит от боли, но не обращает на ту внимания, только смотрит растерянно, пугливо, готовая сделать почти всё, что нужно.

[indent] — А если улыбаться не фальшиво? Можно? — уточняет робко, неуверенно, суетливой торопливой птицей, пока дыхание шумит тяжестью и болью. Заглядывает с беспокойством в ледяное лицо Йозефа – он позволит? Или нужно будет контролировать уголки губ? Лира на пробу касается щёк, пытаясь понять, сможет ли справиться с миссией не показывать улыбку. Она привыкла испытывать гамму эмоций, пусть последние были всё страданием или деланным равнодушием, чтобы не привлекать внимания. И всё же беловолосой важно иметь возможность улыбнуться, важно хоть где-то попробовать сыграть роль живой, не жаждущей смерти.

[indent] Кивает, крепко сжимает губы, чтобы не улыбнуться. Шагает рядом с Йозефом, посматривая на то, как он что-то записывает в блокноте. Лира чуть клонит голову вбок, пытаясь понять, важное это что-то или нет, словно с расстояния любопытной белой вороной сможет найти правильный ответ.

[indent] — Что Вы… Ой! — вспыхивает, зажимая себе пальцами рот. И тут же чуть сжимается, кряхтя от боли в ребре. Выпрямляется с дрожью в теле. Всё в порядке. Лира убеждает себя, что всё в порядке. Смотрит на Йозефа серьёзно – всё хорошо. — Простите. Что ты пишешь? — робко уточняет, чуть клоня голову вбок. Она старается. Это видно по её напряжение в чертах лица, но ровной выверенной осанке, но тяжёлому нервному дыханию.

[indent] Йозеф идёт медленно, вальяжно, но красиво, грациозно, и Лира смотрит на его ноги, послушной осторожно шагая рядом. Они останавливаются у магазинов, и девушка поднимает голову, осматриваясь. Так красиво… Беловолосая обожает платья, одежду, моду. Любит бывать в кафе – раньше можно было вкусно поесть, можно было посидеть у окна и насладиться видом. Сейчас же Хозяин вряд ли разрешил бы ей одной сходить куда-то, а вместе с ним оно всё равно было неволей, чем-то тусклым, нежеланным, словно самое любимое мороженное, что растаяло и давно испортилось в красивом блюде. Лира с любопытством смотрит, как Йозеф убирает свои заметки – украдкой она разглядела красивое название. Девушка обводит жадным робким взглядом всю красоту и красочность магазинов и останавливается на лице мужчины. Порывается неловко нервно улыбнуться, но тут же ловит пальчиками уголки губ и хмурится. Сдержалась. Получилось!

[indent] Мужчина достаёт сигарету, зажигает, закуривает, выдыхает ей дым в лицо, заставляя болезненно закашляться – так горько, невыносимо горько! Рёбра болят агонией, но девушка кривовато улыбается. Кивает тревожно, развязывая завязки на плаще, снимает его с себя и сворачивает, обнажая пышное лёгкое летнее платье белого цвета с пышными полупрозрачными рукавами. Тугой чёрный корсет украшает грудь, стягивает и без того тонкую талию девушки. Цвет платья почти сливается со цветом волос девушки, и непонятно, что светлее. Дрожащими руками девушка протягивает мужчине плащ.

[indent] — Из-вини… Извини, — вздыхает, опечаленная тем, что ему что-то не нравится. — Я запомню, что тебе не нравится плащи, — бесцветно произносит тонким голоском, заглядывая в ледяные глаза. — Что мне нужно будет делать? — уточняет тут же, надеясь морально подготовиться к любой работе.

[indent] Йозеф косится на беловолосую робкую девушку, смотрит пронзительно, и Лира торопливо совершает мелкий шажок назад. Он убирает заметки, вздыхает, словно вопрос его тяжелит неимоверно. Сероглазая гадает, опуская взгляд, что, наверное, он уже много раз слышал его, а потому не хочет снова и снова повторяться, ублажая чужой интерес.

[indent] — О, спасибо, — мяучит девушка, когда Йозеф отвечает, кратко объясняет смысл этих заметок. Она хотела спросить что-то ещё, например, о том, что стало причиной, истоком ведения заметок, что вынудило выплёскивать мысли или замечания в текстовую форму, ведь, должно быть, это по-своему сложно. Но замечание, что не улыбаться получается у неё хуже, Лира поникает, замолкает, понимая, что, возможно, ей и не придётся улыбаться, ведь настроение резко ухнуло вниз. Грустно, что у неё не получается так, как нужно мужчине. — Хорошо… — выдыхает тихо, печально, понурившись мрачной тучкой.

[indent] — Поняла, хорошо, — кратко произносит девушка бодрым голоском, чувствуя облегчение, что Йозеф объяснил, что дело не в том, что плащ какой-то не такой, а в том, что она просто привлекает внимание. И Лире бы извиниться за это, сказать, что она будет более дальновидной, но от чувств беловолосая лишь кивает и почти не задевается, когда с рук грубо, быстро хватают ткань, словно та была очень грязной и неприятной. Йозеф берёт помощницу под руку, и та, едва успевая подавить скуление, торопливо шагает следом в магазин одежды, стараясь не дышать от ножа в рёбрах, который, казалось, медленно прокручивается прямо в хрупкой кости вопреки твёрдому корсету.

[indent] — Зачем мы здесь?.. — уточняет, хлопая длинными белыми ресницами. Оглядывается.

[indent] В магазине одежды так потрясающе красиво, что девушка приоткрывает рот. Она осматривается бегло, словно за взгляд могут наказать. Смотрит жадно, с тихой робостью, осторожностью, но подмечает каждое платье, каждое украшение. И люди… такие красивые пугающие люди покупают одежду. Так странно. Так потрясающе. Лира сглатывает. Ведёт серый взгляд на продавца, от которого буквально несёт аурой страха. Девушка тут же смотрит на объект опасности, находя глазами Йозефа. Беловолосая выдыхает, ощущая в груди ещё большее напряжение, словно невольно нужно защитить человека от мужчины, попробовать что-то сделать, чтобы работник перестал бояться. Душно. Больно. Лира поднимает взгляд, пытаясь понять, можно ли принимать от Йозефа такой подарок, такое внимание и не сделает ли беловолосая вдруг что-то не так, что заставит продавца бояться ещё больше?

[indent] — Спасибо большое, но… — неуверенно подаёт голосок, но мужчина кладёт руку ей на плечо, объясняет, и девушка, чтобы не задерживать собою и своими страхами, кивает. Она с тоской и ужасом смотрит, как мужчина уходит, но следом поворачивается к продавцу, который уже подходит к ней. Он осматривает покупательницу с головы до ног, кивает, хмыкает, немногим расслабляется, но суетливо несётся перебирать платья, которые лягут на телосложение худой девушки.

[indent] — Какой цвет Вы хотите? — бурчит мужчина, не вылезая из кладовой, где перебирает маленькие платья. — Вы хотите какое-то конкретное? Кимоно? — требовательно уточняет, видя, что посетительница абсолютна нерешительна и безвольна, стоит и смотрит испуганным кроликом, словно и слова молвить боится. Лира уверена – всё это странная хитрая проверка, которая обязательно лишит её нескольких ноготков. Сжимает ручки в кулачки и подходит ближе. Стискивает зубы.

[indent] — Если можно, я бы хотела что-то посвободнее, — выдыхает обречённо, обнимая себя за плечи и незримо приглаживая сломанное ребро. — Белого цвета. Или чёрного. Неважно.

[indent] — Какая Вы маленькая, аж в детские наряды залез посмотреть, хотя Вы выше детей… Недоедаете что ли? — бормочет, но вопрос остаётся без ответа, потому что Лира знает, что еду нужно заслужить. И заслуживает она не всегда достаточно. Пусть и в последнее время ей дают кушать просто так, не проверяя, всё ли она выполнила. Стало легче. Но оттого более тревожно – когда случится взрыв?

[indent] Продавец вынимает из закром белое, расшитое серебряными камнями в форме дракона и цветов Тайское платье, вытягивает руку, хмурится, примеряя с расстояния на болезненную девушку.

[indent] — Примерьте это, — предлагает, и Лира покорно кивает. Она не успевает взять одежду, как возвращается Йозеф, и, потягивая с ленцой слова, уточняет, выбрали ли что-нибудь. Беловолосая, не имея большого выбора, тут же кивает согласием.

[indent] — Да. Вы хотите, чтобы я переоделась тут или в другом месте? — со смущением на лице уточняет, наконец принимая от продавца красивое платье, пахнувшее свежестью и чем-то таким, отчего Лире казалось, что она трогает его непозволительно грязными руками и оденет на ужасно грязное тело, испортит его. Девушка отводит взгляд, зная, что мужчины разные и каждый хочет по-своему. Кто-то предложил бы переодеться в кабинке, и беловолосая гадает, сможет ли она со своим сломанным ребром снять с себя корсет и не умереть от боли. Гадает, сможет ли хотя бы носить, если ей помогут, платье без корсета, ибо ребро не будет сковано, а значит, возможно станет ещё больнее. Девушка бледнеет. Лира также знает, что Йозеф мог бы предложить ей переодеться прямо здесь, при сотруднике, поэтому её взгляд снова стекленеет, пока не будет того самого указания, которое и разрешит всё.

[indent] Остаётся только надеяться, что платье будет как раз, и что не придётся задерживать Йозефа и нарываться на его неблагоприятный отзыв.

[indent] Пальчики жалко.

[indent] Лира чувствует – что-то меняется в атмосфере Йозефа, что-то странное происходит. Не понимает, не замечает чего-то ещё, не вдумывается, не всматривается глубоко, только смотрит в лицо мужчины, что-то ища, не понимая, отчего эти ощущения. Из-за того, что долго была в неволе? Из-за того, что с улицы пахнет свежестью, которую принёс мужчина?

[indent] Он внимательно осматривает платье. Девушке кажется, что вот забракует, скажет, что не то, что нельзя в нём идти, заставит выбрать что-то цветастое. Его цепкий взгляд изучает каждую делать, каждый клочок платья, и девушка с удивлением подмечает, что в её жизни, пусть и было мало людей, но никто так зорко не смотрел на вещи. Кроме её Хозяина на неё. Лира видит размышления на лице Йозефа – или то ей мерещится в тревоге, что заставит выбрать нечто иное? Но в итоге мужчина просит позвать женщину, чтобы она помогла девушке переодеться. Беловолосая с глубокой благодарностью кивает – невероятно, что мужчина слишком быстро понял, что временная помощница не самая самостоятельная и здоровая.

[indent] Продавец покидает лавку, и Лира с ожиданием смотрит сначала на дверь, потом на Йозефа. Тот её обходит, вздыхает устало, касается талии вдруг – дыхание задерживается, девушка морщится от жгучей боли – всего касание, невесомое почти, но оно дарит пронизывающий ребро ток. Больно. Лира прячет глаза. Мужчина приговором жестоким констатирует факт. Снова закуривает. Она старается не дышать – от дыма вечно кашляет, давится. Будет больно кашлять со сломанным ребром. Знает. Слишком хорошо помнит эту боль.

[indent] — Извини, — сопит, ведь это её вина, что сделала что-то не так, из-за чего ребро и оказалось таким. — Спасибо, — кивает тут же, когда мужчина обещает её подлатать. Он хвалит её выбор платья, и девушка лучезарно тут же улыбается – так приятно, что почему-то хочется плакать от счастья, что её выбор удачный, что она на что-то годна. — Спасибо большое. В иных цветах я смотрюсь странно, — поясняет свой выбор, затем мерно неуверенно кивает. — Да, умею. Я обучалась в школе. Но я не уверена, что делаю это достаточно хорошо, но я буду стараться, — приподнимает кулачки, чтобы показать, что правда-правда будет стараться, но тут же морщится от боли опускает их. Прижимает ладонь к боку, пряча сломанное ребро. Виновато улыбается. Грустно.

[indent] В лавку заходит красивая старая женщина, одетая в красное изысканное платье. От неё веет аристократией, чем-то важным, изысканным. Лира с почтением кивает.

[indent] — Здравствуйте, — тихо мяучит она, но незнакомка тут же получив белое платье, начинает причитать. Она даже выпихивает Йозефа на улицу и тот, задумчиво посмотрев в серые глаза невольной помощницы, взглянув в её умоляющий взгляд, покидает магазин. Лира остаётся наедине с женщиной и неловко улыбается ей, пока та ведёт её за занавеску, чтобы помочь развязать корсет.

[indent] Умелые пальцы быстро расправляются с завязками на спине, освобождают рёбра девушки от тугого корсета, и Лира тихо скулит.

[indent] — Всё в порядке, милая? — спрашивает женщина, помогая поднять полы платья.

[indent]  Беловолосая опускает взгляд, как только видит в своём отражении худое аккуратное тело с чёрными, синими, фиолетовыми синяками, что походили на кусочек космоса, заглотивший тело. У ребра синяк особенно большой, почти на весь бок, горит чёрным огнём, но Лира лишь улыбается виновато, тянет пальчик к зеркалу, заворожённая зрелищем. — Словно галактика… — шепчет.

[indent] — Какой ужас…! — сокрушается женщина, смотря на избитое тело клиентки. Рёбра просвечиваются сквозь кожу, но девушка пока ещё не слишком катастрофически худа. Беловолосая не слушает причитания работницы, даже не смотрит ей в глаза, только на тьму на своём теле, когда та встаёт перед ней. Трясёт за плечи.

[indent] Больно…

[indent] — Пожалуйста, помогите одеться, — тихо просит Лира, игнорируя все слова и вопросы от громкой женщины. Нельзя, нельзя отвечать. Это проверка. Всё проверка. Лира знает. — Йозеф меня не обижал, не ругайте его, пожалуйста, — добавляет тише, на всякий случай,  понимая, как всё выглядит странно и печально. Женщина наконец помогает надеть белое вышитое платье, разбирается с застёжками. Завязывает прядь волос сбоку на голове в робкую косичку.

[indent] — Спасибо, — мяучит, выбираясь из-за ширмы. Шагает, обнимая себя за бока, к двери, чтобы добраться скорее до Йозефа.

[indent] Открывает дверь и выходит, представая перед мужчиной в новом одеянии. Краснеет. Опускает взгляд.

[indent] — Спасибо большое, я очень благодарна тебе за платье. Я могу забрать свою старую одежду? Она не моя… — уточняет, поднимая голову. Смотрит в чужие яркие холодные глаза. — Я готова приступить к работе, — кивает, чуть кланяясь осторожно, так, чтобы не повредить ребро. — Надеюсь, со мной не очень много проблем…

[indent] Не сразу, но Лира ощущает некие всполохи странного напряжения в воздухе. Или это просто боль измучила настолько, что, чтобы держаться, нужно постоянно напрягаться? Каждый вдох отзывается тихой резью в боку, и девушка гадает, почему сломанное ребро отдаётся чуть ниже. Может, там что-то повреждено тоже? Беловолосая не знает. Старается не обращать внимание на шум улицы, на прохожих, в которых почему-то мерещатся преследователи. Лира хорошо понимает, что Хозяин вряд ли бы её отпустил просто так, что кто-то точно за ней, за ними следит. Рука тянется к раненому ребру, придерживает. Без корсета и правда тяжело. Болит сильнее. Но не страшно. Она вытерпит. Ради ноготков.

[indent] Приходится кивнуть на слова Йозефа. Невольно перебирает подушечкой большого пальца ноготки - страшно лишиться, если забудет забрать из магазина свою одежда. А Хозяин может решить, что этого проступка более чем достаточно, чтобы оторвать пять ноготков. Беловолосая сжимает зубы.

[indent] — Как скажете, — озвучивает согласие, гадая, не решит ли Хозяин вдруг, что она проявляет неуважение согласием переодеться? Ведь именно Хозяин выбрал ей платье и корсет. Холодный пот пробивает тело, когда девушка осознает: у неё был выбор, был момент, когда она могла отказаться, но теперь его нет. И неясно, как отреагирует Хозяин на то, что Лира по настоянию Йозефу сменила наряд.

[indent] Вдруг гудение толпы, шум нарастают, мужчина резко тянет за руку девушку на себя, она кричит от боли в теле, он удерживает за плечи, не позволяя упасть. Лира рвано дышит, пережидая дробящую острую боль и дикую пульсацию в теле. Проносятся мимо большие ездовые твари, обдувая всполохами воздуха и запахом. Йозеф отпускает ее.

[indent]  — Спасибо, — через боль вымученно улыбается девушка и чуть кивает.

[indent] Мужчина шагает вниз по лестнице в тёмный переулок, и девушка удивлённо клонит голову набок, гадая, сколько ступенек она пройдёт, прежде чем свалится вниз из-за сломанного рёбра. Торопливо шагает следом, ладонью придерживая место, словно это могло уберечь от большей боли. Ей приходится сильно постараться, чтобы не заблудиться в узких серых уличках, не запутаться в поворотах, ведь Йозеф, казалось, решил поиграть с ней в догонялки, шагая уже в своём темпе среди незнакомых троп беловолосой. Лира то и дело ускоряется, почти задыхаясь от усилий – боль сковывает, не позволяет глубоко вдыхать воздух, торопиться. Вот наконец мужчина останавливается, стучит запросто в чью-то дверь, и девушка удивлённо останавливается чуть на расстоянии, не зная, можно ли подойти. Дверь отворяется, появляется высокий мужчина, несколько фраз, переговоров, и, к ужасу Лиры Йозефа, бьют в лицо. Помощница вскрикивает, кидаясь на помощь, но её скорость ничтожно мала, чтобы хоть как-то оказать помощь. Дверь несокрушимо захлопывается, и девушка оседает в ужасе у стены, не зная, что и делать. Она слышит звуки боя, сжимает своё измученное нутро, с усилием поднимается, ощущая, как с лица стекает пот. Больно. Очень больно. Казалось, ребро сходит, ломается сильнее от всех неосторожных движений. Лира тянется открыть дверь, но сил никаких нет, и она порывается позвать на помощь, даже торопится к свету, но… Тишина, звук открывшейся двери. Оборачивается, боясь увидеть самое худшее.

[indent] Но вместо ужаса на пороге появляется Йозеф. Поправляет пальто. Шагает к испуганной бледной девушке, что, казалось, из-за страха стала похожа на белоснежное полотно ещё сильнее.

[indent] — Вы в порядке?  Мне Вас залечить? Я немного владею целительской магией, — растерянно мяучит Лира, тяжело выдыхая от волнения тревожный воздух. — Было больно?... — с глубоким сокровенным сочувствием мяучит, протягивая дрожащие тонкие пальчики к ссадине на щеке.

[indent] Йозеф вынимает блокнот и карандаш, быстро объясняет Лире правила. Девушка тут же кивает. Открывает на первом пустом месте и торопливо аккуратно пишет, иногда дрожа нажимом – от переживаний рука трясётся, и некоторые буквы то видны едва, то буквально выцарапаны слабыми пальцами.

[indent] — Извини за плащ… Я не думала, что он безвкусен, — перечитывая заметки, расстроенно произносит девушка, опуская голову. Поправляет волосы назад и игриво хмурится, вставляя карандаш под нос и надувая губки. Косит взгляд на карандаш. — Прости, — убирает.

[indent] — Так получается, — личико озаряется светом, — нам нужны какие-то ингредиенты? — бодрость наказуема, и Лира вынужденно кривится, прикрывая ладонью больной бок. — Всё хорошо, — врёт резью, улыбаясь, ожидая момента, когда боль перестанет терзать ребро слишком сильно.

[indent] Голос. Жёсткий. Жестокий. Она что-то сделала не так. Снова. Страшно.

[indent] Лира торопливо кивает, в ужасе смотря на заметки, которые не только записала, но и услышала! Она ожидает удара. Больно. Будет очень больно. Девушка готова к полновесному удару по лицу, но Йозеф лишь вырывает из рук заметки и карандаш, пряча в карман. На серых глазах девушки слёзы – она уверена, что мужчина тут же пожалуется Хозяину, что прогонит её, скажет, что она ни на что не годна. Лицо беловолосой краснеет – как же она хотела сделать всё правильно! Но то невозможно, то неправильно, то не в силах её хрупкое сознание. Лира стискивает губы, стараясь не плакать. В голове сотни мыслей – как, как она могла не прочитать, как не спросить, если всё слышит? Неужели Йозеф решил поиздеваться и дать намеренно сложное задание?

[indent] Он трёт виски. Злится. Лира опускает голову, покорно ожидая своей участи. Сжимает ручки в кулачки, оставляя ногтями след-полумесяцы от давления. Она не сразу замечает, как по щеке стекает сначала одна слеза, за ней вторая. Девушка тут же торопливо утирает, морщась от приглушённой боли в ребре. Не страшно. Главное, не плакать. Не показывать, что что-то не так. Йозеф прав – ей не стоило ничего делать. Не стоило спрашивать. Это не её дело. Нужно молчать. Нужно улыбаться.
Трясёт.

[indent] Он тянется к ней. Серые глаза быстро поднимают взгляд, затем прячутся, но рука не делает больно, не цепляется за горло, за щёки, только поправляет белую длинную прядь за ухо. Лира вздрагивает. Всё… В порядке? Заглядывает в глаза.
[indent] — Простите, — жалобно выдавливает, не зная, что ждёт её за этой фразой. Боль? Или спасение?

[indent] Они идут неспешно. Лира больше ничего не произносит, в тихой благодарности шагает следом, почти не ощущая больше резкой боли в боку. На крутых поворотах, ступенях Йозеф помогает, подхватывает осторожно, заботясь о ребре. Даже когда становится очень больно или тяжело, Лира старается не пищать, не скулить, чтобы не злить, и чтобы они смогли добраться до нужного места без нового замечания ей. Изредка серые глаза поглядывают на мужчину, смотрят внимательно, изучают силуэт, скупую эмоцию.

[indent] Вот они подходят к заброшенному зданию, Йозеф легко отворяет дверь. Они заходят внутрь. Лира с удивлением замечает человека. Его лысина блестит, а взгляд устремлён поначалу в газету, а следом – на них. Девушка невольно делает шаг назад. Вслушивается молча в диалог. Затем, когда нужно пройти мимо старика, кивает ему тихое робкое:

[indent] — Здравствуйте.

[indent] Они идут по коридору. Длинный, он казался бесконечным, Лире кажется, что он не кончится, и что они просто никогда не дойдут до нужной цели. С сомнением смотрит на мужчину, но он уверенно ведёт её вперёд. Они поворачивают, встречаются с лестницей. Непроизвольно девушка ахает. Внезапно Йозеф садится на корточки и просит, чтобы она села ему на спину. Беловолосая с ужасом отходит назад. Но как только слышит пояснение, что это приказ, её взгляд стекленеет, и девушка покорно опускается, скуля от боли, на спину мужчине, чтобы обхватить руками его шею и сделать так, чтобы он смог взять её тонкие ноги. Ребро наливается болью от прикосновений, и беловолосая утыкается лицом в шею Йозефу, скуля жарким болезненным стоном, дыханием.

[indent] — Прости, пожалуйста, — шепчет тихо на ухо. — Надеюсь, я не тяжёлая… Куда мы?

Отредактировано Лира Мирлесс (2024-01-16 13:03:07)

[indent] Он не даёт чёткого ответа, только ворчит, удерживает поплотнее тонкие ноги девушки на себе и приподнимается. Ребро тут же отзывается ноющей болью, зубы сжимаются, чтобы не зашипеть от боли. Лира смотрит вниз, дышит слабо в шею Йозефу, фырчит бессознательно, кладёт аккуратный подбородок ему на плечо, роняет длинные волосы вниз, ему на живот, обнимает за шею теснее, старается усесться удобнее, но и не мешать суетой. Кость пульсирует так, словно в тело входит тяжёлый ржавый гвоздь, рвёт плоть, сосуды, спивается в кость и прокручивается. Лира кратко скулит, чтобы затем затихнуть, перестать двигаться и отдаться мыслям, что ей до ужаса странно, что Йозеф о ней заботится, что несёт её на себе, а не тащит за собою, что даже, кажется, поможет с ребром.

[indent] — Спасибо тебе, — шелестит она в волосы мужчины, вдыхая его запах. Так странно. Она помнит его пронзительные холодные глаза, помнит этот недовольный взгляд, который едва бы мог сочетаться с тихой добротой. Лира улыбается – вопреки боли, вопреки усталости ей кажется, что мир действительно прекрасен, раз наполнен такими потрясающими людьми.

[indent] — Я… Меня зовут Лира, — мяучит робко девушка, вспоминая, что забыла представиться. Сглатывает нервно, пальцы дрожат страхом. Вдруг Хозяин накажет? Если узнает. Дальнейшие слова Йозефа пугают ещё больно. Тело нервно подрагивает, а руки в дикой трясучке обнимают парня плотнее, потому что страшно тут же упасть. Ребро режет. — Хозяин хороший. Я с рождения такая. Много ссадин. Царапин. Я хрупкая, поэтому случайно так получается, — защищает она мучителя, округлившимися глазами. Страшно, что он её может слышать. — Хозяин много делает для меня. Я не могу его оставить, — объясняет монотонно, выучено, вышколено.

[indent] Когда они добираются до нужного места, Йозеф облокачивается на перила, опускается, и девушка встаёт, делая шажочек назад, чтобы дать пространство мужчине. Она тут же, не думая, тянет ему руку помочь встать. Его дыхание кажется тяжёлым, измученным, и серые глаза наполняются глубоким сочувствием.

[indent] — Прости, я тяжёлая, — вздыхает, следя за тем, как мужчина моментально поднимается, словно и не устал вовсе. Его равнодушный взгляд пугает, и серые глаза тут же опускаются на ноги. Страшно.

[indent] Ключ поворачивается в двери, открывает её, и Йозеф проходит в светлое стерильное помещение. Лира шагает следом. Пахнет медицинскими препаратами, чаем, мрачная ширма что-то отгораживает, и девушка неловко проходит к окну под указания мужчины. Медленно, но она чувствует, как страх наливается в тело, наполняет его, захлёстывает сознание. Глаза стекленеют. Она послушно кивает, проходит к окну и всматривается в него задумчиво, печально. Вслушивается в движения Йозефа, пытается угадать, что он будет делать. Дрожит мелко. Бледнеет так сильно, что сливается с комнатой и волосами. Он ставит пред ней чай – девушка привычно вздрагивает. Садится на стульчик и кивает, бездумно глядя на клубы пара от напитка. Пахнет вкусно. Но от страха её скорее стошнит, чем она сможет выпить чай. Не сейчас.

[indent] Три вопроса заставляют мучительно думать, искать ответы, пока Йозеф скрывается за ширмой. Лира кладёт ручки на подоконник и облокачивается на него, изучая взглядом клочок неба.

[indent] Она не знает, нужно ли говорить ответы на вопросы сейчас, имеет ли она право думать, может ли говорить глубоко и прямо или стоит дать краткие безопасные ответы, которые бы не привели к негативным последствиям. Взгляд обводит верхушки домов, и девушка вздыхает, прислушиваясь к больному ребру.

[indent] — Я Лира. Я существую для Хозяина. Я хочу ему быть полезной и радовать его.

[indent] Три выученных столпа, краткие безопасные ответы пустой куклы и с пустыми глазами, когда девушка с трудом разворачивается, чтобы найти взглядом Йозефа.

[indent] Стерильная комната гнетёт, ослепляет, наполняет холодом и страхом. Лира слишком хорошо помнит, как часто она раньше посещала больницы, как находилась в похожих комнатах под наблюдением, лишь бы смочь дать Хозяину то, что ему нужно. Беловолосая с трудом сдерживает свой страх, но его расслабляет лишь то, что всё же эта комната не часть больницы, а Йозеф не врач, иначе всё было бы гораздо чище и стерильнее. И не сидела бы она тут, на стуле, а была бы заперта в комнате и привязана к постели или к столу.

[indent] Радио вдруг шипит, шваркает звуками, пыхтит, и Лира, вздрогнув, прижимает руку к несчастному ребру, оборачивается на занавеску. Из-за неё силуэт Йозефа что-то делает, а девушка лишь изучает взглядом непроницаемый материал, слушая новые вопросы.

[indent] Они, безусловно, сложны, лишают опоры, заставляют мозг судорожно думать, но тревожная часть суетливо напоминает: это всё может быть жестокой игрой, проверкой, и хозяин точно не обрадуется «неправильным» ответам девушки, не решит вдруг, что ей не нужно несколько ноготков на пальчиках. Лира осматривается, гадая, где находится камера или прослушивающее устройство – должно быть, что-то есть, что её слушает. Или это сам Йозеф? Девушка старается не погружаться глубоко в ответы, отвечать ровно, так, как ответила бы выученная кукла, а не сохранившаяся разбитая личность.

[indent] — Если новое имя, то у меня будет новое имя, — послушно звучит ответом.

[indent] «Я Лира! И всегда буду Лирой! Лира Мирлесс!», — бьётся дикое сердце, жаждущее свободы.

[indent]  Резко заиграла музыка под вздрагивание извечно напряжённой девушки. Ребро тут же отдаётся резью, и тихий сип рвётся из рта, пока ладонь мягко ласкает бок. Сквозь красивую мерную музыку пробиваются странные звуки, и девушка растерянно поднимается, не понимая, может ли она продолжать отвечать, перекрикивая музыку и другой шум или лучше дождаться окончания странного скрытого процесса. Любопытство опутывает шею, губы поджимаются, робкий шажок вперёд.

[indent] — Йозеф? Мне… нужно ответить дальше, да? — спрашивает чуть громче, растерявшись, усомнившись в том, что Йозефу вообще нужны её ответы. Конечно, она знает, что неинтересна. — Если Хозяин умрёт, то я буду и дальше покорно служить его семье, его жене и детям, как и положено, — опустив голову, монотонно бормочет, едва повышая голос, чтобы переговорить радио. — Его приказы абсолютны, даже если я не знаю своего места и хочу, чтобы мне сломали кости, когда я не слушаюсь, — торопливо выпаливает Лира, краснея, поднимая взгляд на силуэт мужчины, словно сказала что-то не то, личное. А может, может её никто не слушает чужой, и она говорит только для Йозефа? В таком случае Лира понимает прекрасно, что она выглядит выученной затравленной девушкой, чей мозг давно съедет Хозяином, а душа лишь готова служить ему.

[indent] Беловолосая не знает, как не бояться говорить правду, истину, как не бояться быть честной собой и с другими, если вся ещё жизнь отныне состояла из прислуживанию человеку, который внушал ей то, что его правила важны, абсолютны и защищают её, ведь он любит Лиру?

[indent] Тогда девушка решает, что будет и впредь верна Хозяину и не посмеет порочить его честь и любовь тем, что будет отрицать его власть.

[indent] В конце концов, говоря то, что он хочет слышать и без него, Лира будет в безопасности, ведь… она никогда не узнает, может ли он её прослушивать здесь и сейчас.

[indent] — Всё в порядке? — робко мяучит, не зная, что ей можно сделать. Она так и не отпила чай.

[indent] Когда Йозеф выходит из-за ширмы, его взгляд падает на нетронутый чай и на девушку.

[indent] — Извините, — тут же выучено мяукает Лира, понимая, что стоило, несмотря на свой страх, выпить предложенное угощение. Вдруг мужчина расскажет Хозяину обо всём? Ноготки с силой вцепляются в мягкость ладони, оставляя следы-полумесяцы. Нет, девушка меньше всего на свете хочет лишаться ногтей. Снова. — Простите, — вторит, слыша, что она пустышка. Опускает голову, изучает ноги. Его слова подобны пощёчине звонкой, резкой, но Лира принимает. Она понимает, что пришлось отказаться от многого в своём собственном «я», чтобы стало хоть немногим легче жить с Хозяином.

[indent] Лира следит, как Йозеф подходит к раковине, включает воду. Шум наполняет комнату, давит на уши, девушка отшатывается, покорно ожидая своей участи. Она не приходит сразу. Мужчина долго, тщательно моет руки, беловолосая ждёт. Покорно ждёт. В зеркале отражается холодное мрачное равнодушное лицо, взгляд пронзительный пугающий. Лира вздрагивает и опускает голову, надеясь, что за этим не последует никакого наказания или ещё большего разочарования в ней.

[indent] Беловолосая покорно выслушивает мужчину, кивает суетливо, подрагивает нервно. Ладонь ложится на бок, прикрывая ребро.

[indent] — Хорошо, спасибо, — отзывается, понимая, что не сможет воспринять эти слова, эти мысли, что они… выбиты Хозяином. Лира знает прекрасно, что боится, что выдрессирована, что ей придётся сделать очень многое, прежде чем она посмеет снова шагнуть куда-то, попытаться что-то исправить, предпринять. Сколько раз она пыталась? Йозеф не знает. Но девушка помнит, очень хорошо помнит, сколько пришлось вынести боли, прежде чем открытая дверь перестала так явственно манить собою. Сколько ногтей, сломанных костей, содранной кожи она вынесла? Регенерация не сдавалась никогда. Хотя Лира умоляла её позволить умереть.

[indent] Йозеф задвигает плотные занавески. Он смотрит на девушку внимательно, странным непонятным взглядом, и Лира слабо скулит, испуганная. Мужчина очерчивает взором чашку, подходит ближе к ней, выпивает медленно остывший напиток, словно показывает, что в нём не было ничего опасного. Беловолосая стыдливо рассматривает ботинки собеседника, выдыхает рвано, придерживая бок.

[indent] Посуда с громким звуком ставится на стол, Йозеф кивает на шторы, предлагая пройти. Лира послушно шагает. Замирает, затем, когда светловолосый отодвигает шторы, она с ужасом видит тёмную мрачную лужу крови, в нос ударяет неприятный запах, всё нутро сжимается, ребро сверлит болью, девушка отшатывается назад, понимая, что кровь стекла из ящика. Дыхание перекрывает, бьёт туго в грудь, лёгкие, казалось, сжимаются, деревенеют, отказываются работать, и Лира ощущает дикое странное удушье, непрекращающуюся панику. В глазах дикий ужас, страх, отчаяние. Ресницы дрожат. Она смотрит потерянно на Йозефа, едва соображая, едва понимая, что происходит, почему там кровь. Осознаёт запоздало, что мужчина  может быть далеко не самым хорошим человеком, но это не утешает совершенно. Лире кажется, она падает, теряется в пространстве, оседает на пол, если её не удержат. Страшно. Очень страшно. Словно хищный зверь пробирается в комнату, душит когтями, изничтожает ядом лёгкие. Сводит с ума.

[indent] Девушка торопливо, мелко, потерянно дышит. Вдох хрипит, теряется, с губ рвутся потерянные слова:

[indent]  [indent] — Прошу, не надо, пожалуйста, я обещаю, я никому не скажу, — бормочет, давится звуками, не видит пред собою ничего, руки тянутся к горлу, словно что-то застряло, ребро трещит, рвётся агонией, Лира сипит, скулит жалобно, хнычет, не видит ничего пред собою, не понимает, только просит, умоляет, а сама не понимает, не видит кого.
[indent] — Прошу, хватит, хватит боли, я не смогу… Я не выдержу...

[indent] Она не понимает, что происходит. Слабость в ногах заставляет медленно оседать на пол, но крепкие руки удерживают лёгкое тело, направляют в сторону кушетки, усаживая на неё. Лира не сразу чувствует холод, но когда осознаёт его, то заторможенно дёргается. Взгляд пуст, дик, безутешен. Серые глаза смотрят в бездну прошлого, страха, ужаса. Руки трясутся. Сознание едва фокусируется на реальности – она вся бухает, пестрит красками, тьмой жестокой, мушками мрака. Перед лицом тряпочка с приятным запахом. Лира смаргивает, пытается сконцентрироваться на настоящем, пытается не потеряться, не затеряться дикостью и страхом, ужасом.

[indent] Руки слишком слабы, чтобы взять протянутую ткань, но потерянным котёнком девушка смотрит в холодные глаза Йозефа, пытаясь понять то, что он говорит. Тяжёлое сердце громко и тяжело стучит в лёгком теле. Спутанные волосы вуалью ложатся на спину, пушистые белые ресницы подрагивают мелко.

[indent] Она кивает потерянно, едва понимая то, что говорит мужчина. Он бы убил её, если бы хотел. Но это не значит, что он не хочет причинить боли. А боль… Лира не любит, когда больно. Когда плохо. Хозяин, девушка слишком хорошо помнит, всегда говорил, что больно не будет. Что она не умрёт. Что б ни переживала. Но всё равно снова и снова будет больно. С обречённым недоверием девушка вглядывается в беспристрастные глаза Йозефа. Она понимает, что он может врать. Что ложь она ест на завтрак. Но… Его слова всё равно ложатся тихим утешением на хрупкие плечи.

[indent] Серые глаза видят, как Йозеф снимает перчатку. Лезвие проводит по пальцу, рождая алую розу крови. Она стекает вниз мрачным ручьём. Лира медленно закрывает глаза, ощущая, что утопает во мраке, что падает в тихую пропасть. Но с усилием, совершенно бледная, серая, безликая, открывает глаза и смотрит на мужчину, пытаясь собраться с силами.

[indent] — Я никому ничего не скажу, — шепчет потерянно, понимая, что сможет рассказать об этом всём только под пытками Хозяина. Но она постарается сделать вид, что действительно ничего не знает, обхитрить, солгать. Вдруг тогда ничего не будет? И больно тоже не будет? Лира не отвечает ничего насчёт осмотра. Рука почти рефлекторно ложится на бок, приглаживая сломанное ребро. Оно горит огнём. Оно всё ещё не залечилось, не срослось. Девушка прикрывает глаза, боясь, что, вернувшись к Хозяину, она получит новую порцию боли. А если он будет недоволен, что ребро уже восстановилось? А если он уедет и… окажется, что всё срослось неправильно, не верно? Тихое скорбное скуление рвётся с горла.

[indent] Лира кивает. Она пытается быть сильной. Держаться. Тело всё ещё дрожит. Но девушка хочет, надеется, что будет сильна, мудра, умела.

[indent] — Что я могу ещё сделать для тебя? — спрашивает потерянно. Вздрагивает, когда радио грустно напевает мелодию. Движение отзывается яркой, сокрушительной болью в ребре. Беловолосая сглатывает, утирает слёзы. — У тебя есть… обезболивающее? Мне слишком больно, — признаётся потерянно, ощущая нотки паники и страха, но где-то уже на периферии сознания, там, где уже оно не так терзает. Только стискивает пальцами горло, душит, но то неважно – Лира привычна.

[indent] Не желая смотреть больше на порез мужчины, девушка поднимает руку и, создавая белоснежную магию, залечивает. Отводит голову в сторону. Отворачивается стыдливо. Это порыв. Это опасно.

[indent] — Не говори ему только… мне нельзя… — тихо бормочет, понимая, что снова ошиблась. Но наказание возможное она примет без сожаления. Никто не должен страдать рядом с ней.