Понадобилось немало лет, чтобы обнаружить пугающую истину: Хель готовить любит. Только не очень умеет. Но оказывается вдруг, что, независимо от результата, процесс весьма медитативен. Позднее утро позвякивает колокольчиком над входной дверью на первом этаже, в узкое окошко на кухне льется свет, пробиваясь сквозь дыры в занавеске, ложась пятнами на стены и пол, на аляпистую скатерть в крупных подсолнухах на столе. Из радиоприемника доносится незатейливое и приятное кантри.

Хель гремит посудой. Разбивает в стеклянную миску яйца, заливает молоком. Сверяется с рецептом, выписанным в блокнот его собственным летящим, как чья-то здоровая психика, почерком — и засыпает сахар и ваниль. Подхватывает миску и видавшую тяжкие времена вилку без одного зубчика. Взбивает, кивая в такт мелодии. Низкий мужской голос поет о возвращении домой и дорогах. В миску отправляется мука.

Хтоник помнит, как готовил блинчики впервые — на этой же (ну ладно, до пожара) кухне для первого в своей жизни гостя (допустим, что так). Было все это… довольно давно. И до хаоса, и до Хтони. И получилось неважно. Теперь, конечно, другое дело. И руки уже не дрожат, и из полусотни рецептов выбран самый лучший. А в холодильнике всегда найдутся бутылка свежего молока, десяток яиц и какое-нибудь варенье. Или даже мед. Что-нибудь вкусное. Для Корвуса — немного морепродуктов. Ну, в морозилке, конечно, повесившаяся мышь — это традиция, так просто надо. Что забавно, все эти изменения — даже не дело рук Вилла, а когтистых лап Чудовища.

С первого этажа доносятся голоса и скрип шагов, каркающий смех Корвуса. На старенькой б/ушной плите разогревается не менее старенькая сковородка. Хель беззвучно подпевает мелодии и подхватывает половник. Набирает немного теста, аккуратно разливает на сковородку. Это — процесс небыстрый. Но и Хель не торопится.

Песня идет по кругу.

На первом этаже Хтонь трет свой голый выбеленный череп ладонью. Перед ним по другую сторону прилавка крючится старушка почтенных лет с копной белых, на вату похожих волос. От табуретки она уже отказалась, а теперь старательно читает условия договора.

- Может, вам лупу дать? - предлагает Чудовище и зевает, прикрыв челюсть лапой. Приходится расплачиваться дневной сонливостью за бессонную ночь: но уж больно был интересный сериал. Корвус тоже зевает, широко распахнув клюв, и чуть не свалившись с жердочки под потолком. Сериал они смотрели вместе.

- Не, не, не надо, - ворчит старушка, - я все прекрасно вижу! А что будет, если я не заплачу вовремя?

- Ничего не будет, - флегматично отзывается Хтонь.

- Как это? Совсем? - моргает клиентка и поднимает на него глаза. Даже не моргает, хотя первая встреча с рогатым чудищем редко кого может оставить равнодушной. С другой стороны, это же Харот. Тут у всех крепкие нервы.

- Совсем, - кивает чудище, - ничего уже для вас не будет. Ничего и никогда. В том числе понятия будущего.

- Да типун тебе на язык… все я поняла, все будет вовремя, - ворчит старушка, - а расписаться где?

Хтонь тычет когтем в нужную строчку. Клиентка придирчиво разглядывает авторучку. Монстр за прилавком снова зевает — до слез из глаз и рези где-то в области рогов. Потом потягивается, переступая копытами. Зевает снова. Но сериал был интересный, так что жалеть не о чем. Им с Корвусом очень понравилось, хотя поцелуя между киллершей и охотящейся на ней агенткой пришлось ждать аж до третьего сезона.

Старушка наконец расписывается и прищелкивает языком, когда Хтонь достает деньги. Семьдесят тысяч архей. Клиентка сгребает деньги с прилавка в свою потертую дамскую сумочку. Пока Хтонь не смотрит, туда же падает авторучка.

- До свидания! - улыбается старушка и бодро спешит к выходу. В дверях, под звон колокольчика и шум, доносящийся с улицы, останавливается и, прищурившись, спрашивает: - а вы, случаем, вещи под залог не принимаете?

- Не-а, - тянет Корвус, устало развалившись в гнезде, - но даем отсрочку за еду. Скажем, килограмм мидий там… или сардины… ммм…

- Поняла! - отзывается старушка и исчезает. Колокольчик с неправдоподобным грохотом срывается на пол.

- Ну Корвус! - Хтонь устало плетется к дверям. Копыта стучат, со второго этажа слышится эхо кантри-песенки. - Вот же… Ручку сперла. Представляешь?

- А почему мы не берем вещи в залог?

- Да раньше же брали. Вон, вся подсобка завалена, - Чудовище чуть не спотыкается и останавливается, чтобы подвязать пояс халата. Он вообще, кроме этих халатов, ничего не носит — да и зачем? Как никак, подарки от князя Наньнина, то ли шелк, то ли еще что. Нежнейшая ткань, красивейшая вышивка. А этот — красный, с золотистой вязью по вороту и рукавам и вышитыми лотосами, - вообще у него самый любимый. Хтонь подбирает упавшую звенелку, тянется приладить на место… чуть-чуть не достает и приходится плестись за табуретом. Из подсобки несет разбавителем и очередным раствором, в которых Хель обычно купает старые грязные артефакты.

- А давай закажем лирейской еды? - предлагает Корвус, воодушевленно ерзая в гнезде, - там такие вкусные были… эти… типа пельмешек.

- Закажем, - милостиво соглашается Чудовище, отстраненно отмечая, что Хель наверху почти закончил с блинами, - и кино можно поставить.

- «Блондинку в законе»?

- Ага.

- У Риз Уизерспун такой классный подбородок… как думаешь, она была бы красивой орлицей?

Хтонь снова зевает и слышит звон колокольчика. И грохот, с которым вещица снова падает. Чудовище качает рогатой головой и оборачивается, чтобы поприветствовать посетителя… и прикусывает язык. У него, в общем-то, с Хелем память одна на двоих. Он еще помнит, как Вильям когда-то описывал своего бога. Перья и бусины в волосах, глаза — два фиолетовых космоса. В общем-то, и описания не нужны — они ведь с Хелем оба ему принадлежат. С потрохами. У Хеля и знак есть — чернильная блямба на груди. На сердце. Вместо шрама от пущенной когда-то пули.

- Здра-а-асте, - тянет Хтонь и скребет когтями затылок черепа, надо же что-то сказать. А потом, чуток подумав, спрашивает, - блинчики будете?

Подпись автора

→ don't worry, i'll be gentle ←