– Кто может любить других людей и доносить им свои чувства, даже не зная о них ничего?

Коннор сидел за столом с видом знатока, приставив к лицу сведённые вместе пальцы. Дархату он чем-то напомнил известного сыщика из нашумевшего сериала. Очевидно, тоже решал загадку вселенского масштаба, подвластную лишь таким величайшим умам, как он. Лани, напротив величайшим себя никогда не мнивший и вообще не бывший высокого мнения о своих умственных способностях, легкомысленно пожал плечами и отставил в сторону упаковку молочного коктейля – дурацкая привычка юности опять присосалась к нему, выдав первое, что пришло в голову:

– Звёзды?

Приятель посмотрел на него так мрачно, что Кохола тут же уткнулся смущённо в свой планшет с видом крайней увлечённости каким-нибудь программным кодом или занудным договором на сотню страниц. Райт и бровью не повёл, когда на экране вместо кучи непостижимых простым смертным символов высветился дурашливый рисунок китёнка, по-лисьи ныряющего в облака.

– Лани, вернись с небес на землю. Какие, к стрингам Архея, звёз… Звёзды!

Он вмазал кулаком по столу так решительно, что подпрыгнули и кит, и храпящий тут же Джен – последний сонно проморгался, что-то согласно хрюкнул, отпил глоток очередной своей бурды и захрапел опять.

– Колоха, ты гений!

– Никогда за собой не замечал, – опасливо поёжился дархат, боясь вообразить, что там ещё пришло в эту во всех смыслах светлую голову.

Неразлучная троица «Покойников», поименованная так ещё со студенческих времён, заседала в головном офисе компании – с возвращением XV принявшем неуловимое сходство с их прежним общажным хламовником – на плановом ежемесячном совещании, за полгода случившемся впервые, ибо то одному некогда, то у другого протез заклинит, то у третьего хомячок рожает… Когда и где Дженкинс успел обзавестись хомячком, Лани предпочёл не вдаваться в подробности, но сейчас этот комочек меха нарезал по офису круги в пластиковом шаре невероятно удачно, чтобы сосредоточить всё своё внимание на нём, отвлекаясь от зудящей тревоги по поводу исключительности и сумасбродности последней райтовской идеи.

Повесткой заседания стало: «Нам кровь из носу нужна рекламная кампания!» И если Кохолу более чем устраивали их скромные объёмы продаж – для единственного ответственного человека на всё предприятие работы у него было невпроворот, то Коннор, не признающий иных мест, кроме как «впереди планеты всей», непоколебимо вознамерился продвигать продукты «Покойников» на большой рынок, да и Джей-Ви так слёзно и трогательно хотел себе новую тачку, что их генеральный директор сдался, даже не развернув в полной мере контрнаступление на своих чересчур наглых приятелей. «Ладно, будь по-вашему. Только не забывайте, что реклама должна в полной мере отвечать духу нашей продукции. И речь в первую очередь о SkyTAB».

«Да как два пальца!» – радостно осклабился Райт.

По итогам шестичасового мозгового штурма Джей-Ви спился – опять, Лани – вероятно пытался спиться тоже, глядя, как нарастает рядом с ним стопка опустошённых упаковок из-под молочных коктейлей, и вместо работы занимался уже чем угодно, вплоть до рисования каких-то детских каракулей, и только воодушевлённый сверх неприличия Коннор продолжал выдвигать идеи одну безумнее другой. Кохола уже даже не пытался вспомнить, в какой момент архист от «бегать по улицам и цеплять всем на рожи очки VR» перешёл к «Алоха! Мы должны донести всему миру нашу любовь!»

– Звёзды?.. – осторожно уточнил он.

– Да, именно! Только не те, которые «если зажигают» и далее по тексту, – нетерпеливо пояснил Коннор и развернул к дархату собственный планшет, в несколько лёгких движений запустив видео с выступлением неизвестного Лани поп-идола.

Кит молчал долго: ролик уже давно закончился и смотрел на него многообразием всего имеющегося на просторах сайта контента-подобия таких же выступлений и певцов. Молчал и – впервые за шесть часов – Коннор, зная Кохолу слишком хорошо, чтобы понимать всю степень китовьей неспешности и размеренности, с которыми тот неизбывно принимал любые важные решения. «В конце концов, на то, чтобы понять всю бесперспективность своей первой любви, у него ушло каких-то двадцать лет…»

К счастью, на сей раз времени понадобилось значительно меньше. Рассеянно убрав торчащие пряди за ухо и задев ненароком дужку очков, Лани кивнул – очень плавно и медленно – и уставился на Райта своей пронзительной синевой.

– Хорошо. Только…

– Только?

– Я сам найду того, кто нам нужен.

«Того, кто сможет представить бренд, звучащий – как сама мечта».

«В стране цветущего пиона…»

Может ли быть судьба столь жестока и одновременно благосклонна к тому, для кого уже годами так сложилось: удача – второе имя, а первое кстати «не»? Страна, что никогда не была для него родным домом, но в которой он провёл лет и событий, встретил важных людей больше, чем на породившей его планете… Впрочем, недаром в племени Кохола верят, что киты, устремляясь из вод Проциона в небеса, движутся за светом звёзд и в конце концов – находят его.

«Астрея?» В сети – не так уж много информации. В планшете – вычеркнутые априори провальные варианты, среди которых «познакомиться после концерта» (слишком многолюдно, слишком шумно, слишком… слишком) и «назначить официальную встречу» (это сразу настроит её на деловой лад, что целиком противоречит изначальной идее). Стилус провернулся неуловимо в пальцах раз, другой. Глаза за круглыми очками взирали на экран почти умоляюще. Ну хоть что-нибудь? В правом нижнем углу – видео с её выступлением, зацикленное и заслушенное уже на сотню раз. Она звучит… Звучит. И это именно то, что ему нужно. Голос, который сможет отразить саму сущность SkyTAB. Её искренний блеск в глазах. Её любовь – ко всем, кто приходит её послушать. Её мистическое свечение, выглядящее ожившей фантазией прямиком с его нелепых рисунков. Её иномирность, заложенная в их продукт отцом-основателем Коннором и вечно оторванным от реальности Кохолой. И её… –  здесь дархат отвёл неловкий взгляд – весь её образ, так отчётливо напоминающий ему айдолов из игры, в которую в юношестве он часами залипал в своём планшете.

«Когда пылающий цитрин будет катиться из зенита в море…»

Он снова и снова пролистывает её страницу, будто от этого что-то изменится, и вот сейчас там появится улыбающийся лик Сонаты, интересующейся, что его так беспокоит, что он в пятисотый раз обновляет вкладку с её именем. Было бы неплохо. Ну, или как минимум, приглашение на камерный концерт, где не оказалось бы неизменно пугающей левиафана толпы и мучительно оглушительных вибраций, когда он полностью теряет в этом мире ориентир.

Море за каменным парапетом набережной шумело почти умиротворяюще, но вместе с тем – каплю настойчиво. Словно пыталось донести своему несообразительному детищу нечто до крайности очевидное и простое. Устав отмахиваться от него, юноша опустился на ограждение, не особо тревожась за чистоту чёрных брюк, и, поправив воротник рубашки, оглянулся. Солнце уже катилось убеждённо к водной черте, оставляя на волнах ослепительно сияющий след – волшебную тропу, по которой, казалось, можно дойти до самого горизонта. Мимо него сновали люди: степенно прогуливающиеся пенсионеры и порхающие влюблённые пары, устало бредущие с работы трудяги, занимающая собой всё пространство шумная молодёжь и целые семьи с ворохом звонкоголосой ребятни. В какой-то момент течение сего потока переменилось, и кит, привыкший воспринимать мир в большей мере слухом и осязанием, всё же поднял недоумённый взгляд, поправляя очки. Куда они устремились? И лишь когда круглые стёкла поймали случайный блик – чтобы тут же отразить целый калейдоскоп цветов, осознал, наконец, о чём пыталась намекнуть ему море, указав солнечной дорожкой путь от растворяющейся вдалеке черты – прямо к сцене перед ним.

«Свет звезд отразится от тысячи витражей»

Едва заслышав первые акапельные ноты, он не двинулся – почти поплыл. Прямиком на её голос. Прорезая стройным и на диво – при его внешней субтильности – крепким телом сгущающееся скопление народа. И лишь почти достигнув цели – застыл оробело. А дальше что? Вот так запросто подойти к ней? И снова мир, рокоча ворчливо за спиной пенящимся морем: «Ну что за непонятливый ребёнок», подтолкнул его мягко – морем людским. Лани только и успел охнуть, неожиданно для самого себя очутившись в первом ряду. Взвившиеся в воздух огни отразились в стёклах очков и повторно – в ярко-синих глазах. Рот приоткрылся в немом удивлении. В живую это было в тысячу раз прекрасней, чем на записи. И сама её песня…

Давай поверим в мечту
Взлетим как птицы наверх
Сегодня словно звёзды засияем мы.
В ночи поманим мы сияньем
Всех людей...

Каждое её слово – резонировало эхом в китовьем сердце, что будто бы начало пульсировать в такт её ритму. Тревоги отступали в небеса означенным воздушным шаром, нечаянно сорванным с детской руки игривым ветерком. Сияние самой Сонаты отгоняло обступающую его тьму сомнений и страхов от присутствия такого большого числа людей. И даже промолчавший внушительную часть своей жизни юноша внезапно для самого себя тихонько подпел: «Раскрасим этот мир…»

С трудом приходя в себя, он всё же оторвался от сцены, отразил в очках все переливы витражей и опустил взгляд на мельтешащие перед ним искорки, нежным осторожным движением подобрав на кончиках пальцев одну из них. Всё это – магия, но разве музыка не является магией сама по себе? В самой своей сути и естестве. И очаровательная девушка на сцене с глазами цвета спелой вишни и дивно звучащим именем использовала её мощь во всю возможную силу. Он во что бы то ни стало должен познакомиться с ней! Даже если она откажется от сотрудничества, сама их встреча была словно предначертана звёздами…

«Звёзды. Так вот они какие, когда спускаются с небес».

Он вновь поднял взгляд аккурат в тот момент, когда в его грудь врезалось посланное певицей иллюзорное сердечко, а несколько рядом стоящих людей уставились на него с почти ощутимо исходящими от них волнами ревности. Чувствуя, как его щёки заливает невольный лёгкий румянец, Лани оборонительно поднял ладони, сумбурно извинился, кинул последний взгляд на Сонату, освещающую собой всю сцену и восторженно взирающих на неё людей, и начал осторожно проталкиваться к выходу из толпы.

Лучше всё же поговорить с ней после выступления. Кажется, оно не планировалось долгим, даже не было официальным, насколько он смог понять. Задержится ли она после песни раздать автографы и воздушные поцелуи самым преданным фанатам? Или сбежит сразу, телепортируется, исчезнет неуловимой падающей звездой, оставив столь яркий росчерк на небе? Как же привлечь её внимание, не подходя больше к сцене, пока у него ещё есть такой шанс?

Песня уже близилась к своему завершению, когда нерешительный кит собрал всю свою силу и уверенность в кулак – вернее в стилус, которым коснулся экрана своего неизменного спутника-планшета, задумался на мгновение и…

Во все стороны от неприметного на вид девайса заструились полупрозрачные золотистые ленты, подхватывая отблески, отражая и приумножая – созданные чудесно поющей девушкой искорки-огоньки, переливаясь лучисто в её свете и устремляясь – совсем ненавязчиво – к ней. Они не вмешивались в её выступление, лишь обращались ещё одной деталью причудливых декораций и фона, сворачивались мягко в столь же воздушные цветы, многократно складывая свои петли-лепестки, прибивались ветром, что течением, к витражам, к краю помоста, а один, самый смелый, даже коснулся нечаянно её каштановых волос.

И осыпался золотой пылью.

В этих сверкающих крупицах, в которые обращались один за другим, как только завершилась песня, сотканные из блестящих лент цветы молодой человек запрятал на самом краю сцены письмо-открытку с источающей нежный свет маленькой звёздочкой, на обороте которой аккуратным и вместе с тем небрежным в спешке почерком, тонкими строками было выведено:

«Приветствую, миледи с очаровательным именем!
⠀
Позвольте представиться. Меня зовут Лани Кохола, и я… я бы заворожён Вашей музыкой, Вашей магией, Вашим – пением. Сперва, сказать по правде, я хотел, как велит этикет, написать о том, что представляю некую камерную компанию, и, пожалуй, об этом действительно стоит оговориться сейчас, чтобы Вы понимали, что я преследую в некотором роде свои собственные интересы в возможном с Вами знакомстве, однако… Я действительно очарован. И… я хотел бы обсудить это с Вами, если миледи сочтёт сие возможным и приемлемым.
⠀
Смею заверить, что… Впрочем, лучше будет отметить, что я понимаю всю неожиданность, спонтанность и потенциально пугающую неизвестность своего предложения, а оттого готов целиком и полностью принять Ваш отказ – просто не обращайте внимания на это послание, и я уйду так же молча и незаметно, как и появился.
⠀
Однако если миледи не возражает, я… я был бы счастлив побеседовать с Вами. Я подойду, когда Ваши преданные слушатели разойдутся. Или же Вы сами можете найти меня в той стороне, где небо сближается с морем. Полагаю, Вам уже известно, как я выгляжу. Тот парень в очках, что застыл пугливо, когда в него угодило посланное Вами сердечко. И всё же – Вы попали в цель.

С величайшей признательностью за то, что
удостоили своим волшебством, вниманием и прочли моё послание,
покорённый Вашим звучанием Небесный Кит».

Глубоко вдохнув прохладный вечерний, напитанный морской солью и свежестью воздух, юноша откинулся назад, позволяя извечно торчащим прядям свободно спадать позади, облокотился на облюбованный ранее парапет, отделяющий набережную от шумящего под ними моря Тари, и прикрыл мягко светящиеся в подступающем сумраке глаза.

«Иногда всё, что нам остаётся – это довериться судьбе».