[indent] Она устала. Невероятно устала. Постоянные переезды, долгие путешествия, мучительные поиски жилья, попытки убежать от людей, что её ищут.  Устала.

[indent] Лира слишком хорошо помнит, как её кто-то схватил, потащил куда-то в сторону, и лишь благодаря тому, что она случайно выпустила магическую энергию, её отпустили. Этого хватило, чтобы рвануть в укрытие, побежать меж домов, петлять. Её почти догоняли несколько раз. Чудом срывалась с места. Крики «стой!»  до сих пор отзываются кошмаром в ушах. Девушка снова и снова использовала магию, чтобы оторваться. Её оглушили. Падает в грязь, поднимается, но прежде ботинок мужчины упирается в спину. Пинают хрупкое тело. С силой. Они поднимают её, без сознания на руки.

[indent] Белая вспышка озаряет переулок, и девушка снова бежит – они поверили, поверили, что она потеряла сознание. Лира бежит. Она намеренно не била смертельной атакой. Не стремилась нанести большой вред. Боялась сделать больно.

[indent] Она не замечает, как погоня отступает, как мужчина прекратил попытки поймать беловолосую девчонку. О магии его не предупреждали. Лира, тяжело дыша, выходит на незнакомую улицу. Шагает устало, измученно, бредёт, сама не понимает, куда. Снимает с себя грязный плащ, растворяет его в воздухе и очищает тело от грязи. Хныча от пережитого стресса и страха, зализывает раны с ладоней, заживляет их, восстанавливая коленки, руки, платье. Обнимает судорожно себя за плечи, шагает в чёрном летнем платье среди тьмы – солнце давно село за горизонт.

[indent] Страшно. Очень страшно. Медленно накрапывает дождь. Затем превращается в торопливый ливень, превращая одежду в облегающие тело тряпки. Длинные белые волосы тут же холодной вуалью липнут к телу. Сквозь тьму и слабые очертания тусклых фонарей девушка видит вот. Устало бредёт к нему, замерзая, умирая от тоски, от невыносимости жизни. В мыслях звенит горькое, ужасное «лучше бы украли, лучше бы снова страдать, но в тепле». Домой идти страшно – её же как-то нашли? Значит, знают, где и живёт, где снимает квартиру… Так страшно… И все вещи там, и всё-всё там. Лира вздыхает, убирая часть прядей за спину. С них торопливо стекает вода, и девушка слабо чихает.

[indent] Вот её балетки чувствуют каменный настил моста, Лира выходит на середину. Касается перил и всматривается в тоскливую темноту. Как больно. Она так устала… Кажется, что уже не переживёт очередного нападения, уже не сможет справиться с собою, когда снова увидит своё фото в объявлении на розыск за награду. Уверена, что это была последняя капля. Всё.

[indent] Ноги сами переступают через перила: раз шажок, другой, поднимается выше, переступает заграждение и становится по другую сторону моста, готовая сделать шаг в томительную тьму, что зовёт к себе дождём слабым спасением. С серых глаз стекают слёзы, сливаясь с ручьями дождя. Холодно. Одиноко. Больно.

[indent] «Я так устала… Всё, что я делала, не имеет смысла, пока меня ищут. Я не могу найти никакой защиты постоянной, потому что Хозяин может навредить человеку. У меня не может быть друзей или близких, потому что я не могу осесть в одном месте. Я не могу убить Хозяина, потому что он многое для меня сделал. Я не смогу его уговорить не трогать и не искать меня – он схватит меня. Я не смогу ему заплатить за все неудобства и переживания – я не могу столько заработать».

[indent] «Я просто хочу умереть».

[indent] Дождь методично равнодушно капает на голову, на пост, роняет капли во тьму, словно ему нет никакого дела до маленькой тихой трагедии Лиры. Девушка сглатывает. Тело трясёт – она смотрит в сторону, на перила, тихий сип рвётся с губ. Слипшиеся ресницы подрагивают от воздуха. Слёзы путаются с дождём. До ужаса обидно, что дождь, такой мрачный и тоскливый, не может, не желает утешить, не дарит нужного облегчения, а только лишь давит, заставляет рвано дышать, мучиться, думать о том, чтобы сделать тот самый последний шаг в пустоту, где придёт долгожданное спасение.

[indent] Но даже когда нервы на пределе, когда истерика и тихая решимость захлёстывают сознание, девушка всё равно не спешит шагнуть. Страшно. Словно неведомая сила не даёт закончить всё, не даёт прекратить всхлипывать и раствориться в жизни, попрощаться со всеми страданиями, что неизменно терзали душу.

[indent] Вдруг Лира слышит резкий голос. Он звучит пьяно, странно, и девушка, резко оборачиваясь, испуганно цепляется за перила. Кто этот человек?

[indent] — Извините, — встревоженно бормочет, стушевавшись, что в своём тоскливом горе она не только одна, но и сделала кому-то хуже, выбрала не тот мост, с которого можно сойти в мир иной. — В чём я пред Вами виновата? — скулит, пряча в ладонях лицо, беловолосая, чувствуя себя ещё более несчастной и никчёмной из-за того, что причинила этим кому-то вред, что стала причиной чужого желания умереть. И впору бы отговаривать, говорить что-то светлое, но как найти силы на это, если нет их даже на смерть? — Вы… Божество? — уточняет с долей равнодушия и тихого интереса, без трепета и восхищение, которые бы возникли, будь девушка в обычном состоянии. Лира отводит взгляд, ощущая, как от грубости словесного потока у неё болят ушки – как непривычна беловолосая к подобным выражениям! Стало бы божество ругаться, материться? В непонимании девушка пожимает плечиками и делает робкий шажок в сторону. — Извините, что оно так, — за всех приносит извинения Лира, с трудом воспринимая сложную речь незнакомки и совершая ещё один шажок в сторону. Всхлипывает и утирает капли с лица. Дрожит. Замечает бутылку водки, приподнимет белые брови, наблюдая, как пьёт девушка. Мотает головой, не принимая алкоголь – жаждущая смерти не пьёт, от таких напитков ей всегда очень и очень плохо.

[indent] — Нет, благодарю, — мяучит грустно, снова заглядывая в пасть темноте. Лира оскорблённо краснеет, шагает в сторону, но жмётся к перилам, не зная, как уйти, как убежать от такого напора. — Если Вы хотите умереть из-за меня, то я не буду прыгать, простите, что потревожила, — суетливо бормочет, сглатывает слёзы, не веря, что может быть ещё хуже – на неё ругаются, спрашивают, обвиняют, хотя больше всего беловолосой сейчас нужны тёплые крепкие объятия и утешения. Звонкий всхлип. Перелезает через перила обратно. Садится на корточки, пряча голову в сложенных на коленях руках.

[indent] — Я уйду, уйду… — обещает, выплакивая весь стресс и ужас, словно эта встреча настолько сильно её расстроила, убила, что девушка едва находит в себе силы двигаться – хочется умереть тут же, прекратиться, затихнуть. Она представляет, как будет очень долго бродить по темноте, засядет где-то в углу у дома, чтобы её никто не нашёл, а на рассвете пойдёт к себе домой, чтобы взять меч и проткнуть себе шею, потому что невыносимо. Просто невыносимо жить так. Когда даже её смерть может кому-то помешать.

[indent] Лира с трудом находит в себе силы не отшатнуться прочь в испуге, но тотальная усталость и странное настроение не дают подняться и отпорхнуть. От незнакомки веет странной аурой, но девушка едва может проанализировать её и понять – всё кажется очень странным и настолько сильно измучило беловолосую, что та просто отдаётся течению жизни, не сомневаясь в том, что дальше будет хуже. Серые глаза смотрят в никуда.

[indent] Неожиданно Лира чувствует, что дождь над головой прекращается, и девушка понимает, что эта незнакомка укрыла её зонтом.

[indent] — Спасибо, — механически отзывается, приподнимая взгляд на собеседницу. Лира бессмысленно кивает, соглашаясь с тем, что у неё душевные проблемы. И прощая девушку, ведь та, казалось, и правда чувствует вину. — Всё в порядке, — искренне произносит белоснежная потерянным котёнком. — А кто Вы? — спрашивает, не в силах собрать мысли воедино и просканировать магию и ауру девушки. — Как Вас зовут? — безэмоционально закидывает вопросами, ощущая, как от мокрого моста даже нижняя одежда пропитывается влагой. Холодно. Зубы стучат, но это ощущение лишь успокаивает девушку.

[indent] — Я Лира…  — отвечает, пожимая плечами на представление девушки, назвавшейся Яоши. — Приятно познакомиться, — произносит, устало судорожно всхлипывая всем телом. Да почему же так сильно хочется спать? Лира не замечает движения над своей головой – может, слишком устала, а может, просто не в силах ощутить ничего. Но по телу вдруг разливается приятное тепло, и беловолосая прикрывает заплаканные глаза, принимая чужое исцеление, которое было необходимым, чтобы без боли и слабости потом добраться до боли.

[indent] «Я так устала», — исцеление – это всего лишь виток, повод жить и стараться жить дальше, сражаться с проблемами и со всем остальным, когда Лира хочет сейчас больше всего просто лечь и умереть, замереть. Но знает, понимает, что нельзя. И что уже так не сделает, принимая то, что незнакомке не всё равно. Меньше всего на свете девушка хотела бы своей смертью травмировать бы кого-то иного!

[indent] Вдруг Яоши тянется крепко обнять, и беловолосая утопает в тепле, во внимании, совершенно не обращая внимание ни на шесть руки, ласково оплетающие тело, ни на запах, ни на что-то иное, что могло бы быть важным. Лира слишком устала, чтобы думать, чтобы бояться, чтобы… реагировать. Её всего лишь сносить на слёзы, на плач, потому что в этом тепле, заботе, невозможно не отпустить себя и не позволить зарыдать горьким отчаянием, обнять в ответ неумело.

[indent] Тепло разливается по всему телу, согревает, Лира с отчаянием потерянной души цепляет за тело Яоши, обнимает крепко-крепко, выплакивает всю боль и обиду, всё, что есть в груди, пока наконец от плача не остаются лишь жалобные всхлипы и икания.

[indent] — Простите… Я… просто очень устала. Пожалуйста, если можно, прошу, умоляю, не уходите, побудьте со мной ещё немного так, — просит суетливо, торопливо, боясь, что странная незнакомка, подарившая облегчение и тепло, тут же растворится в воздухе, а всё это окажется тоскливым сном. Меньше всего на свете Лира хотела бы сейчас очнуться на мосту в слезах и в лужах грязи. — Или… Хотите… Я…приготовлю Вам чай? Дома... Вы, наверное, замёрзли и в качестве благодарности… я бы могла Вас угостить чаем… Простите, у меня ничего больше нет, я вечно в бегах… — говорит искренне и честно, не понимая, почему всё рассказывает как на духу, словно сейчас по-настоящему хочется быть не одной.

[indent] Лира не знает, сколько она плачет, сколько выплакивает боли, тяжёлых мрачных ощущений, чувств, пережитков прошлого. Она не знает, не ощущает времени – прошла минута? Несколько? Час? Сколько она рыдала, сколько страхов подарила таинственной незнакомке, представившейся Яоши? Сколько, сколько она тяготила собою невинную, как ей казалось, душу? Девушка в очках кажется сильной. Нет, не физически, но сильной духом – она выдерживает все горести молодой эон, все слёзы. Осторожно подбирается руками под низ Лиры и нежно, аккуратно, словно пред ней хрупкий цветок, поднимает.

[indent] Если бы у беглянки было бы больше сил, она бы воспротивилась. Но сейчас, бесконечно устав, ощущая в груди тягучую тьму, а в теле – слабость, девушка не смеет дёргаться. Волосы белоснежными лианами спадают вниз, глаза устало прикрываются, словно не желаю видеть мир. Грязный мир. Ресницы дрожат, Лира слабо стонет, не вынося этой реальности, этой жизни, мучительных обстоятельств, где она, спасённая, утруждает собою незнакомку, что ещё недавно казалась абсолютно пьяной. Сейчас же Яоши выглядит донельзя красиво, заботливо и нежно – или серым глазам хочется то видеть? Но тепло. С девушкой в очках потрясающе тепло – Лиру почти не пугает множество рук, не пугает зонт, защищающий от дождя. Она лежит на сильных руках слабым белым котёнком. Прикосновение пальцев к мокрой от слёз щеки кажется глубокой непозволительной нежностью – девушка приваливается к груди незнакомки, кивает устало, обречённо. Нет сил спорить. Нет сил говорить, что Яоши и так для неё слишком много сделала. Нет сил ни на что. Ещё недавно Лира хотела умереть. А сейчас? Сейчас она просто хочет не доставлять неудобств. И чтобы спасительница осталась рядом. Хотя бы ненадолго.

[indent] Может, беглянке всё это просто снится, а она уже сошла с моста?

[indent] — Спасибо, — произносит дрожащим слабым голоском, роняет слезами на дорогу хрупкую искренность. Возможно, Яоши не знает, как много сейчас делает для изнурённой Лиры. В отражении очков серые глаза видят заплаканную уставшую девчонку, перепачканную и с донельзя мёртвым взглядом. Когда-то молодая эон себе нравилась. Когда-то она казалась себе красивой. Сейчас же жизнь перекрутила всё с ног на голову, и беловолосая едва ли могла согласиться с тем, что она не отвратительна до глубины души. В такт мыслям даже хочется попросить Яоши отпустить её, грязную, на землю. Но губы не слушаются, и сил нет, совершенно нет, объяснять, прояснять и говорить, что не так, почему всё это. Поэтому Лира молчит.
Она молчит также и тогда, когда слышит предложение незнакомки. Зубы покусывают губы, нервная испуганная дрожь настигает светлую девушку, и серые глаза прикрываются.

[indent] Лира не знает, зачем она то делает, зачем представляет, но видит перед собою красивый дивный сад, потрясающее нежное место, способное защитить и согреть от любой боли, спрятать от любых страданий. Лире видятся белоснежные розы, яркие небеса и светлый домик, что не сломился бы ни под какой тяжестью.

[indent] Новая слеза срывает с ресниц.

[indent] — Спасибо, но… Я боюсь, — признаётся, вдруг чувствуя, что эти мечты, эти фантазии сносит бурным страшным потоком боли и отчаяния – нет ни дома, ни сада, ни роз, лишь выжженная чёрная пустыня. Руки цепляются за одежду Яоши. Сильно. — Вы… не обманываете меня? — спрашивает, дрожа страхом, заглядывает в глаза незнакомки – тёмные очки не отражают ничего, кроме затравленности беловолосой. — Если… Вы от Хозяина, то, пожалуйста, просто не делайте мне больно. Я слишком устала, чтобы сопротивляться, — сообщает размеренно и обречённо, словно примирилась совершенно с истиной, с подвохом. Но в глубине души отчаянно надеется, что это всё неправда, и что страх не оправдан, что… всё в порядке.

[indent] Помолчав, Лира с любопытством наивного котёнка мяучит:

[indent] — А что за место?

[indent] Лира вздрагивает. Кажется, Яоши действительно не знает о том, кто такой Хозяин беловолосой. Это… кажется хорошим вариантом, неким облегчением для девушки, потому что тогда можно действительно с концами отпустить себя, всё напряжение и перестать волноваться, даже если это всё совершенно неправда. Сил нет проверять или не доверять, если в итоге беловолосая беглянка не сможет ничего изменить. Как же она устала…

[indent] Глаза прикрываются желанием заснуть, но Лира держится и, когда поднимает веки, то видит, как красиво и чувственно сияют волосы Яоши, как за ней прекрасной поразительной магией летят цветы и трава, наполняя лёгкие сладким приятным запахом. Со щёк стекают слёзы восхищения. Девушка ещё никогда не видела такой потрясающей красоты, нечто настолько трогательного и прекрасного. Слова блондинки ложатся мягкостью на уши Лиры, утешают, рождают яркие живые фантазии, в которых, как зачарованная, беловолосая утопает, тонет несокрушимо, убаюканная рассказами о красивом мире, природе, что сияет ночью и цветёт днём. Слёзы от чувства счастья никак не останавливаются, никак не могут прекратиться, но Лира улыбается, тепло и горячо улыбается, наслаждаясь тем, как в голове уже рисуются самостоятельный живые миры, в которых она бы хотела забыться. Навсегда.

[indent] Реальный мир с бегством, с постоянным поиском себя кажется мучительным, мертвенным, слишком сложным и чудовищно несправедливым. Как многое бы отдала Лира, чтобы раз и навсегда исчезнуть из него, потеряться, прекратиться. Девушка с трудом находит в себе силы очнуться от образов, вырваться из них почти что с диким страданием, словно оставила там часть души, белоснежной кожи и сердца. С ресниц влажных слезами блестит тоска.

[indent] — Это слишком красиво, чтобы быть правдой, — произносит глухо, едва слышно, упавшим потерянным голосом, но тут же трётся доверительно несчастным белым котёнком щёчкой о руку Яоши, словно пытаясь поблагодарить за это. Лира покорно кивает, чувствуя снова в груди тревожность, когда они выходят на более оживлённую улицу, когда разные голоса доносятся до ушек девушки. Она напрягается, сжимается. Сердце стучит быстрее, казалось, золотоволосая даже может его почувствовать. Яоши покупает большой плащ и, прежде чем кто-то обратит чрезмерное внимание на Лиру, скрывает девчонку на своих руках. В темноте беловолосая грустно приваливается к девушке и прикрывает глаза, ощущая запах спасительницы. Она предлагает что-то купить, и в ответ живот хрупкой эонки урчит. Язык облизывает сухие рваные губы, Лира, не открывая глаз шепчет:

[indent] — Пожалуйста, картошку, если можно, я давно не ела… — просит самую малость, ничтожность, чтобы заткнуть желудок, и чтобы больше не мучаться хотя бы голодом. — Мне не нужна большая… Пойдёт самая маленькая… — объясняет, не желая, чтобы спасительница, уведшая от моста, стала бы на неё тратиться. Лира так не может. Не хочет.

[indent] Сквозь ткань чувствуется разнообразие вкусных запахов, живот девушки снова урчит. Голодная слюна наполняет рот. Девушка жмурится с усилием – как бы она хотела всё съесть! Вопрос пронзает грудь, признаться больно, ужасно.

[indent] — Вчера… утром. Я экономлю, чтобы накопить на следующий съём жилья, я не всегда могу легко найти работу, — объясняет тут же, желая дать понять, что она совершенно в порядке и что не так уж и страшно, что не ела, ведь на это есть причина! — Так что не волнуйтесь, пожалуйста, — следует понятной только себе логике, пока сознанием цепляется за предыдущую сказанную девушкой фразу. Лира сжимается, когда пальцы касаются живота, но терпит испуганно, ощущая некую лёгкость. — Спасибо. Вы правда не оставите меня? — тянет за ткань одежды, нуждаясь услышать уверенное «это правда».

[indent] Лира любит жизнь. Любит… как ни странно, жить. В свои года девушка до странного легко понимает головой, что, вероятнее всего, жизнь как она есть, может включать в себя очень много жестокости и боли. И что мало кто принимает и хочет видеть бытие именно таковым. Девушка понимает, что практически каждый хотел бы, чтобы жизнь была без негатива, боли и несправедливости, чтобы у каждого было всегда всё в порядке, но до тоскливого печально, что в нынешнем устройстве мира жизнь не такая. И принимающие её создания любят жизнь и вместе с жестокостью, болью, ужасными событиями, потому что всё это в ней тоже есть. Отвергая часть жизни, разве можно её принимать и любить? Лира знает, что любит лишь некоторые части своей жизни, в какие-то моменты даже до глубины души жестоко ненавидит их. И потому не может назвать свою любовь к жизни чем-то многим, глубоким. Любовь Лиры до потрясающего низменного – она хочет видеть жизнь другой, перестроить, переделать, достичь неких идеалов. И когда мир не соответствует тому, когда не даёт почвы, девушка отвергает жизнь. И себя. Хотя понимает прекрасно, что просто не может, не смеет отказаться от своих взглядов и грустных желаний, чтобы всё вокруг было иным.
Она не знает, что лежит в руках самой Жизни.

[indent] Если бы знала, то просила бы прощение за свою жестокость и непринятие.

[indent] Если бы знала, то умоляла бы не воспринимать её любовь и нелюбовь хоть как-то.

[indent] Если бы знала…

[indent] — Хорошо, — растерянно бормочет девушка, хмуря носик. Она пытается понять, сможет ли поверить и правда, но от усталости голова до безумия пуста. Только мысли-облачка бухают внутри, рассыпаются пылью. Прикосновения к щеке Лира не пугается. Она приваливается к груди Яоши, сонно прикрывает глаза. Диалог слушает вполуха. Но напрягается, когда о ней заходит речь – девушка могла бы ощутить, как существо под плащом деревенеет, готовое сорваться в ужасе. Но сил нет. И беловолосая лишь слабо дышит, выдыхает тяжело, с трудом осознавая, что находится в безопасности. Старается вникать в то, что происходит тщательнее, но расслабляется следом, когда понимает, что Яоши отказалась от чужой помощи. И зачем-то набрала столько продуктов, что едва ли Лира могла бы унести и десятую часть. Однако из укрытия беловолосая не порывается выбраться – слишком устала, слишком уютно здесь. Да и движение лишнее будет неудобством для спасительницы.

[indent] — Спасибо, — шепчет слабо, когда они отдаляются от людей, когда голоса вокруг стихают. — На окраине… Там небольшой домик, второй этаж… Слева, где балкон со цветами…  Где ещё ворота большие, расписные, а рядом парк, — объясняет сонно. Если нужно, уточняет, чтобы Яоши добралась. В пути девушка успевает даже задремать.

[indent] Сонно пыхтит и встаёт на ноги. Запах продуктов кружит голову, серые глаза осматривают с едва прикрытой жадностью покупки. Слюна наполняет рот слишком быстро. Только сейчас Лира понимает, что находится в своей квартире. Сонно ступает закрыть дверь на все замки. Кивает Яоши.

[indent] — Хорошо, — мяучит машинально, отправляясь мыть руки. Включает воду. Смывает с ладоней грязь, застывает, смотря на воду. Наконец выключает, встряхивает щёчки и возвращается к Яоши, чтобы помочь с покупками.

[indent] — Мы разве столько съедим? — спрашивает удивлённо, хмуря бровки. Ступает включить чайник и достать заварки, чашки. Затем, не выдержав, тоскливо прижимается к спасительнице со спины. Не выдерживает сонной прохлады, одиночества. Хочется снова объятий. Прижиматься. Касаться.  Греться. Вдыхать чужой запах. Алкоголя и чего-то ещё... Неважно. Не имеет значения. — Прости меня, — всхлипывает, обнимая теснее, трётся щёчкой о девушку, выдыхает в усталости. — Мне так жаль, что я вынуждаю тебя этим всем заниматься… Я так благодарна…  Спасибо… — бормочет, не зная, сможет ли разорвать объятия хоть когда-то. Слишком грустно одной. Слишком устала. Слишком больно. — Могу ли я что-то дать тебе взамен?...

Отредактировано Лира Мирлесс (2024-03-20 01:31:53)

[indent] Так странно осматривать столько различной еды и понимать, что она останется на завтра и её хватит даже с лихвой. Лира недоумённо морщит брови, представляя, что завтра точно-точно вцепится во что-то вкусное, если, конечно, это всё не обман или чудесный сон, который, как и все сны, рано или поздно кончится. Девушке даже не представляется, что она сейчас сможет перекусить. Неужели что-то попадёт ей в рот? Серые глаза с интересом смотрят на Яоши.

[indent] Когда Лиру приподнимают на локоть, девушка даже не сопротивляется. Только некая доля неловкости и стыда заставляет слабо пикнуть, но вопреки этому Лира теснее прижимается к спутнице, чувствуя странную глубокую привязанность и некую симпатию. И усталость, тяжёлую мрачную усталость, которая заставляет глаза медленно прикрываться. Беловолосая кивает осторожно, на этот раз веря в слова старшей. Не то усталость, не то обречённость, но сейчас Лира растворяется в заботе, доверчиво приваливается, тихонько поскуливает в полусне, но время от времени посматривает за миром и моргает серыми глазками.

[indent] Яоши тем временем активно хозяйничает. Чувствуя, что хозяйка квартиры совершенно утомлена и без сил, блондинка заваривает чай, раскладывает на столе еду и усаживает хрупкую Лиру на коленку. Беловолосая с интересом рассматривает блюда, сглатывает голодную слюну, но выучено ждёт разрешения, дозволения что-то взять в рот. Кажется, словно любая ошибка фатальна, и очень важно не нарушить эту звонкую потрясающую идиллию своей ошибкой. Запахи еды кружат голову, Лира нетерпеливо слушает речь Яоши, мечтая о том, чтобы прозвучало хоть какое-то слово, разрешающее приняться за еду. Странно, но наедине с собой сероглазая никогда не спрашивала ни у кого разрешения есть, но сейчас, рядом с существом, что сильнее её, девушка понимает, что не может кушать без дозволения.

[indent] Наконец светлых ушек касается особая фраза, и Лира торопливо, нервно хватается за шашлычок с сиропом и мясом. Молниеносно, давясь, но девушка ест. Зубы вгрызаются в кусок, срывают его с палочки. Едва жуя, девушка проглатывает, ловя настолько восхитительный вкус, что хочется плакать. Тут же она расправляется и со вторым кусочком. Вскоре поглощает весь шашлычок, кладёт на тарелку палочку, двигает к себе овощное рагу с невероятно вкусным мясом, вилкой зачерпывает еду, тянет в рот быстро, нервно. Замирает, боясь, что делает что-то не так. Но никто не ругает, не бьёт. Лира расслабляется и замедляется, пусть и прислушивается к каждому звуку. Считает, что пока Яоши кушает, пока хвалит еду, то всё в порядке. Но стоит существу прекратить, то и беловолосой тоже стоит оставить пищу. Иначе было бы слишком страшно. Слишком тревожно.

[indent] — Спасибо большое, — руки тянутся к рыбному шашлычку, рот торопливо поглощает еду, словно завтра или даже через час это всё исчезнет. Лира приникает и к чаю, обжигается, всхлипывает, чувствуя, как обварилась внутри рта кожа. Но не страшно! Совсем не страшно! Пьёт большими глотками, обжигая нутро до боли. Вкусно. Горячо. Жарко. — Спасибо! — снова мяучит. — Я так наелась, столько еды, что я даже не знаю, смогу ли расправиться ли когда-то ещё с ней… — осторожно хватает булочку, кладёт рядом с собой, но не ест. — А ты… А можешь… — поворачивает голову к Яоши, чтобы посмотреть на очки. — Ты расскажешь, кто ты? Почему ты это всё делаешь? Что-нибудь… — умоляет, затихая. — П-пожалуйста…

[indent] Лира почти не замечает, как девушка с нежностью проводить по подбородку, вытирая соус, как магией залечивает ожоги и ранки, остужает чай, не позволяя вредить себе в жажде насытиться. Как только Яоши подаёт голос, девушка замирает, замедляется, готовая в любой миг на что-то ответить, повторить сказанное или хотя бы дать знать всем своим видом, что она действительно, действительно слушает. Серые глаза внимательно смотрят на спасительницу. Белокурая головка слабо кивает. Лира и правда думает, что что-то отдалённое она слышала, не вдавалась в подробности, ведь несколько долгих лет была в плену. Ей не запрещали читать и узнавать новое, познавать мир, однако сейчас память беглянки похоже больше на вывернутый наизнанку хаос, в котором лишь образами и хищными зверями таится дикая информация. Лира сдавленно жмурится, пытаясь вытряхнуть из себя память о тяжёлом прошлом. Сколько она в бегах? Сколько вот так мучилась?

[indent] Серые глаза с тревогой и страхом смотрят на чёрные непроглядные очки спасительницы. В очах волнения, переживаний и стенаний плещется хрупкая надежда, на губах шелестит сбитая благодарность. Слёзы размывают зрачок, Лира смаргивает влагу, тронутая искренним и чистым желанием помочь. Она не знает, что за этим кроется, что будет дальше – действительно ли это будет помощь или за добрыми порывами прячется нечто иное? Беловолосая слишком хорошо знает, насколько легко пообещать «добро», а затем сделать так, что придётся им же давиться и впихивать в себя насильно, корчась от боли и пытаясь как можно тщательнее выговаривать изничтоженное «спасибо».

[indent] Но сейчас, тронутая порывом, поверившая, что хотя бы в следующие пару часов всё будет в порядке, беловолосая благодарно утыкается лбом в грудь Яоши, трётся носиком, утирает ручкой слёзы, боясь, что рано или поздно этот покой кончится. А, быть может, ей уже это всё снится?

[indent] — Я бы хотела однажды иметь возможность там остановиться, если бы всё было в порядке, — шепчет тихо-тихо, боясь своих желаний. Девчонка мягко, с трепетом обнимает спасительницу, прижимается доверительно, с теплом, с покорностью. Она поднимает взгляд, готовая внимать.

[indent] Грохот.

[indent] Лира вздрагивает, послушно прячется за Яоши, дрожит всем нутром, всей своей сутью. Сглатывает страх, готовая тут же атаковать или пытаться защититься хоть как-нибудь. Трудно верить, что эта тихая идиллия так быстро закончилась, что настолько резко всё прекратилось, оборвалось. Группа незнакомцев врывается в помещение, перст одного из них жезлом ада указывает на девчонку за спиной защитницы.

[indent] — Пожалуйста, не нужно! — всхлипывает, готовая тут же выйти из-за спины Яоши и отдаться преследователям, лишь бы они только не обижали золотоволосую даму. Один из них вскидывает ружьё, резко направляет дуло на девушек. Лира ахает и жмурится, сходя с ума от страха и ужаса. Вмиг защитница срывается с места, поднимая вихри воздуха. Моментально она перехватывает дуло пистолета, поднимает к потолку и резко ударяет противника по шее. Испуганный визг оглушает комнату. Ноги, кажется, подкашиваются от ужаса. Яоши бесстрашной львицей шагает к трём парням.

  [indent] Тонкие бледные ручки прячут серые глаза.

[indent] Лира смотрит, как и сказано, наверх, не осознавая, что золотоволосая говорит не с ней. Ледяные тяжёлые шапки с силой падают на преследователей, беловолосая отшатывается. Скулит.

[indent] — Пожалуйста, не надо делать им больно! — просит, бросаясь к Яоши, обнимает её за спину, прижимается тесно-тесно. Она падает на колени, дёргает на себя малознакомую девушку, трясёт за плечи испуганно, потерянно, желая, чтобы та посмотрела в серые заплаканные глаза. — Я сделаю всё, что хочешь, только не надо! Меня накажут, изничтожат, я боюсь! Давай уйдём, уйдём, пожалуйста, — скулит жалобно, тянет за одежду, умоляя уйти прочь.