Вспоминая дерьмо прошедших лет, Мельпомена не желает покидать уютное «гнездо». Вдали от шума, суеты и человеческих заморочек даже дышится легче. Иной раз кажется, что всё как положено, идёт по плану, как того желали родители с малых лет. А потом свет в глазу затухает. Стягивает искалеченную кожу холод. Шрамы — бледным росчерком — расцветают на скуле, лбу и виске. Алым мигает об отключении «глаз», спрятанный под тугой перевязью. Мастер называет «изюминкой», а Мельпомена расплетает волосы, скрывая половицу лица и прижимает ладонь. Прячет. От себя.

От себя не спрячешься и не спрячешь. Отнятая от лица ладонь сжимает белую повязку. Небрежно запихивает в карман к кривой записке, старомодный способ связи, оставшийся с той поры, когда у Мельпомены имени не было. Дурное прозвище, кое носили тысячи в галактике. И намёки-увёртки, которыми выводил из себя Старик Мэл, а теперь его «последователи».

Старые связи, никак не желающие ни сгорать в костре забытья, ни раствориться в пучине лет, оказывают воздействие и сейчас. Мельпомене не стоило особых усилий отпроситься у мастера «повидать родных», собраться и направиться в город сначала для получения информации, а после старых записей Мэла, имеющих вполне убедительные и реалистичные вариации модификаций для «глаза». Мельпомена тысячи раз твердит, что отпустила, и не единому своему слову не верит.

Когда и как «Край» перешёл дорогу Старику Мэлу — лишняя информация, стоящая быть выкинутой сразу после прочтения. Артефакторы, особенно работающие с оружием и сбродом, жаждущим пушку покруче, легко находят причины для того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Мельпомена сравнивает их с безмозглыми тварями, не отличающими свет от тени, и беспомощно качает головой. Чужие заботы должны оставаться в потёмках, если хочешь крепко спать.

По крайней мере, Мельпомена пыталась следовать нелепому завету, вычитанному в какой-то уже позабытой всеми демиургами книжке. Приблизительный список «сокровищ» Края, возможно, смогут соблазнить даже мастера. Однако интерес вызывает лишь пара, способных улучшить производительность и добавить пару полезных улучшений в работе с мелкими деталями. И Мельпомена не хочет получить их честно: слишком дорого и придётся светиться. Проще украсть.

Чтобы добраться до ярмарки советуют взять байк или хоть что-то способное ездить в аренду, Мельпомена активно кивает, одёргивает старую чёрную кожанку и идёт на своих двоих. Прав нет, навыков нет, теории тоже. Шальная мысль об артефакте для езды загоняется куда подальше. Лишний повод отвлечься.

Мельпомена считает неприметность и избегание людей лучшим подходом. И дурит саму себя, оказавшись гораздо дальше, чем планирует. Не логичнее было бы пройти через главный вход, как все? Но дурная голова ногам покоя не даёт.

И вслед за сонмом неразборчивых голосов первой разумной мыслью скользит развернуться и уйти, попытаться найти нужный вход. Но приходится согласиться со второй, лишённой здравого смысла и хвалёного мастером прагматичного подхода. Мельпомена слышит обрывки слов, цокает языком, не желая проходить мимо чужой беды и покидает древесные тени не спеша, не скрывая тяжёлых шагов.

- Парни, вам что-то надо от моей подружки? - делает вид, что чужие намерения не очевидны. - Вас трое, а она одна. Не многовато ли участников для одной ночи?

Явно не горят желанием разговаривать. Но и не особо настроены на решение вопроса как полагается. В них нет уверенности, к которой Мельпомена привыкла. А ещё они явно не ждали пятого участника нелепой сцены. Тот, с пистолетом, явно не сразу определился с приоритетной целью. Зря.

Мельпомене не нужно прикладывать особых усилий. Они примерно одного роста, в одной весовой категории. Но хуман явно проигрывает в опыте и природных данных. Грубый способ отжать ценности у случайно жертвы, слишком затянутое ожидание.

Достаточно выбить из рук «главаря» (временного лидера таких же мелких сошек, не иначе) пистолет, чтобы пошатнуть уверенность. Мельпомена не привыкла к настолько медленной реакции, заламывает руку застывшему недомерку и пытается растянуть губы в улыбку. Большой Би, кичащийся своей силой, много лет лет назад рекомендовал демонстративно поиграть мускулами и хрустнуть суставами. Но даже тогда подобное выглядело вульгарно, что уж говорить про сумерки у одивлённого «праздника» любителей диковинок.

- А вы одну-то хоть потянете, детишки? - и, говоря громче, уточняет, ожидая, когда хватит мозгов отреагировать на изменение сил. Не могут же бравые ребятки испугаться одного безоружного противника? Да ведь? - Эй, подружка, что будем делать с трусливым мясцом?

Пистолет в руке скользкий. И лёгкий. Револьвер уже таким устаревшим и игрушечным не кажется. Безделушка. Игрушка. Такой и без усиления сломаешь. Но Мельпомена просто отбрасывает пистолет, смотря на испачканные перчатки. Последнее — проблема. Куда более сложная и грозная, чем вопли и крики. Боли. Едва заметно хмурится, смотря на холодное оружие в хрупких руках. Быстро, привычным движением отправляет перчатки в карман, заменяя новыми.

Девчонка хрупкая. Обманчиво, как и все, кто рискует выбраться ночью. В лес. В обход. Убирает за ухо длинную чёлку и не пытается кривить лицо в улыбке. Бессмысленно. Получится дерьмово, а сил потратится немало. Да и для кого стараться. Тут впору задуматься что-то там, внутри, ответственное за эмоции оледенело или состоит изо льда?

А может чавкающая под ногами тяжёлых ботинок кровь напополам с грязью, навевает не самые уютные мысли, которые впору гнать огненным залпом и шумом толпы. Или что обычно бывает на аукционах? Что сейчас, что тогда — набор знаков и звуков, лишь отдалённо дающих представление о происходящем там, среди вспышек света и единого гула.

- Мне местные порядки неизвестны. Это надо убирать? - касается носком ботинка обезглавленного тела. Безразлично. Спокойной. Хотя бы с виду. Обезличивать «чужих» - единственный способ остаться в здравом уме и доброй памяти. Не хочется слыть поехавшей дурой из-за смерти. Очередной. - Или можно оставить так? Не хочу терять время перед аукционом.

На извинения склоняет голову набок. Как дурная пташка, непонимающая, что от неё хочет двуногое неказистое чудовище, иногда дающее так необходимые для выживания крохи. В пояснении Мельпомена не нуждается, но чувствует себя неловко. Каждый раз сбита с толку, когда люди ведут себя отлично от безудержной развесёлой пьянки или почти меланхоличного спокойствия. Ещё может понять ярость. Но извинения, не несущие за собой ничего, из уст обманчиво хрупкой, кажется, девочки, обладающей достаточной силой, чтобы ровно резать кости и плоть, подобно тому, что можно увидеть в популярных роликах, ощущаются ещё более странно.

Неловко тыкает пальцем себе в грудь, не меняясь в лице. Словно спрашивает. Но тут же руку убирает, прикидывая слова для ответа. А нужно ли отвечать? Вопрос, ответ на который не найдёшь ни сейчас, ни через сто лет. Мельпомена уверена, что о таком в книгах, доступных в библиотеке и в сети не пишут. Разве что нечто об индивидуальных реакциях.

- Тебе надо туда? - мягко, нарочито медленно поднимает руку, указывая в сторону почти что детской ярмарки, если не думать о населяющем её контингенте. - Хочешь пойти вместе?

Переживать за девчонку, что в грудь дышит, а улыбается как маленькая очаровательная хищница, гиблое дело. Однозначно. Но у Мельпомены неспокойно на душе. То ли всё же что-то оттаять успевает за эти несколько мгновений неловких гляделок, то ли чует неладное. А инстинктам принято доверять. По крайней мере, они помогли лишиться глаза в своё время, а не головы. И не оказаться разделанной на части где-то в канаве на дикой планетке. Тут впору случай благодарить.

- Мне бы не помешала… Компания, - протягивает ладонь. Так учат здороваться что книги, что старые учителя, что мастер. Проявление вежливости и уважения. Вроде как. По крайней мере, первого в последнее время хоть отбавляй. - Мена. Меня зовут Мена.