|
|
Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.
- Подпись автора
Аркхейм |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Чем умнее черти, тем тише омут
|
|
Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.
Прошел месяц.
Хтонь методично сверялся с блокнотом — да, все шло по плану. Сперва был, конечно, шок. Хель где-то пару дней провел в кресле, нелепо уставившись в одну точку (в книжный шкаф, разумеется), а на все вопросы отвечал односложным «все хорошо». Потом пришло отрицание. Он не верил, что партнер ушел навсегда, отказывался даже называть того по имени, нервно мерил лавку шагами и каждые два часа проверял, достаточно ли блестят наручники, которые так и остались лежать под подушкой. Ему почему-то казалось, что если Вильям вернется, то именно наручники понадобятся в первую очередь.
Третья стадия прошла шумно и неприятно: Хель разгромил лавку. Хтонь только и успевал убирать из-под трости все особенно ценное. Что-то все равно пострадало. Хель не останавливался и к концу той недели даже попытался кувалдой сломать стену между своей спальней и гостевой — ту самую, на которой когда-то нарисовал вилкины глаза. Стена была несущая, так что в итоге обвалилась крыша, и творческий гений разбушевавшегося хтоника слегка поутих.
Затем он стал пытаться до ушедшего любовника добраться. Мотался по всем известным ему адресам, ночевал под дверьми, ругался с новыми хозяевами квартир, уверенный, что все можно наладить, если достаточно долго пытаться. Хтонь терпеливо ходил следом, извинялся, по ночам накрывал хтоника старым одеялом, хозяевам квартир раздавал деньги, оплачивая моральный ущерб.
И вот, спустя месяц Хель снова был в лаве, сидел в кресле, угрюмо шмыгая носом и ревел так, как, наверное, еще никогда. Хтонь сидел напротив и лечил сердечные раны своего товарища так, как умел. Корвус, уже вымотавшись, спал на коврике перед телевизором, где-то часа четыре назад перестав реагировать на звуки.
- Как мне теперь жить? Я не смогу!
- Ну что ты, Хелюшка, это несерьезно, - отвернувшись, Хтонь прикидывал, сколько спирта долить в почти целиком опустевшую бутылку из-под виски. Немного подумав, вылил все и щедро наполнил бокал. Всучил ростовщику.
- Это навсегда! - страдал Хель.
- Навсегда, - соглашалось Чудовище и выглядело при этом весьма насмешливым. Во всяком случае, насколько насмешливым может быть голый выбеленный череп козла, способный лишь скалиться. И все же вид у него был довольный.
- Я не справлюсь!
- Не справишься.
- А может, он вернется.
- Вернется.
- Он самый замечательный...
- Просто лучший.
- Да что ты со мной все время соглашаешься?!
- Ну хочешь, я буду с тобой спорить?
- Хочу, - немного подумав, решил Хель. Руки у него уже не тряслись, а от старательного лечения, длившегося уже несколько часов, в груди разливалось приятное успокаивающее тепло. Но переставать страдать было еще рано и не получалось. Вот если бы Вильям вернулся и увидел, как ему тут плохо! Если бы…
- Ну ладно, Хелюшка, только потом не сердись. Вильям твой последний мерзавец. И не любил он тебя никогда, только использовал. И ушел он специально, чтобы ты мучился и думал, как тебе без него плохо. А все потому, что он такой человек, что не может он жить, если другим хорошо. Вот он и сделал так, чтобы тебе было плохо. И тебе теперь будет плохо и никогда это не пройдет. Будешь ты страдать, пока не встретишь какого-нибудь приличного человека, но все равно будешь постоянно Вильяма вспоминать и сравнивать, как тебе без него плохо. И это никогда не кончится, и умрешь ты в одиночестве, всеми покинутый и несчастный. Так лучше?
- Я… Я же… Я без него… Я же его любил, - всхлипнул хтоник еще раз и снова заревел. Чудовище вздохнуло и, поднявшись, вытащило из-за тумбочки бутылку неразбавленного спирта, прямо так сунуло в руки хтонику и утешающе погладило по взъерошенным волосам.
- Ну что ты, Хеля, так убиваешься. В конце концов, это не смертельно. Люди приходят и уходят, жизнь движется вперед, все меняется. Нужно меняться вместе с жизнью, а ты что делаешь? Так жить нельзя, так ты только себя убиваешь.
- Ну и… ну и что?
- Так ведь ты себя так никогда не убьешь. Только помучаешься. Все! Собирайся! Пойдем погуляем, хоть проветришься. Нельзя столько сидеть взаперти, - а то у нас Корвус от одного запаха опьянеет.
Хтонь потянулся, довольно оскалился своему отражению в покатом боку старомодного телевизора, потом рывком поднял Хеля на ноги и ощутимо встряхнул. Из рук у ростовщика выпала пустая бутылка, из кармана посыпались обрывки фотографий и исписанных бумаг, а еще небезызвестные наручники. Копытом пнув все выпавшее в сторону дивана, Хтонь взвалил ростовщика на плечо и бодрым шагом направился к выходу.
- Эй, вы куда? - тут же всполошился Корвус, разбуженный, видимо, неожиданной тишиной.
- Гулять, - отозвалось чудовище, на ходу сдирая с Хеля пропитавшийся потом, слезами и спиртом плащ и набрасывая вместо того один из замечательных дорогущих халатов, присланных когда-то князем Наньнина. Похожим щеголяло и само Чудовище.
- Я с вами! - спохватился Корвус, взлетая, - ох, мать моя Харибда, вот это запах! У меня глаза слезятся.
- У меня тоже, - всхлипнул Хель и для наглядности еще шмыгнул носом.
Хтонь покачал рогатой головой, перехватил товарища под плечи для удобства, свободной рукой отворил дверь лавки, выбрался за порог и, дождавшись, когда следом вылетит Корвус, запер дверь. С недавних пор к привычной и банальной надписи «ЗАКРЫТО» прибавились еще емкое «осторожно, злой хтон» и схематичное изображение черепа с костями. Череп почему-то был рогатым.
Вечер обещал быть томным. Хтонь еще растолкал Хеля, чтобы воспользоваться порталом. Нет, он мог бы, конечно, и сам, но это уже совсем несерьезно. Зато настроить пункт назначения он решил сам — все лучше, хоть какая-то встряска. А то так неровен час, Хель с горя лавку спалит и не заметит. Ничего, всего одна стадия осталась.
Но это все-таки несерьезно. Ну что он как подросток, ей богу? Подумаешь, парень бросил. Да кого только парень не брсал, это же не повод так убиваться. Другое дело, если бы что серьезное. Акции, там, упали. Или нашествие хтонов. Так нет. Даже когда биржа обвалилась, не отреагировал. А ведь четыре процента потеряли! И что теперь делать? Сказать ему, что они почти банкроты? Или не надо? Наверное, не надо, все равно не поймет. Ему что есть деньги, что нет. Вообще, так подумать, очень Хелю повезло: его состоянием занималось альтер-эго и делало это весьма неплохо. Да и Корвус разбирался в деньгах. Что было бы без них? Хель, небось, даже не знал, что за бумажки каждый месяц приходят. Он их только на столе сваливал и сверху стаканы ставил.
Но так страдать — не дело. Хтонь оглядел уже трещинами располосованное лицо и покачал черепом. Так не пойдет.
Небольшой прибрежный городок дышал вечерней прохладой и ароматами еды из симпатичных разукрашенных киосков. Запах этот выгодно отличался от уже пропитавшего лавку в Тульпе. Куда-то спешили или неспешно прогуливались горожане, играли дети, горели успокаивающим мирным светом фонари.
- Это у вас что? - суетился Корвус, перелетая от одного киоска к другому, - манто? Что такое маньто? А это что? Тоже лапша? А это… удон? Сам ты гандон! Хтонь, чего они тут ругаются?! А это… это что? Мммм, рыбка… как вкусно выглядит. Миндальный тофу? Что это такое? Он с мясом? Как это нет?! Какой смысл вообще готовить что-то без мяса?! Хтонь, тут одни извращенцы!
Хтонь наконец-то сгрузил свою ношу на лавочку и довольно потянулся. Задравшийся от такого движения халат обнажил блестящие отполированные копыта. Чудовище блаженно выдохнуло и повернулось в сторону киоска, который его больше всего заинтересовал. Девица с круглыми от изумления или ужаса глазами продавала какие-то аппетитно выглядящие шарики на палочке.
- Это редис! - поспешно выдохнула она, - редисовые шарики. А еще вот… рыбные шашлычки…
- Оно мне надо!
- Дайте пять.
- Краб в масле, лепешки, свиные баоцзы… лапша с морепродуктами? Вашей птичке вроде нравится…
- САМА ТЫ ПТИЧКА! Хотя дай-ка… ага, и вот это…
Хтонь успел расплатиться, когда послышался шум. Девица как раз упаковывала купленные вкусности в бумажные пакеты, и Корвус неотрывно следил за ее действиями. Предоставленный на это время сам себе Хель успел вляпаться в небольшую… ситуацию.
Дело, на самом деле, было простое, и каждый понял бы, что вины хтоника в том не было: просто поднявшись, он завалился в сторону забора, потому что выпитое за вечер весьма настойчиво требовало выхода. Но столкнулся плечом с кем-то из прохожих. Два окосевших взгляда встретились.
- Смотри, куда прешь! - рявкнул местный. И голос в голове у Хеля тут же добавил «Чудовище!» Праведное возмущение заставило почти мгновенно протрезветь — во всяком случае, Хелю так показалось. Да как этот… смеет обзывать его чудовищем?! И… Вильям тоже однажды… Вильям… Он же ушел…
- Сам ты чудовище! - заорал хтоник и залепил обидчику в челюсть.
Так драка и началась.
Отредактировано Хель (2023-06-21 17:38:22)
Князь не так часто выбирался из поместья в город, но все таки время от времени отправлялся навестить рыбаков на побережье. Все эти люди и старые и молодые знали Бэйюаня как родного. Князь любил поболтать со стариками, послушать их жалобы и проблемы. Почему именно со стариками, потому что люди в возрасте уже не боялись кого то рассердить, меньше лести, больше правды. Они не пытались угодить и всегда говорили как есть. Да и князь всегда относился с большим уважением к пожилым людям.
Пообщавшись с рыбаками, выслушав последние новости, Бэйюань отправился прогуляться по рынку. В Нань было несколько торговых кварталов и чем дальше от побережья тем более дорогими были лавки и магазины. Но именно тот что был ближе к порту был самым большим. Рыбаки продавали тут свой улов, всегда свежий. Они уходили в море с рассветом и уже к началу открытия рынка доставляли товар. Либо сбывали его владельцам лавок, либо торговали их жены. Тем и жили.
Бэйюань прошелся по рынку, время шло к обеду и он в сопровождении четырех охранников, решил где то перекусить. Людей в это время было уже намного меньше, поскольку местные жители ходили покупать товар рано утром, когда улов только доставляли в лавки. Те кто гулял сейчас в основном были приезжие и гости города. Нань был центральным городом области, поэтому он был крупным. Конечно не таким как столица, но все таки большим. И располагался прямо на берегу моря, тут всегда было много приезжих, гостей, отдыхающих. И сам город процветал за счет этого. Бэйюань, как и его отец и вся семья князя использовали удачное расположение города, чтобы получать с него большую выгоду.
Молодой эон раздумывал где бы ему перекусить и выпить чаю, когда впереди послышался шум. Шум походил на звуки драки, крики и ругань слышались издали. Бэйюань нахмурился и остановился. Не то чтобы в его городе не было дебоширов, просто обычно такое явление не так часто встретмшь в подобном месте. Где то в бедном квартале или в том же порту такое можно увидеть, молодые моряки напившись часто затевали драки. В бедном квартале всегда жили люди которые показывали агрессию. Хотя в городе Нань даже бедный квартал был много лучше чем в целых городишка на свободных планетах, где власть была не слишком ответственной.
Князь всячески боролся с преступностью в своей области и города стали относительно безопасными, но все таки мелкие хулиганы дебоширы и прочие личности не самого приятного характера оставались. В конце концов Бэйюань не мог призвать к ответу прям всех, кто нарушает законы, он сосредотачивался на более крупной добычи, вроде контрабандистов, работорговцев, подпольных держателей черных рынков, наркобаронов и так далее. Так что на какие то мелкие банды, он закрывал глаза, тем более что они редко вредили местным, их жертвами чаше становились приезжие. Воров тоже было меньше, но истребить всех невозможно, мелкие любители поживится за чужой счет всегда оставались. И именно на рынках их было больше всего.
Князь не собирался вмешиваться в эту потасовку лично, достаточно позвать охрану рынка, чтобы те растащили дерущиеся, но Аламадес неожиданно произнес.
"Господин, я ощущаю знакомую ауру, там похоже один из последователе Энтропия. Кажется это господин Хель."
Князь удивлено распахнул глаза. Он не мог уловить ауру, потому что вокруг было слишком много людей и ауры других сбивали с толку. Но вот альтер-эго всегда чувствовали друг друга и Аламадес не мог ошибиться. Каким ветром сюда Хеля занесло? Бэйюань вздохнул и направился в строну драки. И правда чем ближе он подходил тем лучше слышал голос Корвуса. Это и правда был Хель, который катался по земле с какими то молодчиками. Вернее молодчики били валяющегося Хеля. Хтонь пытался оттащить, Корвус кружил над ними, не понятно то ли подбадривая молодчиков, то ли Хеля с Хтонем.
Князь закатил глаза и шлепнул ладонью по лицу. Затем молча кивнул своим охранникам. Четверо стражников ринулись вперед, словно четыре горы и быстро раскидали молодчиков. Князь подошел ближе его глаза гневно блестели.
- Что здесь происходит?
- Слышь! Отвали! Не твое дело или тоже захотел землю жрать...
Один из молодчиков, видать заводила, не сразу увидел князя и вырвался из рук стражника. Однако когда поднял голову и наконец увидел кто говорит, то замер и резко так побледнел. Бэйюаня знали все в городе, естественно этот мелкий бандит тут же признал хозяина города. Наконец подоспела и охрана рынка. Стражники князя передали им мелких бандитов.
- Мы не виноваты, этот ублюдок на нас первым напал! - кричали бандиты уверенные в том, что Бэйюань останется на их стороне. Князь вздохнул, подошел к Хелю и подхватив его под руку помог подняться.
- Этот ублюдок, как вы его назвали, мой друг, - молодой эон повернулся к бандитам - Увидите их пусть поостынут пару суток в камере!
Бэйюань махнул рукой и охрана рынка увела притихших бандитов. На самом деле это были молодые сыновья местных богатеев, которые привыкли творить что хочется, прекрасно зная, что родители их защитят. К сожалению на сей раз им не повезло нарвутся на самого князя Наньнина. Все в городе знали, что как не умоляй, как не плачь, но Бэйюань был не приклонен, кто заслужил наказания, тот его получит. Молодой эон терпеть не мог безнаказанность и все дозволенность.
Когда наконец стало потише, он перевел взгляд на Хеля, от него за версту несло алкоголем. Уж кто, кто, а князь запах алкоголя распознает сразу. От парня несло так как даже в винодельне Бэйюаня не несло.
- Что случилось? Почему он так напился? - князь перевел взгляд на Хтоня - Почему он подрался и куда вы двое смотрели? Ох, ладно, ни к чему разговаривать тут, пойдемте.
Бэйюань позвал своих охранников, затем один из них создал портал перенося всю компанию к поместью князя.
Драка оказалась неравной. На стороне противника оказалось численное превосходство, когда от ближайшего здания прибежала еще пара человек. Однако, справиться со злым, хоть и почти уже не соображающим хтоником было не так просто.
- Вот так! Давай! Врежь ему! - восхищался Корвус, взвиваясь над головами дерущихся. Впрочем, даже дракой назвать это безобразие было бы сложно. Без малейшего изящества и благородства Хель бил почти вслепую, едва обращая внимания на ответные удары. В голове его звенело столь ненавистным ставшее «чудовище», по лицу ползли трещины, словно по поверхности надломленной фарфоровой чашки. Халат, наскоро наброшенный на хтоника в лавке, зиял свежими прорехами: рукав повис на одной трети шва, длинные завязки пояса путались под ногами, заставляя спотыкаться то ростовщика, то его противников.
Хтонь методично мысленно отсчитывал время. Сорок секунд. Минута. Полторы. Хорошо было дать Хелю возможность выпустить пар — все лучше, чем новая истерика. Теперь хотя бы по лицу хтоника текла кровь, а не слезы с соплями.
- Ну все, хватит, - решило Чудовище и шагнуло вперед. Когтистая лапа наугад сграбастала из повалившейся уже на землю кучи хулигана. Встряхнула… и отшвырнула чуть в сторону — не тот.
Вокруг успела образоваться уже небольшая толпа. В мельтешении цветов, кулаков и взлетающих рук тяжело было разобрать, кто побеждает, но в глубине души Чудовище гордилось: ввязаться в пьяную драку, да еще не с одним противником! И продержаться какое-то время! Тут уже есть, чем гордиться. Корвус, видимо, считал так же, потому что возгласы его с каждым разом звучали все громче и грандиознее. Хтонь пригляделся… а ведь Хель мог бы и победить. Может, не стоит его оттаскивать? Можно, наоборот, пройтись в толпу, предложись сделать ставки. Мало кто поставит на тощего брюнета в порванном халате…
Не успел, - подумал Хтонь, когда послышался знакомый голос.
- Что здесь происходит?
Ну вот, про тотализатор придется забыть. Хотя, если Хель продолжит так пить… Хтонь отступил в сторону, чтобы не мешать стражникам, отряхнул когтистые лапы, потом скрепил пальцы в замок, разминая суставы. Тихий хруст прозвучал как музыка. Корвус вспышкой синевы метнулся в сторону новоприбывших.
- Князюшка! Ты представляешь, мы почти победили! - похвастался пернатый, сходу едва не заехав крылом по лицу кому-то из окружающих, - не, ты видел? Видел?! Я так горжусь! Кто знал?! Зови народ, такое надо отпраздновать!
Бандитов быстро растащили, на земле остался валяться только Хель. Корвус радостно прищелкнул клювом, гордо глядя на товарища. В порванной и помятой тряпке грязно-зеленого цвета с трудом узнавался давний подарок князя Наньнина, сам Хель выглядел не лучше своего халата — узор чернил на теле разрезали неестественные трещины, словно на поверхности керамического сосуда. Глубокие трещины расползлись и по лицу, заполняясь кровью из разбитых губ. Нос на удивление был цел, в отличие от правого глаза.
Со стороны могло выглядеть даже странно, когда Бэйюань шагнул ближе и, подхватив ростовщика, поднял на ноги. Столь яркий контраст смотрелся попросту ослепительно, особенно, когда Хель завалился в сторону и, прижав руку к губам, хрипло закашлялся. Отголосок зародившейся под ребрами болезненной судороги прокатился по всему телу, так что князь мог почувствовать чужую дрожь. Болезненно разогнулись пальцы, отведенная от лица ладонь темнела серостью исторгнутого из горла пепла.
- Ой, это плохо, - вздохнуло Чудовище, разом посерьезнев. Тут и до приступа недалеко, а такое посторонним не объяснишь, да и княже может перепугаться, если Хель начнет биться в конвульсиях и галлюцинировать… придется объяснять, что у специфических хтоников и нервные срывы… специфические.
- Так их! Так! - в то же время восхищался корвус. Ему, похоже, нравилось, что стража приняла их сторону, а хулиганов уже уводили. - Будете знать! Нас сам князь крышует! А у вас что?! А у вас нет такого! Да! Мы тут самые крутые! - пользуясь моментом, Корвус лихо спикировал к прилавку одного из неподалеку расположенных киосков, подхватил креветку в сладком сливочном соусе и проглотил.
- Справедливости ради… - тихонько вздохнуло Чудовище, подходя ближе к Бэйюаню, - Хель действительно напал первым…
- Я… они меня… - ростовщик шмыгнул носом и завалился к княжескому плечу, - он меня… бросил… Вильям… сказал, я ему не нужен! И вообще… - всхлипнув, ростовщик снова закашлялся и сгорбился. Рукам его явно не хватало привычной опоры трости, - вообще… я просто… чудовище…
Последнее слово почти утонуло в затихающем шуме позднего вечера, сам Хель нелепо поджал губы, взглянул на князя… и завалился вперед, утыкаясь грязным носом куда-то в шею благородного господина.
Бэйюань ошеломленно смотрел на перепачканного Хеля, который дрожал и с ним происходило что то странное. То ли от того что он выпил лишнего, то ли из за чего то другого, но даже сквозь грязь на лице было видно, что он едва ли не посерел. Вряд ли он получил серьезные травмы в простой драке. Оружия у этих бездарей не было. А обычные тумаки не причинят серьезного вреда, тем более хтонику. Князь поднял голову и растерянно посмотрел на Хтоня, словно спрашивая что с ним? Толпу к тому времени уже разогнали и лишь несколько зевак смотрели издалека на князя и странную копанию, в виде избитого парня, говорящего ворона и странного существа в красивом ханьфу. Бэйюань осмотрелся и вздохнул, как раз в тот момент, когда Хель едва ли не навалился на него всем телом. К счастью не смотря на свою видимую хрупкость, князь был крепким и потому устоял, подхватив парня, чтобы тот не упал обратно в грязь. То что Хель перепачкает и его самого в грязи и крови, не особо волновало молодого эона. Он не настолько был брезгливым. Опустив взгляд на профиль парня, когда ткнулся ему в шею, Бэйюань вздохнул. Почему то вспомнился случай, когда он однажды вытащил с пиратского корабля такого же грязного и потерянного мальчишку. Только Лани тогда было лет восемь девять. Князь вздохнул и мягко похлопал Хеля по спине. Теперь понятно почему он напился и устроил дебош. Дела сердечные. Во все времена, лишь эта коварная болезнь заставляет мужчин проливать слезы.
Бэйюань вновь поднял голову на Хтоня, с некоторым недовольством, поскольку альтер-эго Хеля было выше князя, и он терял преимущества пускать пыль в глаза. Впрочем Аламадес, который стоял рядом и бдительно следил за окружением, был таким же высоким. Очевидно что эта парочка не могла помочь своему хозяину справится с сердечной болью, раз он до сих пор прибывал в таком плачевном состоянии.
- Корвус! А ну прекрати воровать креветки! Живо лети сюда, пока я тебя на суп не пустил! - прикрикнул князь на птицу - Твоему другу плохо, а он брюхо набивает, бессовестная ты птица! Или сюда! Будешь меня слушаться получишь ещё больше вкусняшек!
Бэйюань вновь посмотрел на Хеля, похоже ему придется разбираться со всей этой компанией. Князь взглядом подозвал Аламадеса и тот легко поднял Хеля на руки. Освободив наконец руки, молодой жон повернулся к Хтоню.
- Не важно! Эти бездельники прекрасно видели, что он пьян, но все равно ввязались в драку, вместо того, чтобы благоразумно уйти. Ладно, идём. Этому вояке нужно принять ванну и протрезветь, после я поговорю с ним.
Бэйюань не стал мучить Хеля долгим переходом до поместья и просто открыл портал к воротам, оставив свою стражу разобраться с этой дракой. Шагнув в портал князь и его гости переместились к воротам поместья. Прямо внутрь резиденции попасть порталом было нельзя, поскольку стояли барьеры от вторжения. Выйдя из портала, князь открыл ворота и помазал рукой чтобы Хтонь и Корвус шли за ним, Хеля нем Аламадес, чтобы парень опять куда то не свалился. В поместье было тихо, не многочисленные слуги мирно выполняли свою работу, когда появилась вся эта шумная компания. Один Корвус чего стоил. Бэйюань быстро отдал несколько распоряжений. Во первых приготовить ванну, во вторых приготовить отрезвляющий суп. Конечно можно было использовать магию исцеления, чтобы вывести алкоголь из тела Хеля, но суп поможет не только протрезветь, но и согреет изнутри.
- Пойдёмте со мной. Корвус, не гоняй птиц в поместье, идём, я велел приготовить для тебя блудо из море продуктов. И почему он так много ест? Иногда мне кажется, что Хель такой худенький, потому что этот обжора его объедает, - Бэйюань покачал головой и пройдя через внешний двор отвёл гостей во внутренний в один из гостевых домов. Аламадес уложил Хеля на диван и князь отпустил его. Наклонившись к парню Бэйюань осмотрел его разбитое лицо.
- Посмотри на кого ты похож, дурень, ну и что? Стало легче от того, что ты подрался и тебя побили? Это поможет вернуть твоего Вильяма? Или же облегчит боль разлуки? Глупый! Алкоголь еще никогда и никому не помог. Ладно, сейчас примешь ванну, станет полегче.
Князь вздохнул и выпрямился, нужно что-то делать с этим парнем иначе он скатится в такую яму из которой потом не выберется. Молодой жон не отмахивался от переживаний и боли что испытывал Хель из за разрыва, поскольку понимал, что это действительно тяжело пережить. Кажется что мир рушится, нет желания двигаться дальше, нет желания делать что-то вообще, хочется кричать и биться в отчаянье, но только это не принесет облегчения. Бэйюань все это прекрасно понимал. Тут поможет лишь время, точно так же как рана со временем заживает, превращаясь в шрам, иногда он болит и напоминает о себе, но в тоже время уже не беспокоит настолько сильно, что хочется биться головой о стену. Сам князь не переживал такие моменты, поскольку во первых он был иного плана характера, во вторых он не влюблялся, но он много общался с молодыми людьми и знал какого этого, когда теряешь любимого. Сейчас с Хелем бесполезно было говорить, поскольку он был пьян.
Это хорошо, что они по случайности попали в город Нань и наткнулись на Бэйюаня а не угодили в какую нибудь дикую местность где наткнулись бы на хтона или гнездо диких дархатов.
Ванну приготовили быстро, она была в соседней комнате в виде небольшого бассейна, размером чуть больше обычной ванны, скорее ее можно было бы назвать большой купелью. По распоряжению князя в воду добавили успокаивающие травы. Тут правда образовался неловкий момент, поскольку Хеля кто-то должен был помыть. Иначе чего доброго ещё в ванне утонет или заснёт.
- Хтонь, ты можешь его помыть? Чистая одежда и полотенца там есть, - все таки хотя они и были оба одного пола, но приличия есть приличия, к тому же Хелю может не понравится что кто-то посторонний трогает его и вообще видит обнаженным. Лучше уж пусть это сделает его альтер-эго. Унижать достоинство парня пока он пьян князь не хотел, ему и так сейчас тяжело. В конце концов Хель не ребенок, а взрослы парень. Но в тоже время Бэйюань сомневался сможет ли Хтонь нормально помыть Хеля и при этом не утопить его?
У всех есть секреты.
Секреты Хеля — в неровных линиях трещин, что расчерчивают тело так, словно оно слеплено из глины, а не из живой настоящей плоти. Кровь стекает из прокушенных губ, заполняет тонкий излом, сбегающий по подбородку. Боль раскатывается по телу волнами, словно набирающий силу тайфун, словно влияние человека, который разбил хтонику сердце. Судорога рождается под ребрами, бежит по позвоночнику вверх, прокатывается в грудной клетке, вдоль напрягающихся мышц. Неестественно выгибаются пальцы, хтоник в полусне стискивает зубы, выныривает из мучительных галлюцинаций…
Секреты Корвуса в том, как веселость под слоем взъерошенных перьев становится коркой льда, замирает страхом в глубине сверкающих глаз. Вопреки расхожему мнению, птица заботится о своем друге — и эта забота заставляет с криком взвиться в небо, прогромыхать музыку часто бессмысленных слов. Отвлечь внимание. Дать Хелю несколько лишних минут, не позволить чужим взглядам заметить, как бледные руки сжимаются в кулаки, как сквозь зубы доносится полное боли шипение. После в распахнутых лодочками ладонях остаются кровоточащие полукруги врезавшихся ногтей.
Секреты Чудовища не известны даже его хозяину. Да и может ли быть хозяин у подобного существа? Диковинное создание скалится, потягивается, всплескивает руками.
- Ну что ты, княже, было бы о чем беспокоиться! И вообще, всего одна стадия осталась, я об этом читал. Сперва отрицание, после — гнев…
- После этого гнева нам еще крышу чинить! - встревает Корвус, - это видеть надо было! Хель кувалду достал, один раз взмахнул — пошли трещины, второй — дырища образовалась. Шикарная дырища! Прямо по центру вилкиной переносицы. А потом такой КРРРРРРРРАК — и все затрещало, задрожало, и крыша обвалилась. Ну, стена-то была несущая. И все, нет теперь у Хеля спальни. В подсобки спит. Я хотел ему в угол хотя бы подушек накидать, но Хтоня сказал, что не надо… да и потом, это… следующая стадия была, Хель дома не ночевал. Мы за ним ходили… Княже, ты не представляешь! Видел лирейский музей? Мы один раз прямо там спали. Ну, я спал, а Хель бегал вокруг, все…
- В общем, после гнева идет торг. Да, это мы тоже прошли уже, - продолжило Чудовище, - сложно было, если честно… Сейчас уже легче. Четвертая стадия — это депрессия. Он вот, хотя бы не ревет сейчас. Уже прогресс! Правда, пришлось чистым спиртом пожертвовать… но ради благого дела, сами понимаете…
- Ага, только нам теперь надо дома все спички спрятать. А то чирк — и все, и нет лавки. Вот как три года назад было, помнишь, Хтонь? Меня как домой притащили — а дома нет. Одни развалины. Столько потом денег ушло… ну хоть эта, как там ее… вампирша одна, в общем. Помогла, бесплатно каких-то строителей притащила. Они все за пару недель починили. А она потом еще часто забегала, мебель привозила… эх, крыша же обвалилась — там почти весь второй этаж разнесло. Мебель вообще в щепки! Да и теперь, когда дождь, и на первом этаже все мокро. Кошмар, в общем. Но зато как все трещало! Я даже не знал, что Хель так может! Я удивился, когда он смог кувалду поднять!
- А после депрессии приходит принятие. Ну, я читал, опять же. Так что почти порядок, - довольно выдыхает Хтонь и, пользуясь случаем, треплет ростовщика по щеке, а после быстрым движением стирает выступившую на губах у хтоника серость пепла.
Переход до поместья проходит быстро и даже практически незаметно — легко заслушаться воплями Корвуса, торопливо режущего круги по воздуху. Но даже тем, кто впервые мог слышать голос пернатого создания, становится ясно: поместье ему нравится. Роскошь полумрака, обнимающего деревья, свет фонариков и мягкость газовых тюлей. Спокойствие разливается вокруг, словно какая-то невероятная сила властвует в доме наньнинского князя.
- Хорошо у вас тут! - восхищается Корвус и срывается вниз, пикирует к плечу Бэйюаня, на пробу сперва легонько усаживается на плечо, но спустя пару мгновений обрушивается уже всей своей тяжестью и легонько задевает волосы князя крылом, - правда? Морепродукты? Мне? - в голосе звучит неверие и безграничная нежность. В глазах, обращенных на Бэюйаня, разливается такая признательность, что мнится: птица не ела несколько месяцев, то и лет!
- У нас в холодильнике еда кончилась, - с горечью жалуется птица, - уже две недели как. Хтоня лапшу заказывал. И еще пиццу. Но это все не то. А ты… правда? Для меня — целое блюдо? А блюдо — это много? А… а может, это, пока Хель не в порядке, мы тут у тебя поживем? Сам же слышал — крыша там рухнула, протекает все… а ты такой щедрый! И еды, наверное, много… но я не о себе беспокоюсь, ты не подумай! Надо же Хеля подкормить — ты видел, какой он костлявый? И вся задница в синяках, потому что все время падает. Ну и приземляется на кости, конечно. У него вообще кости сплошные! И падать не умеет.
- Мы благодарны за гостеприимство, господин Цзин, - прерывает друга Чудовище, хотя в голосе его, несмотря на почти официальный тон, не слышится особого пиетета, скорее уж тихий смех, словно высокий титул князя его не смущает, а веселит. Хтонь подходит ближе, будто ненароком поправляет ткань на плече у князя, смотря при этом в сторону, - вы очень добры, - официально замечает чудовище, и когтистая лапа на плече у Бэйюаня чуть сжимается, позволяя понять: гости искренни в своей благодарности.
Хель тихо выдыхает, кашель мешается с болезненными беззвучными стонами, когда все они добираются до купальни. Теперь только Хель открывает глаза, морщится, болезненно приваливается к бортику наполненной купели. Вид его не презентабелен от слова совсем — плечи дрожат, подол порванного халата волочится по полу, сквозь пальцы прижатой к лицу ладони снова проступает чернота.
Но, что всего страшнее — организм хтоника довольно быстро справляется с алкоголем, и голова, хоть ненамного, но проясняется. В достаточной мере, чтобы ростовщик понял, где он находится и в каком виде. Стыд заставляет отвернуться, но благодарность и глубокое уважение не позволяют оставить старого знакомого без объяснений.
- Вы можете остаться. Все в порядке, - выдыхает хтоник. Ему до сих пор не удалось побороть привычку обращаться к Бэйюаню на вы, - простите меня… я…
Голос срывается очередным приступом кашля, но Корвус теперь молчит, не спеша отвлекать внимание от друга. Птица недовольно ворочает перьями, чувствуя себя неповоротливой из-за влажности. Хтонь с самым равнодушным видом замирает неподалеку, будто крайне заинтересованный устройством помещения.
Хель морщится и сгибается над бортиком, потом оборачивается, нервно и встревоженно смотрит на Бэйюаня. Он помнит, хоть и был почти без сознания, как князь назвал его другом. Подобное мнится важным… хотя Хель уже успел понять, что не каждый человек вкладывает тот же смысл в понятие дружбы, что он сам.
- Там, кажется, для меня морепродукты готовят! - вспоминает Корвус и спешно машет крыльями. Хтонь тоже делает шаг в сторону выхода, улавливая отголоски мыслей в голове хтоника.
- Простите, что я… наверное, это неуважительно, - вспоминает уже сам Хель, - если вы… если вам… я не… - голос снова сбивается, пока язык неповоротливо ворочается во рту. Мысли тоже путаются, но Хель чувствует необходимость объясниться. Или, может, все дело в желании хоть кому-то довериться. Не Корвусу, который поймет не все. Не Чудовищу, который и так все знает, но всегда оценивает сквозь призму иной природы…
- Вы назвали меня другом. Я хотел бы… поговорить сейчас… с другом.
Бэйюань слушая эту парочку поражался, как эта троица до сих пор жива и относительно здорова. Ну с Хтоней все понятно, он альтер-эго, ему ничего не сделается пока жив хозяин, что касалось Корвуса... Князь повернул голову и посмотрел на эту упитанную птичку, которая уместилась на его плечо. Хорошо, что князь только с виду казался изящным и хрупким, но на деле имел достаточно крепкое и подтянутое телосложение, а то будь кто более хрупкий, так бы и шлепнулся на землю от веса этой птички. Очевидно, что этот парень не голодал, в отличие от своего хозяина. Похоже у них, что не день, то приключения.
- Я вас понял, - Бэйюань ущипнул пальцами за переносицу и покачал головой вздохнув - Если в следующий раз случится нечто подобное, тащите Хеля сразу ко мне. Я поражаюсь, как он до сих пор не нарвался на крупные неприятности.
Молодой эон перевел взгляд на Хтоня, подняв голову. Ладно, хотя бы этот дурачок во все тяжкие не кинулся и его не приходится вытаскивать из публичных домов и дешёвых трактиров. Все таки хоть на что то эта парочка годится. Музей? Любопытно, а что в музеи то они делали? Вот уж точно и смех и грех.
- Я вас не прогоняю, можете жить тут сколько угодно, но с одним условием, не смей гонять моих кошек, - Бэйюань тонким изящным пальцем потыкал пузико Корвуса - И куда в тебя столько еды влезает, лопаешь больше чем взрослый мужик.
Князь рассмеялся, как раз в этот момент доставили угощение. Блюдо с креветками в соусе, было большим, сами креветки тоже были крупными королевскими, уже очищенными от панциря. Кстати сам панцирь не выбрасывали, а перемалывали и потом использовали как муку для обжарки например той же рыбы. Получалось очень вкусно. Ещё принесли блюдо с устрицами, рыбу в соусе, отдельно подали маленький маринованных осьминожек, мидии и другие морепродукты. Стол был заставлен различными явствами, учитывая что город Нань находился на побережье, то все продукты были свежими ещё с утра вся эта живность плава в море. Но почему то Бэйюань был уверен, что Корвус слопает все это один. Ладно, не страшно, если Хель долгое время нормально не ел, ему в любом случае лучше пока питаться чем то лёгким.
- Не удивительно что Сюань Цзи так понравился Корвус и тот и другой вечно голодные, - молодой эон усмехнулся и оставил птицу разбираться с морскими дарами, сам же переключился на Хеля. Тот вроде стал приходить в себя.Князь озадаченно посмотрел на Хтоня, который тоже решил уйти и перевел взгляд на Хеля. Эй, он же ведь сможет помыться сам? Одно дело помогать мыться ребенку и другое дело взрослому парню. Ох, но похоже если сейчас отказаться, то Хель снова упадет в уныние и депрессию. Вздохнув, Бэйюань закрыл дверь в ванную и подошел ближе к купели усаживаясь на скамью, что стояла рядом.
- Не стоит извинятся, в конечном счёте, как я и сказал, мы друзья. Учитывая то, что у тебя не простой период в жизни, я все прекрасно понимаю. Но не стоит губить свою жизнь из за этого, - Бэйюань поднялся, зашёл за ширму, переоделся там в халат для купания и снова вернулся к купели, спустившись в воду. Мокрая ткань быстро облепила подтянутое, но в тоже время изящное тело, как и черные волосы - Обычно я такого ни для кого не делаю, кроме моего племянника.
Князь не сильно щёлкнул по носу Хеля шутливо и взяв мыльные принадлежности принялся отмывать кровь и грязь с тела парня. Он и сам не понимал, почему все же решился на это. Обычно Бэйюань был крайне строг в плане морали и приличий. Но Хель вызывал у него странное чувство, как если бы он был его младшим братом. Точно так же молодой эон относился и к Юю. И сейчас видя разбитое состояние парня, причем и физически и морально, просто не мог остаться в стороне.
- Я знаю, что сейчас все слова, что я скажу тебе будет сложно принять, но сам факт разговора с кем нибудь уже облегчает чувство пустоты в душе. Когда люди расстаются с тем кого любят, каждый переживает это по своему, чаще всего они топят горе в вине. Но если подумать, разве напившись это вернёт то что потерянно? Или избавит от боли? Как по мне, так наоборот лишь прибавит. Это как с болезнью, можно глушить ее обезболивающими лекарствами, но болезнь это не излечит. Так же и здесь, - князь отложил губку для тела и взял шампунь, чтобы помыть голову Хеля - Это была твоя первая любовь! Первую любовь переживать всегда сложнее. Но как я и сказал, не стоит вредить себе. Хель, я понимаю это сложно пережить, но подумай вот о чем. Этот твой парень бросил тля, да, тебе тяжело и больно, но он ведь все еще живой. Что было бы если бы он погиб? Разве это было бы не ужаснее? - князь вздохнул смывая пену с тела парня - Конечно каждый видит и чувствует любовь по своему. Лично для меня любовь это когда ты всем сердцем желаешь счастья тому кого любишь, даже если он это счастье найдет не рядом с тобой. Ладно, забудь, можешь не слушать все то что я говорю. Это не важно, я просто не хочу чтобы ты убивался так, потому кто этого не заслуживает. Прочти что так говорю о твоем возлюбленном, но я считаю что он не заслуживает тебя. Иначе не был бы с тобой столь жесток и безжалостен. Что значит поматросил и бросил! Да попались он мне сейчас под руку избил бы его так, что с кровати потом неделю не встал бы!
Бэйюань фыркнул недовольно и рассерженно. Тако уж он был человек, если кто то причинам боль тем кто был ему дорог он три шкуры готов был содрать с этого мерзавца. Лишь ради этого, он когда ещё в детстве решил стать сильным, чтобы защищать тех кто ему дорог и защищать сво народ. Если бы это было только ради него самого, то с природной ленью князя он бы не добился столь высоких результатов, как теперь. Именно близкие ему люди были той силой, что заставляла его двигаться вперёд научиться никогда не сдаваться и подпитывала его упрямство. Бэйюань казался капризным и избалованным, но на самом деле он не умел жить для себя, он всегда жил для других. Возможно Хелю тоже нужно поступить так же, потому что именно это помогает преодолеть все что угодно.
- Посмотри на себя, кожа да кости, - Бэйюань отступил к бортику купели осматривая Хеля - Разве можно так! Нет, однозначно нет, я не отпущу тебя, пока хоть немного не придёшь в норму. Такое чувство, что Корвус ест и за себя и за тебя, а ты святым духом питаешь. Не удивительно, что тебя еле ноги носят. Ты же взрослый парень, должен есть нормально, но почему у меня такое чувство, что ты еш меньше чем мои двухмесячные котята?
Князь покачал головой с решительным взглядом в черных омутах глаз, не удивительно, что когда Аламадес нёс его, тот с таким видом будто нёс ребенка. Надо его срочно откормить, и заодно потренировать, это кстати очень хорошо освежает голову. По крайней мере, когда Юй чем то расстроен или подавлен, то он всегда проводит время на поле для тренировок, после чего чувствует себя лучше. В любом случае это куда более полезно, чем если он будет и дальше пить и сходить сума.
Хель не двигается и смотрит исподлобья. В самой глубине, где-то за сколами трещин, ему до безумия страшно: вот сейчас князь рассмеется и уйдет. Или припомнит, как велика между ними разница. Между благородным правителем — и дураком с Харота. А потом Хель вспоминает, как этот человек протягивал ему носовой платок, как пытался стереть кровь с чужого лица… с лица незнакомца. И страх почти гаснет.
Человек действительно не уходит. Садится на скамью возле купели… и говорит. По-доброму. Что-то теплеет в груди хтоника, он клонится еще ниже, горбится над водой, лизорадочно смахивает с ресниц влагу. Ему стыдно. Не до красных щек, но — до трясущихся рук и страха поднять глаза. Не ждешь к себе доброго отношения. Кажется: не заслуживаешь.
- Мне… больно? - голос шелестит не громче чужих шагов. Хель закрывает глаза, пока князь скрывается за ширмой. В шорохе одежд мерещится роскошь спокойного вечера… Хель сбрасывает испорченный халат и прямо в штанах залезает в воду. Перед глазами вспыхивает воспоминание: Вильям, смеющийся, раскинувшийся в фаянсовой ванне, с россыпью красных отметин на бледной шее.
Сердце шарахает куда-то в сторону желудка. Хтоник не удерживается — прижимает руку к груди, к тому самому месту, где темнеет метка хаоса, где когда-то зияла дыра от пули. Больно. Пальцы скребут по коже, силятся найти скол очередной трещины. Желание избавиться от боли такое сильное, что хочется нырнуть с головой, хочется магией сковать собственное тело, чтобы… чтобы…
- Больно, - признается Хель уже громче. Поднимает взгляд на князя… и не знает, что еще можно сказать. Как объяснить… как выразить… взгляд умаляюще впивается в чужое лицо. Хтоник срывается еще раз и от стыда закрывает лицо руками.
- Мне так больно.
Он не мог сказать этого ни Корвусу, ни признаться собственному альтер-эго. Но признается сейчас, когда князь залезает к нему в воду, когда тянется стереть кровь и грязь. Словно время можно повернуть вспять, вернуться в затхлость подземных коридоров. Чужие слова льются словно спасительный элексир… но Хель все равно качает головой, пьяно и отчаянно улыбается.
- Все не так… нет… - ростовщик откидывает голову назад, врезается затылком в бортик купели, снова закрывает глаза. Невысказанные слова комом застревают в горле. Хтоник содрогается от нового приступа кашля, а потом сдается. С выражением побежденного в самой важной битве смотрит на Бэйюаня, позволяет разглядеть каждую деталь. Пепел темнеет на тонких губах, сводя на нет все умывания. Мокрые волосы облепляют скулы.
- Он ведь убил меня. Княже… он убил меня однажды. Он выстрелил мне в сердце. Не фигурально. Он просто… сделал это. Так легко. И в глубине дущи все эти годы я знал: он может сделать так снова. Но он сделал хуже. Он… - голос срывается, дрожит. Хель качает головой, распахивает рот, словно ему не хватает воздуха, ловит чужую руку, не давая к себе прикоснуться. И смотрит: как сильны отличия! Бледная кисть князя, изящная — и его собственные пальцы, на которых узор чернил разбивают трещины. Хтоник вдруг слышит неприятный пронзительный звук… и понимает, что сам издает его. Смеется — хрипло, словно безумец, которому место в объятиях смирительной рубашки.
- Княже, - выдыхает ростовщик и умоляюще смотрит на друга, - ты просто не знаешь… не знаешь, какое я на самом деле… какое я чудовище. Что я сделал… Если бы ты знал, ты бы… не стал называть меня другом. Никто бы не стал… Вилл… Он сказал правду. Я монстр. Уродливое чудовище. Я не заслуживаю любви… ничего хорошего я не заслуживаю. А я просто… я омерзителен. Ужасен. Я… я убийца. И вор. И трус. И я…
Пальцы разжимаются, отпуская чужую руку. Хель закрывает глаза и позволяет себе то, что прежде позволил бы лишь в самый последний миг, лишь на пределе сил. Но сейчас… его тело меняется, волосы теряют цвет, вымываются до белоты. Бледнеет, почти полностью растворяясь, узор на коже. Обличье хтоника не делает Хеля красивым. Не делает… ничем иным, кроме как собой. Хтоником, изломанной версией реального человека. Кости выпирают под кожей еще сильнее, вытягиваются конечности, и даже рука, которой Хель теперь боится прикоснуться к наньнинскому князю — становится длиннее, рыхлой на ощупь, заостряются когти. Не человеческая ладонь — лапа чудовища.
- Я монстр, котором нет ничего хорошего, - выдыхает хтоник. Глаза его тоже меняются: чернота заливает белки, в глубине разливается серебро. Хтоник кривит губы в улыбке, ставшей еще безобразнее.
- Теперь ты видишь? Я… ужасен. И… Я вредил людям. И Ви… Вильяму, - запретное имя срывается с губ, словно сгусток крови. - Я перед ним виноват… Из-за меня он потерял самое дорогое…
Из-за тебя он стал бессмертным. Ну, относительно. И ты сам знаешь, что сейчас лжешь. Зачем ты лжешь? - голос Чудовища эхом отдается в висках, но Хель все равно не желает его слышать.
- Княже, - шепчет он и клонит голову вперед, цепляется лапой за край чужого влажного халата, - неужели… и должно быть так больно? Почему мне так больно? Почему… я задыхаюсь. Я хочу умереть. И мне кажется: вот-вот я умру. Еще немного и… но боль не заканчивается. И я вспоминаю. И я так хочу, чтобы он вернулся! Но разве это любовь? Разве можно любить — и причинять такую боль? Разве… я не понимаю… Я не знаю… Я просто монстр. Теперь ты видишь…
Хель качает головой и смеется, хотя хочется разрыдаться. Но он не может остановиться.
- Я заслуживаю лишь ненависти… Как можно звать меня другом? Я... жалкое уродливое чудовище.
Бэйюань молчал, он не мешал Хелю, давая тому возможность высказаться. Потому что это более всего необходимо человеку. Эта прожорливая птица не поможет ему, Хтонь тоже, хотя альтер-эго и считается частью души, но все равно это не то. Поэтому князь не мешал. Но чем больше Хель говорил, тем темнее становились и без того черные глаза молодого эона, тем больше в них загорался огонь гнева, тем больше они походили на...бездну. Но злился князь не на Хеля, а на этого чертого Вильяма. Этому мерзавцу повезло, что он больше не попадался Бэйюаню. Князь бы ему припомнил еще тот случай с Кем, когда он посмел угрожать любимому племяннику князя. А теперь еще и Хеля довел до того, что его самооценка и без того не высокая, упала ниже нуля. Как вообще можно любить подобного мерзавца? Вот уж и правда любовь зла.
Бэйюань выдохнул, это хоть немного, но помогло сгладить гнев. В идеале у него было огромное желание что-нибудь разнести, а еще больше было желание избить одного паршивца. Как вообще можно так издеваться нвд другим человеком? Ублюдок! Молодой эон поддал губы, но в итоге так ничего не сказал. Он прекрасно понимал, что Хель будет обвинять себя и оправдывать этого мерзавца. Это очевидно.
И лишь когда Хель начал преображается, то гневный взгляд сменился на удивленный. Молодой жон удивлённо рассматривал изменившийся облик Хеля, подмечая все метаморфозы. Однако он не отступил. Потому что страха в его глазах не было. В этом мире вообще почти невозможно найти что-то, чего бы князь боялся. Удивление же было от того, что он не ожидал увидеть облик хтоника, и не ожидал, что Хель его покажет. Бэйюань поднял руку и поймал прядь белых волос. Когда Юй столкнулся с хтоном, его волосы тоже побелели, но увы, они остались такими навсегда. Бэйюань опустил руку и вздохнул, а затем в его глазах снова вспыхнул огонь гнева.
- Прекрати! - резко одернул он хтоника - Честное слово, я бы тебя побил сейчас, чтобы выбить всю эту дурь из твоей головы.
Бэйюань сдвинул свои прямые брови, тем не менее он смягчил свой гнев. Хотя в подобных ситуациях лучше всего и правда наверное было бы дарить, но у князя рука не поднималась. К тому же Хель сейчас походил на хрупкий цветок, коснись и тут же рассыплется. И дело не в физическом состоянии, а в его душевных терзаниях. Его душа была настолько истреблена, того и гляди разрушится окончательно. И это не удивительно, вместо того, чтобы получать поддержку Хеля продолжали мучить, раз за разом вонзая нож в его сердце и душу.
Князь шагнул вперед и схватив Хеля за плечо, резко притянул к себе и обнял. Крепко, тепло, надёжно, словно защищая от всего мира и от всего зла, от этого мерзавца, что истерзал его душу и сердце.
- Ну какое из тебя чудовище? - мягко произнес Бэйюань, подняв руку и погладив Хеля по белым волосам - Ты всерьез думал, что меня напугает твой облик хтоника? Что я развернуть и уйду, отказавшись быть твоим другом? Если ты правда так считаешь, то я ведь действительно наберу тебе задницу, так и знай.
Князь отступил на шаг, выпуская Хеля из своих объятий, но обхватил его лицо ладонями, заставив смотреть на себя. И что емц делать с этим глупым парнем, у которого совершенно нет никакой самооценки? Похоже здесь предстоит много работы. Но как бы тяжело не было, Бэйюань не отступит, и не бросит Хеля.
- Хель, кто тебе сказал что ты чудовище? Ты сам это решил? Или это твой драгоценный Вильям тебе такое в уши лил? Видит Создатель, лучше ему никогда не попадаться мне на глаза! Хель, ты вовсе не чудовище, ты просто несчастный парень, которому не повезло так неудачно влюбится, вот и все. Что ты там говорил? Что ты убийца? Вор? Трус? Глупый! Истинные убийца, никогда не раскаиваются в содеянном. Хель, мне все равно что у тебя было в прошлом, в этом мире я не могу простить только две вещи, это когда кто-то делает причинить вред моей семье и торговлю детьми. Разве ты совершал что-то подобное? Любому поступку можно нати оправдание, особенно когда человек понимает что виноват. Все мы люди, все совершаем ошибки, покажи мне хоть одного безгрешного. Думаешь я тако святой и за мной нет грехов? - князь вздохнул и снова обнял Хеля - Перестань называть себя чудовищем. Знаешь кто настоящие чудовища? Те, кто потеряли и отринули свою человечность. Мерзавцы, которые безжалостно торгуют детьми, словно они вещи, уроды, которые покупают этих детей и насилуют из или как то еще издеваются. Зажравшиеся богатеи, которые считают, что могут притеснять народ, только потому что у них есть власть и деньги. Маньяки, которые убивают, просто потому что им это нравится и приносит удовольствие. Вот кто чудовище, вот кто заслуживает ненависти. Даже если в прошлом ты совершал ужасные вещи, считая что тебе нет оправдания, ты сожалеешь об этом, винишь себя, раскаивается, так почему тебя нельзя простить? Хель, ты мой близкий друг и это ничего не изменит, как бы ты не выглядел, для меня ты, в первую очередь это ты, и не важно какой. Так что больше не называй себя чудовищем и не говори, что ты не заслуживаешь любви.
Бэйюань отступил и не сильно щёлкнул Хеля по лбу, улыбнувшись. Затем он направился к бортику бассейна, чтобы выбраться, но у самого края остановился и вздохнул, опустив голову. Подняв руку он посмотрел на свою ладонь. Эта ладно была красивый, ухоженной, казалось бы принадлежала человеку, который никогда в своей жизни не сражался.
- Когда-то давно, когда Юй только освободился из заключения в башне, он сказал мне похожие слова. Что он чудовище, монстр, который не заслуживает быть принцем, не заслуживает того, чтобы его любили. Он сказал, что не знает для чего ему теперь жить. Тогда я разозлился и ударил его. Это был первый и единственный раз, когда я осмелился поднять на него руку. "Как ты, здоровый, сильный крепкий парень смеешь говорить подобное? Сколько в мире людей которым в тысячи раз хуже чем тебе? Несчастные люди, которые умирают с голоду, больные люди, калеки, дети, которые остались без родителей, люди которых насильно делают рабами и мучают, все они каждый день, каждую секунду борются за свою жизнь. Кому то везёт меньше и они умирают с сожалением, с мыслью о том, почему они должны умереть. Так как ты смеешь говорить, что тебе не зачем жить." Это были слова, которые я ему сказал тогда. А после этого, сказал тоже, что что хочу сказать тебе, Хель, если ты не знаешь ради чего жить дальше, если ты потерял свой путь, свои цели, не знаешь что тебе делать, тогда живи ради меня! Пока ты не найдешь свою собственную цель в жизни, тогда сделай меня своей целью! Живи ради меня! Ради того, чтобы помочь мне сделать этот мир каплю лучше! Помоги мне уберечь мой народ от бед и страданий! Хель, - Бэйюань развернулся и посмотрел на хтоника - Ты должен жить! Как бы тяжело и мучительно не было, как бы страшно не было, как бы не было больно, ты должен жить! Ради меня! А я...я всегда буду на твоей стороне, всегда протяну тебе руку помощи, защищу тебя, я не брошу тебя чтобы не случилось, и ты не бросай меня, хорошо? - Бэйюань протянул руку Хелю - Пойдем со мной, я не дам тебе и дальше прозябать в этой тьме в одиночестве. Я вытащу тебя из нее, а если не смогу, значит погрязну в ней вместе с тобой. Хель, ты не один.
Слова царапают горло битым стеклом, срываются с губ так, как срывался кашель. Но хуже всего — мучительная почти ослепляющая тоска, которую Хель чувствует каждой клеткой тела. Нужна в человеке, которому сам он не нужен вовсе. Любовь, проросшая одержимостью, болезнью. И Хель не может от нее отказаться — ведь если он откажется… что останется ему тогда? Отчаяние и пустота заброшенного склепа, предчувствие смерти, подкрадывающейся из темноты и замирающей когтями у беззащитной шеи.
Хтоник замолкает — и краткая тишина звенит, словно разбивающееся стекло. Невысказанные признания, постыдные истины царапают изнутри, рвутся откуда-то из-под ребер. И Хель чувствует себя тем, кого разглядел в нем Вильям, — безумцем и дураком. Сумасшедшим.
Он ждет. Мучительно долго ждет — когда в глазах напротив загорится отвращение, тот ужас, которого только заслуживает подобное хтонику существо. Он помнит, как это выражение горело в глазах Вильяма — десяток лет назад! Ненависть была незамутненной, концентрированной. А Хель ловит себя на том, что выпил бы ее снова, получи шанс увидеть человека. Всего лишь увидеть. Как будто боли и без того не достаточно. Той боли, которая заставляла метаться зверем, выть и рвать в клочья все, что напоминает… а после ругать себя за содеянное, силиться склеить — записи, рисунки, редкие фотографии. Хотя единственное важное исправить уже никогда не удастся.
Но князь вместо всего притягивает чудовище в объятия. Обнимает тепло, как брата. И Хель вздрагивает, первым порывом силится отстраниться. А после — обмякает, клонится к чужому плечу. Принятие на вкус словно мягкое одеяло. Хель прикусывает язык, чтобы сдержать готовое сорваться с губ «да». Да, он думал, что напугает. Что князь уйдет. Потому что… в действительности… с самого первого дня, который помнил хтоник, его ненавидели и гнали, как дикого зверя. Потому что зеркала лишь напоминали ему о собственном уродстве.
Потому что единственный человек, в которого он посмел влюбиться, - и тот готов был вогнать клинок ему в сердце, когда магия извратила привычный образ.
И потому что кулон, который Хель носит на шее, - вечное напоминание о первом совершенном убийстве. Рассказать об этом… может, это изменило бы взгляд князя? Заставило отшатнуться? Если бы он узнал, о скольких смертях напоминают Хелю его кошмары.
И хочется сказать: ведь все не так! В чем виноват Вильям? В том, что разглядел эту чудовищную суть? Что не пожелал с ней мириться? Что швырнул злую правду в лицу — словно мокрую тряпку. И в глубине души Хель ни капли не удивился. Ведь Вильям уже уходил. Уходил не раз, хлопая дверьми, разражаясь гневной речью. Вильям. Сладость чая на языке. Теснота ошейника, затянутого на шее. Страшно — никому не принадлежать. Больно — быть выброшенным животным.
- Вы правы, - выдыхает Хель и отстраняется, присаживается на край купели, горько усмехается, - вы правы… но…
Он срывается когтистой лапой к собственному горлу, к нити амулета, сейчас плотной удавкой обвивающей шею. Всегда напоминающей о том, что бывает, если потерять контроль. Каково быть убийцей. Тот парнишка был совсем молод. Что он мог против острых когтей хтоника? Что его ножик мог сделать с этим чудовищным телом? И все же… Хель помнит кровь, заливающую руки.
- Но ведь ничего не изменишь. Время не повернуть вспять. Все жизни, которые я отнял. И те, что потеряны — тоже из-за меня… Всю свою жизнь, все, что я помню — я всегда лишь старался выжить. Спасти свою шкуру. Я жил лишь этим желанием, я стремился лишь к убежищу, к теплой норе. Скрыться от охотников. Жить… потому что умирать страшно. Но разве я достоин этой жизни? После всего, что сделал. После того, кто я есть.
Голос шелестит, не измененный даже преображением. Хель тихо смеется. И думает: какое обегчение — сказать. Все эти ужасные вещи. Признаться. И все равно ждать отвержения. Бояться его… и ждать. Почти даже — хотеть.
- Княже… - голова клонится набок, Хель устало смотрит в ответ. И просто поверить не может, что княже говорит ему это. Будто сравнивает… но как можно сравнивать его, Хеля, с принцем. С Юем — прекрасным и благородным? Хель помнит — надежное спокойствие, размах белоснежных крыльев. И нежность, расцветающую в сердце его альтер-эго, поклонение красоте. Хель знает в глубине души — это было и его собственное восхищение. И горькая зависть, что он сам — лишь изломанная пародия на человека.
- Жить… ради тебя? - хтоник моргает и прямо смотрит собеседнику в глаза. Из всех слов, которые можно было услышать… из всех слов, которые можно было сказать — князь выбрал эти. Протянул руку. Это… неправильно.
Но почему-то так важно, ценно. Словно он действительно не один. Словно он заслуживает… быть другом?
- Хель, ты не один.
Слова режут грудную клетку, выламывают ребра — дотягиваются к сердцу. Взрезают его и лезут внутрь, в самую суть. Чтобы согреть. Успокоить. Хель качает головой: разве это правильно? Но вопреки всему… он чувствует, как усталое спокойствие разливается по телу. Как напряжение покидает руки. Боль не исчезает, но притупляется, совсем немного — но достаточно, чтобы это почувствовать.
Хель ловит чужую руку, чуть сжимает — с дрожью удлинившихся пальцев, с бережностью от страха поранить. И сам тянется следом. Прежде, чем успевает себя остановить, сам обнимает князя за плечи — как близкого друга. Нет. Не как.
В действительности — друга.
Князь замер в тот момент, когда Хель неожиданно обнял его в ответ. Но то было лишь мгновение. Стоило ли расценивать это действие, как положительный ответ на его слова? Бэйюань поднял руку и мягко похлопал Хеля по спине. Странное место они конечно выбрали для подобных тяжёлых разговоров, но сейчас это было не столь важно. Молодой эон чуть отстранился и ухватив Хеля за руку, вытащил его из воды, отведя за ширму и взяв полотенце, он принялся вытереть его.
- Хель, знаешь как говорят мудрецы? Помни о прошлом, но смотри в будущие. Да, пускай ты убил кого-то, но было ли то осознано? Желал ли ты действительно смерти тем людям? Ты считаешь себя убийцей, но правда в то, что настоящие убийцы никогда не будут так раскаивается, их не будет мучить чувство вины. Заслуживаешь ли ты жизни? Кому это решать? Если ты появился в этом мире, если Создатель даровал тебе жизнь, значит ты не заслуживаешь. Но правда в том, что жизнь порой бывает мучительной, полная сложных препятствий, трудностей, боли и мучений. Но жизнь у нас одна. Хель, - князь накинул полотенце на голову парню, вытирая его волосы - пока ты живёшь, все можно исправить, любые ошибки, преодолеть любые трудности, но лишившись жизни, ты лишишься всего. Ты хтоник, ты лучше меня знаешь, какого это, когда тебе в лицо дышит смерть, но вы смогли выжить, вырваться из ее лап. А сколько тех кто не смог, кто погиб в итоге. Так что не смей говорить, что ты не заслуживаешь жить.
Бэйюань вздохнул, взяв второе полотенце он высушил свои волосы. Осмотрев тело Хеля задумчивым взглядом, молодой эон шагнул вперед и приподнял его подбородок пальцами. Работы тут предстоит конечно много и многое придется исправить. Этот подлец его возлюбленный испортил все. Честно, Бэйюань не понимал такой любви. То есть по его мнению это вовсе не любовь, по крайней мере со стороны того мерзавца. Когда кого-то любишь, то всем сердцем стремишься заботиться и защищать этого человека, ты принимаешь его таким какой он есть, со всеми его недостатками и пороками. А ещё для тебя это будет самый прекрасный человек в мире с которым никто не сравнится. Но у этого подлеца все с точностью наоборот. По мнению князя, так все что он делал, так это просто нашел себе жертву в лице Хеля и издевался над ним. И теперь перед Бэйюанем стоит совершенно изломанный психологически и душевно человек. Не удивительно, что Хель всегда сторонится других.
- Посмотри на меня. Ты очень симпатичный молодой человек, - князь сказал это с абсолютной уверенностью, потому что он действительно так считал, это были не просто слова, чтобы подбодрить парня - Твой облик хтоника необычный, но он вовсе не уродливый. Наоборот, то, что он не похож на других, делает его уникальным, мне он нравится.
Князь улыбнулся, а затем взял один из халатов, висевших на ширме и надел его на Хеля поскольку они с Бэйюанем не слишком отличались телосложением, разве что Хель был более худеньким, халат на нем сидел как надо. Молодой эон помог парню правильно завязать пояс. Отступив на шаг, он осмотрел его снова и кивнул сам себе.
- На самом деле ты просто вбил себе в голову вот все те глупости. А ещё ты постоянно сутулиться, то ли от того что ты привык ходить с тростью, то ли от того, что подсознательно пытаешься скрытая от взглядов других людей. Расправь плечи, подними голову. Не нужно стеснятся себя, ты симпатичный, сильный, молодой, только худенький. Но это не проблема. В общем так, пока поживаешь у меня, - князь скинул с себя мокрый халат и надел чистый - Тебе не стоит возвращается сейчас домой. Я не отпущу тебя. Поживаешь здесь. Ты мой друг Хель, мой дом и твой дом тоже. В следующий раз если тебе будет грустно, приходи сразу ко мне. Я всегда тебя выслушаю, всегда помогу, всегда протяну руку. В моменты когда нам тяжело нет для быть одному, понимаешь? Если захочешь выпить, пожалуйста пей сколько хочешь, захочешь подрался и выпустить пар, ради бога, пойдем на тренировочную площадку и я навешаю тебе тумаков. Главное не оставайся больше один.
Бэйюань подошёл к Хелю и коснулся пальцами его щеки. Князь понимал, что душевные травмы так сразу не залечить, а шрамы от них останутся на всю жизнь. Но именно в такие моменты нельзя быть одному. Нужно чтобы рядом был кто-то, кто выслушает, кто скажет теплое слово, кто протянет руку и поможет. Возможно из него был не самый лучший психолог, но хотя бы Бэйюань всегда мог выслушать. А от этой его парочки толку никакого.
- Ладно, пойдем, тебе надо поесть и отдохнуть, - князь опустил руку вниз и взял Хеля за запястье - Этот твой прожорливый ворон, наверное уже все слопал. Вот уж и правда кто на аппетит не жалуется. И как он ещё не растолстел и может летать? Где ты только нашел его. Кстати Хель, расскажи мне, у тебя есть какие то увлечения? Может тебе нравится рисовать, или читать, или еще что-то. Знаешь, когда человеку плохо, то лучший способ пережить такое время это отвлечь себя чем-нибудь. Если не хочешь чем то заниматься, я могу потренироваться с тобой в магии. Главное это отвлечься от мрачных мыслей. Не замыкаться в себе, не падать в этот темный омут все глубже и глубже. Я хочу чтобы ты был счастлив, и чтобы улыбался. Я ещё ни разу не видел твою улыбку.
Князь обернулся и посмотрел на своего друга, наверняка если Хель будет улыбается, то будет выглядеть ещё красивее. Он практически превратил себя в мрачную тень. Это не правильно, но чтобы исправить подобное действовать придется терпеливо. Бэйюань не спешил. Сперва нужно его накормить.
Выйдя из ванной комнаты в спальню, молодой эон осмотрелся, первым делом глянув на стол и на пустое блюдо на котором ранее были морепродукты. Обжора Корвус все слопал. Куда только влезает то. Затем он перевел взгляд на альтер-эго Хеля.
- Хтоня, могу я тебя попросить забрать вон того обжору и сходить с ним погулять в сад? Хелю надо побыть в тишине и покое. Можете сходить на тренировочную площадку, Аламадес там постоянно тренируется с Вэнь-эр. Ох, точно, ты же не видел его, - Бэйюань усадил Хеля на кровать и взяв со стола чашку с супом сунул ему в руки - Вэнь-эр, это мое оружие. Тяньвэнь, ивовая плеть. Когда матушка передала мне свое легендарное оружие, тот вдруг смог обрести человеческий облик. Поешь, - молодой эон показал на суп - Это поможет избавится от симптомов похмелья и согреет. Там практически один бульон, так то не должно быть возникнуть проблем, с тем, чтобы съесть его. Чуть позже я прикажу приготовить ужин, скажи что ты любишь есть, у тебя есть блюда, которые тебе особенно нравятся?
Стыд прорастает сквозь кожу непривычным румянцем, почти болезненной краснотой на скулах. Хель краснеет совсем не красиво, будто перепачкавшись в яркой краске вместо привычного грима. Руки бессильно опускаются, когти врастают обратно. Хтоник не полностью возвращает свой человеческий вид, словно застывая где-то посередине: сил не хватает. Уродливое искажение пропорций исчезает, но волосы остаются белыми, в глазах зияет космическая чернота. На бледной коже отчетливо выделяются магические печати, теперь не теряющиеся среди остальных рисунков: одна — признак безопасного хтоника, другая — принадлежности к хаосу.
Хель устало клонится вперед, кутаясь в полотенце. Чужое сочувствие оказывается… спокойным. В нем нет ничего унизительного. В слабое место не спешат вогнать клинок и провернуть его в ране. Хель прикрывает глаза и подается ближе. Чужое тепло не обжигает, лишь утешает и греет. Хтоник не помнит, каково быть ребенком, но сейчас чувствует себя в безопасности. Впервые за… долгое время. Даже безопаснее, чем в привычной полутьме родной лавки.
- По правде… я не помню, как это. Не помню, как стал хтоником, - тихо признается ростовщик. Глаза закрываются, скрывая бездонную черноту, но каждое новое откровение дается чуть легче, чем предыдущее, - я ничего не помню о прошлом. У меня есть дневники… человека, которым я раньше был. Но читать — это совсем не то что помнить. То, что я помню… склеп и запах смерти. Не помню, что случилось и как. Так что… нельзя сказать, что я выжил. Я просто… родился во тьме чудовищем.
Улыбка некрасиво гримасит губы, Хель кутается в мягкий халат, устало моргает — как ребенок, которого разбудили и вытащили из постели, не дав прийти в себя. В действительности, во многом он и остается ребенком, у которого никогда не было детства. Но даже зверенышу не хватает ласки. От слов князя улыбка становится шире, искреннее. Хель не сдерживается от тихого смешка: не верит, что его можно видеть так, как описывает Бэйюань. В самом деле, у него самого есть глаза, он прекрасно видел носатое чудовище в зеркалах. Век бы зеркал не видеть!
Мерещится: в голове звучит эхо чужого смеха. Отзвук шепота альтер-эго, довольного собой. Хель себя довольным не чувствует, только очень уставшим. Как будто из сердца вытащили занозу. Рана болит, но у нее хотя бы шанс появился зарубцеваться. И ростовщик послушно идет за другом, вслушивается в чужую речь. Не оставаться одному… но разве он один? С Корвусом и с… Хтонью. Кажется, один он и не бывает, пустота ведь внутри, не снаружи — ширится пропастью глубже, чем прожорливые космические дыры.
Хель не без удивления понимает, что от прикосновений князя не хочется отстраняться, не кажется необходимым сбежать. Тело не реагирует дрожью на чужие пальцы, касающиеся запястья. Хель не ощущает угрозы, и это понимание еще одним выдохом срывается с губ. Это осознание успокаивает настолько, что в глазах чуть ли не темнеет, хтоник чуть не заваливается вперед. Но не заваливается — удерживается ровно столько, чтобы приземлиться уже на кровать, слабо улыбнуться с благодарностью.
- Смотри-смотри, оно живое! - несдержанно гогочет Корвус откуда-то сбоку, и Хель слышит в голосе товарища облегчение. Птица может казаться капризной и эгоистичной, но они все же беспокоятся друг о друге, - княже воскресил нашего Франкенштейна?
- Слушаю и повинуюсь, ваша светлость! - ласково скалится Хтонь в ответ на просьбу князя. Корвус без каких-либо препирательств, что почти удивительно, устраивается на плече альтер-эго, и те уходят. Диво как спокойно и мирно.
- Спасибо, - выдыхает Хель, когда дверь закрывается, - вы не… ты не думай, они вовсе не бесчувственные ребята. Просто никто из нас не умеет… что-то… такое, - рука обводит убранство комнаты, хотя ростовщик имеет в виду другое: тепло и поддержку. Но Чудовищу хватило здравого смысла отправиться именно в Наньнин, а это уже говорит о многом.
- Похмелья нет… вроде. Я просто очень устал, - признание почему-то дается тяжелее всех предыдущих. Как будто не так страшно оказаться монстром, как признать собственную слабость. Хель думает и не может вспомнить, когда в последний раз отдыхал. Руки обхватывают покатые бока чашки, запах бульона щекочет ноздри.
- Спасибо, - потворяет хтоник и подносит чашку к губам. Пьет, почти не чувствуя вкуса. Ставит посуду с остатками супа на стол, оглядывается… - так тихо.
Глаза закрываются снова, дыхание выравнивается.
- Княже… я виноват перед тобой. В нашу первую встречу я сперва плохо о тебе подумал. Я был не прав, и мне очень стыдно.
Смешок вырывается из горла, но веселья в голосе мало, только горечь неизгладимой вины. Хель правда думал: встретил аристократа, пустоголового и капризного, какие часто бывают в книжках. Его общение с людьми никогда не было достаточно близким, чтобы перешагнуть границу не то что дружбы, но хотя бы товарищества. Оттого тяжелее понимать, что ждал подвоха там, где его не было. А нож в спину получил от того, кому доверял.
Бэйюань проводил взглядом Хтоня и Корпуса и лишь покачал головой на эту шебутную парочку. Если бы у него были такие шумные спутники, то он тоже был бы молчаливым, как и Хель. Хотя, может и нет. Когда вокруг стало тихо, молодой эон повернулся к хтонику, окинув его взглядом и невольно нахмурился.
- Ещё раз назовешь себя чудовищем, я тебе хороший подзатыльник отвешу! То же мне, нашел чудовище! - Бэйюань взмахнул руками - У тебя какое то странное представление о себе и о том кто является истинным чудовищем! И вообще ты хтоник, значит собрат моего племянника, его тоже чудовищем назовешь? Я тогда тебя точно побью прямо здесь!
Князь фыркнул возмущённо, хотя конечно пусть он и ругал Хеля, но делал это так, как старший брат отчитывает младшего. На самом деле Бэйюаню не нравилось то, что Хель так к себе относится. Это не правильно. Себя нужно в первую очередь уважать, потому что если ты не уважаешь себя, то как добьешься уважения от других. Но так же Бэйюань понимал, что Хель в этом не виноват. Ему нужна была поддержка. Как и любому хтонику, а в итоге он получал обратное, лишь унижение.
- Если ты не помнишь, ничего страшного. Возможно так сработало твое сознание, чтобы защитится от того, что тебе пришлось пережить. Но, если вдруг когда нибудь захочешь вспомнить, возможно Юй смог бы тебе помочь. Все таки он Менталист высокого уровня. Но я не настаиваю, однако прошлое это часть тебя. С другой стороны порой сложно принять то каким ты был раньше и каким стал сейчас. Я думаю многим хтоникам сложно это принять.
Князь вздохнул и присел рядом с Хелем на кровать, взяв другое полотенце, он принялся сушить волосы парня. Многие хтоники могли бы сказать, типа да что он понимает. Но не смотря на то, что княже не был хтоником, он понимал их. Понимал, потому что прошел этот путь вместе с Тем, понимал, потому что сам прошел через поглощение зерна бархата. Пусть это и отличалось, но он тоже был на грани. Тогда ещё слишком юный, неопытный, он был на грани психологической смерти, и лишь природное упрямство помогло ему тогда выжить, справится с этим. Но хотя Бэйюань помогал другим поддерживал их, у него самого никто никогда не спрашивал, что ему пришлось пережить. Однако молодой эон был по натуре таким, что он мог капризничать и жаловаться, но никогда по настоящему этого не делал. Такой он был, когда видел кого-то, кто нуждался в помощи, собственные проблемы у него всегда отходили куда-то далеко на задний план. Теперь же, когда он вырос, князь стал эмоционально стабильным. Да, не смотря на то, что он мог закатывать истерики, но внутренних проблем, или скорее демонов, у него не было. Что не скажешь про Хеля.
Бэйюань опустил полотенце пихнул Хеля в бок.
- За кого ты меня понимаешь?! Конечно я никогда бы не стал думать, что Корвус и Хтонь плохие. Я не говорю что они бесчувственные, но один птица, другой альтер-эго, а когда человеку плохо, то ему нужно человеческое общение. У меня тоже есть альтер-эго, но Аламадес часть меня. Хотя иногда поговорить с самим собой бывает полезно. Кстати, почему у хтоников альтер-эго такие хмм болтливые? Что Хтонь, что Сюань Цзи. Ладно, не важно. В любом случае мне нравится и Корпус и Хтонь. Тем более что Хтонь часть тебя, как я могу его не принять. Это было бы странно.
Бэйюань покачал головой. Это тоже самое как если бы он принимал Юя, но не принимал бы Сюань Цзи. Это не нормально. Если уж принимаешь человека, то полностью. К тому же Хтонь действительно нравился княже, как и Корвус. Бэйюань даже себе такого же ворона хотел бы.
- Если устал, тогда отдыхай. Не стесняйтесь, как я уже говорил мой дом, твой дом. Поэтому чувствуй себя здесь свободно, - молодой эон улыбнулся и поднялся, похлопал по кровати - Ложись. Я не принимаю возражений! У тебя сейчас эмоциональный спад. Это нормально, после бури эмоций, всегда приходит штиль. Ложись, даже если спать не хочешь, просто ложись и расслабься. Кстати, я мог научить тебя медитации, это знаешь очень хорошо успокаивает бушующие чувства внутри, приводит их в равновесие и помогает ясно мыслить. Но пока что тебе просто нужно отдохнуть.
Бэйюань забрал чашку из под супа, поставил ее на стол, затем подошёл к окнам и опустил деревянные жалюзи, чтобы солнечный свет не раздражал. Даже если Хель не хотел спать, все таки полутьма помогала лучше успокоится. Тем более молодой эон подсознательно чувствовал, что его другу больше ближе именно полумрак, чем яркий свет. Сам то князь был в этом плане полной противоположностью. Он не любил полумрак, поэтому даже когда спал не гасил световые кристаллы встроенные в стену, в виде свечей. Сейчас же он поносил лишь несколько окутывая комнату в приятное мягкое свечение. Все тени сглаживались, где то за окном был слышен птичий щебет. В комнате приятно пахло сандалом, источающий аромат шел от дымка курильницы в углу. Этот запах по неволе успокаивал.
- А? Серьезно? - князь развернулся и удивлённо приподнял брови, потом рассмеялся - Да брось! В чем твоя вина? Так многие про меня думают, пока не узнают по лучше. На самом деле в этом нет ничего страшного. В виду своего положения, и главное характера, я действительно могу создавать не приятное первое впечатление. К тому же я аристократ. У большинства обычных людей складывается своеобразное мнение о знати. И большей части оно верное. Но и я и Юй, мы другие. С Кем все иначе, по нему видно сразу, что он другой, со мной сложнее, все таки я капризный и избалованный. И именно с этими двумя чертами людям в первую очередь сталкиваются. Но знаешь, это как с книгой, тебе может не понравится обложка, но будешь ли ты судить о содержании книги не изучив и не прочитав ее, лишь по одной обложке?
Княже улыбнулся. Он не обиделся и не сердился, потому что привык к такому отношению и впечатлению что он создаёт. А ещё ему было плевать, что о нем думают другие. Каждому не угодишь, но для тех кто ему был близок, конечно Бэйюаню было важно их мнение. Но для близки княже и был другим, не таким как для других.
- А Юй? Какое первое впечатление было о нем? Хотя вы же хтоники, общее братство и все такое! - княже ревниво фыркнул и уселся на стул у стола - Ой, вот уж кому Юй точно понравился, так это Хтоню, - князь снова рассмеялся - Признаюсь, что Юй говорил, Хтонь пожалуй единственный кто заставляет его теряется и смущается.
Улыбка тускнеет, но Хель не осмеливается ответить. Нет, думает он, чудовищем делает кое-что другое. Совсем другое… в таком не признаешься, даже себе — и то тяжко. А правда ведь в том, что не знаешь, как быть кем-то другим. Не монстром, чье отражение видишь в остекленевших глазах убитого мальчишки. Дыхание дрожит, ногти негромко стучат по покатому боку чашки.
Правда в том, что от страха не денешься никуда. Можно сколько угодно рваться навстречу смерти, храбриться… а правда в том, что умирать не хочешь, цепляешься за свою жизнь, боишься боли. Хель закрывает глаза, хмурится, не знает, что делать, как совладать с чувством, бушующим внутри. Ярость и боль, обида, слепое отчаяние… хочется зарыдать, закричать, метаться раненым зверем. Прошептать: мне больно. Так больно…
Руки непроизвольно тянутся к груди, скребут по коже над областью сердца, оставляя красноватые полосы. С удивлением не находят краев той раны, которую воображает разум. Все сплетается воедино: отчаяние преданной души, ужас разбитого сердца. Так глупо, что не хватает слов. Чужое имя царапает горло. И не думать о нем, не вспоминать, - хоть недолго, - не получается…
Все же Хель заставляет себя выпрямиться, чуть улыбнуться, взглянув на собеседника. Княже точно не заслуживает еще одного приступа истерики. Не заслуживает того, чтобы утешать его, как ребенка. Или… может, правда в том, что это он не заслуживает, чтобы его утешали.
- Ты слишком добр ко мне, - выдыхает хтоник. И он вправду так думает, - не думаю, что смогу… что хочу вспоминать, - улыбка становится ярче, но и печальнее, с губ срывается тихий смех. Не веселый, скорее — отчаянный. В записях безумца, которым когда-то был Хель, есть место для его призрака. Когда хтоник думает об этом… смех становится громче. Он вдруг понимает, что не может остановиться, даже когда прикрывает ладонью рот.
- Даже тогда, - смеется он, - даже тогда, даже другим человеком… я знал Вильяма. Любил его. Даже тогда…
Ирония судьбы. Чужой блокнот полнится знакомыми образами, записями минувших дней, которых Хель не помнит, но в которых есть Блауз. Распахнутые руки в красных перчатках, улыбка, от которой хочется пустить себе пулю в лоб. Так смешно признать: он, Хель, должно быть, в любой жизни, останется дураком. Тем, кто не нужен человеку, которого любит. Дыхание застревает в горле, и смех обрывается кашлем.
- Прости, - выдыхает хтоник, когда получается отдышаться, - прости, пожалуйста. Я не должен… ты добр ко мне, а я не могу… не могу собирать… не могу взять себя в руки. Не могу успокоиться. Я… наверное, безнадежен.
Страшно себе признаться: приятно, когда о тебе заботятся. Хель закрывает глаза, клонится к чужому плечу, позволяет ухаживать за собой, словно за ребенком. Какая-то часть боли становится сильнее и ярче: он чувствует себя маленьким и слабым. Как тот звереныш, которым он когда-то залез в логово паука, свернулся под громадой хитиновой туши, прячась от охотников. Прячась от подстерегающей за каждым камнем смерти.
- Прости, - повторяет Хель, и слова льются, как чай из разбитой кружки, - я не силен в разговорах. Вот Корвус… и даже Хтонь. Они умеют, у них получается — разговаривать. Всегда находятся слова. Я в этом плох. И откровенно… завидую им обоим.
Вот он всегда умел подбирать слова. Читал стихи так, словно вонзал их кинжалом в сердце. И слушать его было легче и правильнее, чем дышать. Пить каждое слово, ловить его отраженье в собственной душе… У бурных чувств неистовый конец. Руки снова дрожат.
Хель слушает, но почти не слышит. Клонится в сторону, ложится на кровать. Сам не понимает, что чувствует, но тяжелеющее тело благодарно расслабляется. Хтоник запоздало осознает: он почти потерялся между явью и вымыслом. Собственные мысли текут густо и вязко, как смола. Кажется: руку протяни — и получится их поймать, сжать в ладони, сдавить… Глаза закрываются.
- Княже, прости, пожалуйста, - повторяет хтоник. Ему стыдно быть слабым, быть уставшим и уязвимым. И стыдно — чувствовать себя в безопасности, доверять кому-то настолько, чтобы покорно вытянуться на одеяле, закрыв глаза. Хочется сказать еще много, за многое попросить прощение, чем больше хтоник думает, тем больше находит поводов для вины. Не принимал всерьез, не понимал, соглашался с чужими насмешками. Его насмешливый демон в воображении с показливой лаской ерошит по волосам. Какой же ты дурак, - шепчет до боли знакомым голосом, - дурак, и такой нелепый.
Нелепый хтоник хочет ответить. То ли своему демону, то ли — князю, усевшемуся на стул. Разум сдается, смывается волной подступающей темноты. Хтоник тонет — и даже не слышит, когда отворяется дверь.
Чудовище спать не хочет, но отголосок спокойствия ощущает. Незримые нити, связывающие его с хозяином, не оставляют места приватности. Альтер-эго мягко просачивается в комнату, не спрашивая разрешения. Смотрит огоньками в пустых глазницах. Наевшийся и довольный Корвус храпит так, что слышно, пока дверь не закрывается вновь. Спит птица чутко, но здесь тоже чувствует себя в безопасности.
- Не помешаю? - скалится альтер-эго. Копыта переступают беззвучно, когтистые лапы почти язщно перебирают невесомость штор у окна прежде, чем Чудище останавливается. Оно чувствует: Хель спит, и сон в кои-то веки почти спокоен, хоть и полон привычных призраков.
- Каюсь, слегка подслушал, - признается Чудовище прежде, чем расположиться в кресле. В приглушенном свете он вальяжно расслабляется, вытягивая ноги и уложив руки на подлокотники. Блаженство долгожданного спокойствия передается и Хтони. Но довольство — читается даже на выбеленном черепе. Беспокойные чувства хтоника находят отражение в мягких движениях альтер-эго. Тот какое-то время сидит неподвижно, откинув череп назад… а потом лукаво клонит голову набок, разглядывая князя, сидящего за столом.
- Хочешь, покажу фокус? - ласково улыбается чудовище… и магия смывает очертания его тела, - спасибо — за все. С тобой ведь я могу говорить откровенно?
Ткань подаренного ханьфу оседает, очерчивая контуры изменившейся фигуры. Без своей маски чудовище обычен до неприличия, из-под пол одежды выглядывают уже не копыта — а обычные бледные лодыжки и ступни, принадлежащие человеку. Когтистые лапы становятся тонкими руками. Череп обтягивается плотью, обрастает сединой мягких волос. Близнец Хеля улыбается бледными губами и машет князю рукой, будто красуясь, делясь секретом: вон он, какой я, а ты не знал! Никто не знал. В каждом доме свои тайны.
- Давай я тебе отвечу! Когда я впервые увидел Юя, подумал: какой красивый! Везет кому-то! - тихий голос тоже похож на голос Хеля, только звучит куда мягче, - счастливчик Сюань Цзи! Такого красавчика отхватил, а мне досталось носатое чудище.
Бэйюань молча смотрел на попытки Хеля сказать хоть что-то внятное. Но из этих обрывистых фраз понять что либо было крайне сложно. Но он не злился, только задавался вопросом отчего хтоники такие? Они все такие или через одного, хотя Гёт, через двух. Юя и Хеля словно по одному эталона вылепили, им случайно Хтоня аннигиляторы не близнецы попались? Тот тоже ходил мрачный, весь в себе на откровенный разговор не вызовешь. И причины были одинаковые, не желание, или вернее сказать смущение и неловкость показать себя слабыми. И оба были такие же не многослойные. Право слово Хель и Юй были больше похоже на родных братьев, чем Юй и Пин. Возможно ещё это сыграло роль в том, что князь так тепло принял Хеля. Но конечно не самую важную. Хель этого сам не замечал, но не смотря на собственную недооценка, он не вызывал у людей отвращение или отчуждение.
Да, пусть у него не было потрясающей сногсшибательной внешности, той редкой красоты, которая сразу приковывает внимание, и вообще был не заметен. Однако Бэйюань поймал себя на мысли что чем дольше смотришь на Хеля, чем глубже с ним общаешься, тем больше он нравится. Так что парень зря настолько недооценивал себя. По крайней мере сам князь никогда не был палок на внешность. Потому что он знал, как то никто другой знал, что красивые люди любят лгать, а ещё красивые люди крайне жестоки. Бэйюань и сам был таким, он мог быть крайне жестоким и безжалостным, но никогда не проявлял эту жестокость просто потому что захотелось.
- Ну хватит! Почему ты простишь постоянно прощения? Я что тебя в чем то обвинял или укорял? - Бэйюань даже слегка рассердился - Если ты простишь прощение за то что напился и буянил, ну и что с того? Эка невидаль! Если я захочу тоже напьюсь и буду буянить, посмотрим посмеет мне кто слово против сказать или нет. Это моё дело, что хочу то и делаю!
Князь фыркнул, Хель слишком много надумывает, но Бэйюань понимал, что так просто от этой привычки не избавиться. На самом деле если относится к вещам проще, то и жизнь становится легче и многое принять становится легче. Но князь понимал, что не все на это способны. Юй вот тое не мог.
Бэйюань поднялся и подошёл к Хелю, наклонившись он заглянул ему в глаза, своими бездонными чёрными глазами в которых так ярко горели зимние звезды.
- За что ты его полюбил? Подумай об этом, когда отдохнешь и немного оправишься. Отложи на время свои чувства и подумай чисто разумом сейчас что ты его полюбил? За внешность? Скажи он красивее меня? Сомневаюсь, значит полюбил ты его не за внешность иначе почему ты не влюбился в меня? Что у него есть такого особенного, чего нет скажем у меня? Не волнуйся, я лишь привожу пример в качестве себя для сравнения.
Князь улыбнулся очень тепло и растрепал волосы Хеля, после чего неожиданно, но очень мягко поцеловал его в лоб. Иногда, чтобы пережить сердечную боль, нужно по рассуждать логически. Хель был умным парнем, так что и с логикой у него асе нормально. Если у него получится по рассуждать, подумать за что он полюбил этого человека, тогда и пережить боль потери станет легче.
- Ну, а если тебе так нравится, когда тебя унижают, могу побить своей плетью прямо сейчас, - князь фыркнул, но очевидно, что эта была шутка. Конечно Бэйюань мог и правда дать пару подзатыльников Хелю, чтобы привести его в чувства, но никогда бы серьёзно не ранил. А вообще был очень простой способ забыть все это. Достаточно использовать ментальную магию, чтобы блокировать память о чувствах. Но это как раз был простой способ, он не принесёт вреда, но и пользы не будет. Если один раз сможешь пережить подобное, то становиться сильнее. Это как болезнь, стоит переболеть и получаешь иммунитет.
Князь укрыл Хеля одеялом. Пускай в его области всегда было тепло, и сейчас окна были раскрыты нараспашку впуская в комнату свежий воздух, пропитанный морским бризом, запахом трав и цветов, а так же щебетание птиц. Однако в комнатах стояли кристаллы, которые опускали температуру в помещении до комфортной для сна прохлады. Поэтому чтобы Зелт не замёрз, князь и укрыл его тонким одеялом.
Вернувшись к столу, он только сел на стул и налил себе чашку чая, когда появился тонь. Удивительно, что Корвус так быстро угомонился. Князь не удивился и не рассердился на фразу Хтоня. В конце концов они связаны разумом с Хелем, точно так же как и Бэйюань с Аламадесем. Поэтому если специально не отгораживать мысли и чувства, то альтер-эго слышал все, о чем говорил хозяин и его собеседник. Это нормально, князь отослал Хтоня вовсе не потому что не хотел, чтобы он что-то слышал, а просто этот болтливый Корвус не дал бы им поговорить в спокойной обстановке.
Бэйюань замер вхс чашкой в руке с изумлением наблюдая сейчас преображение Хтоня. Когда он из этого громадного существа неожиданно превратился в копию Земля, но с белыми волосами. Да ладно! А что так можно было? Это что все альтер-эго так могут? Однако когда первое удивление прошло, князь внезапно нахмурился задумавшись. Он уставился на этот облик Хтоня в его памяти смутно мелькнул другой облик парня, но отчего то эти два облика оказались очень похожи. У князя была хорошая память на лица, но он порой мог забывать о том где именно видел того или иного человека. Но только не с теми кто однажды ему помог, так же было и с тем парнем. Художником, что однажды помог ему, как раз тогда когда юный князь только пережил встречу с диким дархатом и подавил его зерно. Почему этот облик так похож на того парня? Бэйюань нахмурился ещё больше, Хель не помнил прошлого, но что на счёт альтер-эго? Ему же доступна вся память хозяина помимо собственной. У князя уже были кое какие догадки, но не было прямых доказательств и все таки увидев сейчас Хтоня в этом облике он процентов на восемьдесят был уверен, что Зелт и есть тот художник. Невозможно, чтобы двое людей были так похожи, только если они не связаны кровными узами. Но, у того парня кажется был брат? Почему Хель никогда не упоминал о своей семье?
Бэйюань настолько погрузился в свои мысли, что на слова Хтоня ответил коротким "мгм". Однако Конда до него дошёл смысл сказано, он тут же возмущённо поставил чашку, негодующе подскочив с места.
- Ты на что это намекаешь? Хочешь сказать, что Аламадесу не повезло со мной и что я не достаточно красив? Ах ты бесстыжий! Вот значит как! Давно с Вэнь-эром не встречался, так я тебе сейчас встречу устрою! - Бэйюань возмущённо прищурился, даже в комнате казалось потемнело от надвигающейся бури. Впрочем Хтони повезло, княже не хотел будить Хеля, а потому все таки не стал гонять его альтер-эго плетью по всей комнате.
Обиженно фыркнув, он уселся обратно на стул и демонстративно отвернулся.
- Подумать только Юю видите ли повезло, а бедному и несчастному Аламадесу нет! Больше ни одного халата не подарю, вот кому повезло, пусть тот и дарит! - да, княже был таким, мог ревновать даже к собственному племяннику, которого на деле сам же обожал и люби. В этом он был очень сильно похож на матушку. Впрочем подувшись немного, он все же сменил гнев на милость.
- Скажи, почему Хель никогда не говорил о своей семье? У него есть семья? И ещё один вопрос, Хель художник? - Бэйюань хотел подтвердить свои догадки, но в глубине души он уже практически знал ответ - Знаешь, как ни странно, но у меня нет ни одной моей картины. Я не большой приверженец всякой мистики х, но все таки считаю, что каждая картина и каждая фотография отбирает частичку души хозяина. Поэтому я никогда не делал фото и не позировал для картины. В моей жизни лишь один художник нарисовал мой портрет. Это единственный портрет который существует. Однажды этот художник очень сильно мне помог в трудную минуту. Я тогда ещё был очень бн, только закончил академию, был наивным и глупым, - князь усмехнулся, посмотрев в окно, прекрасный и нежный цветок, что однажды расцвёл, но которому пришлось практически сразу столкнутся с жестокостью мира. Но цветок не зачах и не погиб, наоборот стал ещё прекраснее, вот только обзавелся острыми шипами, которые в любой момент могли безжалостно убить.
- Я почти уверен, сто тот художник это и есть Хель. Удивительно, что судьба столкнулась нас снова, только теперь я оказался тем, кто хочет помочь. У меня до этого было смутное чувство, что я уже раньше встречался с ним, но то было лишь чувство. Однако когда ты принял этот облик, я вдруг понял откуда это чувство. Вот только у того художника была семья, а Хель никогда о ней не упоминал.
Бэйюань повернулся и посмотрел на Хтоня, налил чашку чая и пододвинул ему, он мог бы попросить его просмотреть память Хеля, Хтонь мог бы достать воспоминания даже те, которые сам хозяин не помнил, но князь не стал этого делать. Во первых это было бы не правильно по отношению к самому хтонику, а во вторых, не важно, тот это художник или нет, отношение князя к Хелю все равно не изменится.
- Кстати, Хель знает, что ты можешь принимать такой облик?
Чужое имя беззвучной молитвой замирает на губах. Десятки воспоминаний вонзаются в разум острыми иглами. Льются медом в горло. И горечью полыни. И снова — ласкают нежностью. Как понять, за что полюбил человека? За все, чем этот человек был. Вопреки всему, чем он не был. Смешно — в своем несовершенстве он казался совершеннее, прекраснее всех. Ломкость движений завораживала, энергичность захватывала и подчиняла. Как объяснить… что влюбился в хрупкость чужих стихов, в нежность рук, не дающих свалиться в пропасть. В их же жестокость, обрушивающую удар за ударом.
Мнилось: от того, кто дорог, принять можно что угодно. И нежность, и обезоруживающую злость. Вручая кому-то сердце, не задумываешься, что будет потом. Кажется: все закончится — сердце погибнет, и ты сам вместе с ним. Только сердце просто швыряют прочь, тебя — тоже. Отбрасывают, сломанного, искалеченного. И хочется рассмеяться. Как так? Ведь даже шахматную фигурку родом из детства он столько лет хранил — а живого человека сломал. И страшно, и стыдно от осознания своей боли и уязвимости.
Ищешь: где совершил ошибку? Ведь кажется — так не бывает, чтобы чувства разрушились в один миг, раскололись, разбились, как хрупкость чашки. Разлились остатками ароматного напитка, впитались в ковер. Исчезли, оставив лишь нестойкую блажь цветущего аромата. Запоздалую горечь на языке, терпкость тающего вкуса. Казалось: отдать себя, свое сердце, душу, каждый вдох — правильно, так и нужно. Заслужить этим новое прикосновение, очередной поцелуй, тепло знакомой удавки на шее. Принять от любимого человека что угодно. И ласку, и тяжесть вины, которую тот не может вынести сам. Забрать себе, повиниться. Пусть так — остаться виноватым во всем, во всем неправым и безнадежным.
Все — бестолку. Бессмысленно, пусто и одиноко. Ответ не находится. Не собирается воедино головоломка. Все ломко, колко и спутано. Бесполезно. За что?
Прохлада и свежесть ночи мешаются с мягкостью покрывал. В Тульпе таких ночей не бывает, не бывает такого покоя, что получается забыться. Сейчас не слышно ни скрипа лавки, ни шороха призраков за стеной. Никаких видений и воспоминаний. Спящий хтоник вытягивается во вес рост, замирает, во сне расслабляется лицо, смазывается напряжение, разглаживаются тонкие морщинки между бровей.
Альтер-эго потягивается, с блаженством выпрямляя уставшие ноги, по-мальчишески зевает, улыбается — широко, лукаво, как Хель бы никогда не смог. На дне серых глаз тлеют знакомые огоньки. Без своих рогов и громады экзотичного тела Хтонь мягок и почти изящен. Гибко извивается, ерзает в кресле, с удовольствием разглядывает князя. Тот кажется удивленным, и Чудовище чувствует пьяное удовлетворение: фокус удался. Юноша легко поднимается на ноги, поправляет ханьфу, готовое сползти со ставших не столь широкими плеч, мягко ступает, будто привыкая к ощущениям. Этот облик, хоть и родной, а кажется чужим и непривычным. Хтонь клонится над столом, подхватывает чашку из рук собеседника, фамильярно подмигивает — и прижимает к губам. Пьет, прикрывая глаза, пока князь осмысливает услышанное, чтобы после вновь вложить в чужие руки.
- Ну что ты, - смеется после, легко отстраняясь. В серебристых глазах — ни капли смущения или вины, тихий смех шелестит опавшими листьями. Кажется: буря чужого гнева его не трогает, даже не беспокоит. Беспечность делает улыбку еще шире.
- Княже, - нежно, почти влюбленно тянет альтер-эго, - ты несравненен. Иначе почему я сегодня пришел сюда? Кому еще мог я доверить самое ценное, что у меня есть, - насмешливый взгляд лишь на миг скользит в сторону спящего хтоника, но по голосу непонятно, шутит существо или говорит серьезно. Чудище мягко отступает, в несколько легких шагов преодолевает расстояние до окна, блаженно вздыхает, наслаждаясь прохладой, запрокидывает голову, подставляя лицо свежему воздуху. Признается так, словно кается в преступлении.
- Юй прекрасен. Не так, как ты, вовсе нет. Просто… ты, княже, знаешь, что ты красив. А он… словно и не подозревает об этом. И крылья… я все задаюсь вопросом: почему у некоторых хтоников они есть, а у других — нет? Почему хтоническое наследие принца так привлекает, а мое…
Он поднимает руки, рассматривает их, словно нечасто получает такую возможность. Тонкие запястья, изящные бледные кисти с длинными пальцами и аккуратными ногтями. По-девичьи нежная кожа. Нечасто выпадает возможность принарядиться, и юноша оборачивается, оглядывает комнату, выискивает забытые драгоценности. Почему бы не похитить пару браслетов или серег? Сейчас он может признаться: ему нравятся безделушки. Из рукава столь любимого ханьфу извлекается блестящая монетка. Вроде фишки, каких выдают в казино, только сверкающая даже в тусклом вечернем освещении. Хтонь перекатывает ее в ладони, тихонько подбрасывает, счастливо улыбается… и сжав в ладони, поднимает взгляд к князю.
- Не знаю, - честно отзывается альтер-эго. Ему говорить и вправду легче, чем самому Хелю, слова сами срываются с губ, ни одна тайна не кажется достойной семи замков. - Видишь ли… Мне попался, видимо, неправильный хтоник. А ему — неправильное альтер-эго. Я появился вместе с ним, тенью в разуме, голосом подсознания… Не знаю. Многие вещи мне недоступны, я чувствую себе подобных… довольно слабо. Аламадеса, например. Словно тонкий аромат на дне опустевшей чашки. И каким был когда-то Хель — мне неизвестно. Могу лишь догадываться. Имя Габриэль Савант о чем-то тебе говорит? Вроде бы, он был художником. Во всяком случае, дневники полны рисунков.
Хтонь вернулся к столу, лукаво глядя на князя сверху вниз. Походя, небрежно задел по плечу — легко, почти невесомо, но с явным удовольствием. В отличие от хозяина, альтер-эго тактильно до неприличия. Без всяких вульгарных поползновений — ему просто хочется прикасаться, трогать, разглядывать. Он пользуется моментом, чтобы поймать край чужого рукава, прикрыть глаза, наслаждаясь ощущением ткани под пальцами. В этом облике ощущения кажутся острее и ярче. Юноша неожиданно приземляется не на стул, а на пол, рядом со стулом князя, с детской непосредственностью улыбается, глядя теперь уже снизу вверх. Будто прося: не прогоняй, дай порадоваться столь редкой возможности!
- Хель не знает, - с той же улыбкой отзывается Хтонь, - а зачем ему? Ему нужно ненавидеть кого-то. Думать, что все плохое в нем — это я. Страшное чудище с рогами и копытами, - тихий смех все же отзывается каплей грусти. Не так приятно, когда тот, от кого ты буквально зависишь, питает к тебе только неприязнь. Но… - ему так легче, - делится тайной Хтонь, - считать, что монстра можно запереть в клетке. Злиться, когда тот срывает замок. Должен же кто-то заботиться о нем, если сам не может?
Чудовище хмыкает, усаживается удобнее, подтягивает острые коленки к груди. Сам на миг удивляется уязвимости этого образа. Поддевает пальцем край ханьфу на своем плече, оттягивает, разглядывая так, словно видит впервые.
- А что… - срывается вдруг тревожным вопросом, - правда, ты мне больше ничего не подаришь? - и смотрит вверх, заглядывает в чужие глаза с печалью обиженного ребенка, у которого почти ничего своего нет.
Бэйюань наблюдая за при образовали имя Хтоней, лишь капризной фыркнул на его слова. Поставив чашку на место, он скрестили руки на груди всем своим видом показывая, что все ещё обижен. Но конечно это не по настоящему просто княже решил покапризничать.
В конце концов, он поднялся и направился к двери.
- Пойдём, выйдем в сад, а то Хеля разбудим, - Бэйюань поманил за собой альтер-эго, раздумывая на ходу - Ты ошибаешься, Юй знает, что он привлекателен, просто он не придаёт внешности большого значения. А что крылья? У меня тоже есть крылья! Да и кто ж знает, почему? Видимо каждый организм работает по своему на трансформацию, может зависит от генов или уровня могущества. Юй практически не изменился, кроме цвета волос и крыльев трансформация никак на нем не сказался. Кто-то меняется частично, как Хель, а кто-то меняется так что встретишь в толпе и пройдешь мимо как незнакомец. Тоже самое с поглощением зерна дархата, я например приобрёл лишь крылья, а кто-то может практически полностью облик дархата перенять. Хмм, хотя был бы не против превращается в ту птицу, она была красивой, походила на феникса.
Князь кивнул и уселся на скамейку в тени под раскидистым кипарисом. Перед домом был небольшой пруд, в котором плавали золотые карпы. Словно из ниоткуда, а точнее из кустов появился кот серый с рыжими пятнами. Мяукнув он важно прошёл мимо Хтоня, забрав свой хвост, прыгнул в открытое окно. Оказавшись в помещении, кот принюхался, затем так же важно забрался к Хелю на кровать и устроился спать у него на груди растянувшись во весь свой кошачий рост.
Бэйюань на это лишь головой покачал, и улыбнулся. Вообще кошки считались не только милыми домашними питомцами, но и лечебными. Например могли успокоить, и сейчас серый кот урчал, своей кошачьей песней словно убаюкивая Хеля.
- Хмм, я не помню фамилию того художника, но его точно звали Габриэль, - князь чуть нахмурился вспоминая, кажется тот парень не говорил свою фамилию, иначе Бэйюань уже давно бы разыскал его - Если Хель и правда Габриэль, почему же забыл прошлое? И почему не хочет его вспоминать? Боится? Боится сравнить себя прошлого и тем кем он стал после становления хтоником? - молодой эон покачал головой вздохнув - Ты вот спрашиваешь почему Юй такой, а Хель такой, а мне гораздо интереснее почему эти двое так похожи? Ты знаешь, что Хель в большей степени походит на брата Юя, чем его родной брат? У обоих комплекс неполноценности причём в запущенном состоянии. И если с Юем я хоть немного поработал, чтобы тот взял себя в руки и помнил о том что он мужчина в конце концов, то с Хелем дела намного хуже.
Князь вздохнул в очередной раз, но он не обвинял хтоника. Бэйюань прекрасно понимал, что после такого стресса многим нужен стимул для того чтобы вернуть себе уверенность. Вернутся к нормальной жизни. Кто-то справляется сам, а кому то нужна помощь. Тут свою роль ещё играла адаптация, у кого то она высокая, как у князя, у кого то более низкая.
Молодой эон посмотрел на Хтоня окинув его взглядом. Услышав его слова он удивлённо приподнят брови.
- Хель ненавидит тебя? Как можно ненавидеть часть себя? - это показалось странным, ещё и потому что князь никогда бы не подумал, что Хель так относится к собственному альтер-эго - Лучше бы ненавидит того, кто довел его до того состояния, в котором он сейчас.
Князь недовольно фыркнул, имея ввиду бывшую пассию Хеля. Этот парень и правда странный, ненавидеть часть себя, но при этом любить того, кто только и делал, что причинял боль. У него какое то странное восприятие мира и людей. Впрочем творческие люди всегда было немного чудаковатыми. Понять их сложно, но без этой чудоковатости они не смогли бы творить свои шедевры.
- Интересно, куда он дел тот мой портрет? Если он его продал, точно плетью отходу, - Бэйюань снова посмотрел на альтер-эго, увидев его жалобный вид, он невольно закатил глаза - Ладно, подарю! Такой же вымогательства, как и Корвус.
Конечно князь мог дуться, капризничать, рушатся, даже злится, но все равно оставался добрым и мягким к тем, кто был ему близок. И похоже эта парочка раскусила эту слабость князя и теперь бессовестно пользовалась.
Протянув руку Бэйюань погладил Хтоня по белым волосам.
- Значит говоришь тебе Юй понравился только потому что он красивый? А если бы у него была невзрачная внешность? Кстати говоря у Хеля пускай и не такая яркая внешность, как у Юя, но он совершенно не отталкивает. Даже в этом своём хтоническом облике. Не обязательно иметь потрясающую внешность, чтобы нравится другим. У Хеля симпатичная внешность и чем дольше на него смотришь, тем больше чувствуешь, что хочешь поладить с этим человеком, - князь усмехнулся и опустил руку - Взять к примеру меня, у меня прекрасная внешность, но что толку, если большая часть людей не могут со мной поладить. Иногда красивая внешность может наоборот отталкиваться и вызывать чувство опасности. Потому что красивые люди крайне жестоки. Хель переживает и чувствует себя неуверенно, но эти переживания напрасны. Пускай он не такой яркий, молчаливый и походит на тень, люди могут не всегда его замечать, но это не слабость, а сила. И этими данными можно очень хорошо пользоваться. Зм, а он не хочет устроится ко мне на работу в качестве шпиона. Такая незаметность как у него лучшее качество для отличного шпиона. Я шучу, - князь улыбнулся - Просто хочу чтобы он перестал так себя унижать и начал уже ценить и уважать. Потому что он заслуживает этого, как и того, чтобы его любили. По настоящему, а не так извращенно, как у него было. Понимаешь?
[nick]Хтонь[/nick][status]выгуливаю новый образ[/status][icon]https://i.ibb.co/MP6DY49/2-001.png[/icon][lzbb]альтер-эго вашей мечты[/lzbb]
Хтонь бодро шагает за князем — кажется, лигенный рогов и копыт, юноша подпрыгивает на каждом шаге. Машет руками, как крыльями, и любуется взлетом и опаданием рукавов. Подставляет лицо прохладному, пахнущему цветами воздуху. Внутри что-о растет — тепло е и большое, яркое и слепящее, такое, что губы кривятся в широкой улыбке. У пруда закрывает глаза, кружится на месте, блаженно раскинув руки и запрокинув голову. Миг свободы пьянит лучше, чем выдержанное вино.
- У тебя есть крылья? - восхищенный взгляд обращается к князю, сам Хтонь обрушивается на траву у ног друга, ласково льнет поближе, смотрит снизу вверх. - Покажи!
Прикосновение чужой руки к волосам наполняет теплом, удовольствием. Хтонь закрывает глаза, подается ближе, подставляясь макушкой под ласковую ладонь. А когда касание прекращается, тянется следом, ловит чужую руку и возвращает к своим волосам.
- Еще! - почти капризно то ли просит, то ли приказывает. Кладет руки на колени князю, водружается подбородком, жалобно вздыхает. - Погладь еще. Приятно.
Хтонь блаженствует. Словно ленивый кот, которого наконец взяли на руки. Белые волосы и на ощупь мягкие, пушистые, тонкие запястья, лежащие на чужих коленях, - обманчиво хрупкие. Хтонь не открывает глаз, только мерно расслабленно дышит. Хель в спальне дышит так же, во сне прижимая к груди кота.
- Княже, - нежно тянет альтер-эго, - я мало знаю… если тот Габриэль нарисовал твой портрет, то картина, наверное, давно уже погибла. На город, где жил художник, давным-давно напали хтоны, тот город больше не существует. Мы были там с Хелем несколько лет назад — остались руины, да и те заросли травой. Картины погибли, если художник не перенес их раньше. Хелю достался его дневник, но там… все запутанно. Воспоминания лишь фрагменты. А мы не смыслим в ментальной магии достаточно, чтобы расшифровать каждую страницу.
Тот художник умер вместе с Сетеррой, в которой жил. Может быть, хтон даже спас его, а не погубил — в дневнике Габриэль писал о болезни. Паления. Ты видел, как Хель порой покрывается трещинами? Как будто деревенеет? Я догадываюсь, что это — наследство, от которого он так и не избавился. Но Хтоник не может умереть от болезни. Только страдать, переживая ее возвращение.
Голос льется, словно ручей. Хтонь так и не открывает глаз, весь расслабляется, но сам не замечает, как неосознанно цепляется за князя, обнимает его колени, клонит голову ниже, укладываясь щекой. Морщится, когда собственные волосы щекочут лицо. Альтер-эго едва ли осознает, как в его речи я замещается словом мы, как он мешает себя с хтоником — неровными порциями.
- Мы с Хелем всегда были одни, понимаешь? Он тебе не расскажет… он никому не говорит. На нас охотились, когда мы только очнулись. В руинах погибшего города, внутри склепа, в который спрятались, пытаясь выжить. Я помню… - голос едва срывается, и альтер-эго морщится, будто воспоминания болезненны, но замолчать Хтонь просто не может. Он ведь и сам никогда никому не рассказывал…. Более того — разве он мог хоть с кем-то поговорить?
- Я помню, как было холодно и страшно. И еще очень больно. Странное дело… рождаться в темноте, не понимая — ни кто ты, ни что. Без имени. Даже не зная, что такое — человек, что такое — зверь. Все мешалось и путалось в голове. Слова приходили так странно. Урывками. Понимание того, как двигаться. Сначала — ползти. Затем подняться на ноги. Бежать босиком — пока вокруг догорали дома и трупы. Пахло смертью, страхом… мы не понимали, почему на нас охотятся. Загоняют в лес, стреляют, кричат. Мы не сделали ничего плохого? Но… плохим было одно лишь существование. Потом мы подглядывали — смотрели, как живут люди. Искали, в чем они отличаются от нас. И я… я… - существо вдруг запинается, коротко смотрит на князя из-под ресниц, - Хель ненавидит меня, потому что он ненавидит нас обоих. Я защищал нас. Я… пытался… я думал, что защищаю.
Альтер-эго хмурится, рассеянно вдруг поднимает голову. Ему хочется поймать князя за руку, прижать чужую ладонь к щеке, пустить в свой разум — хоть на мгновенье, чтобы разделить тяжесть воспоминания. Облегчить душу — так это называется?
- Мы прятались в сарае в какой-то деревне, когда нас нашел парнишка. Он был совсем молодой и испугался, когда увидел чудовище. Ты видел, как выглядит Хель в облике хтоника. Представь, что тогда он был еще весь в грязи и крови, жался в угол, как зверь. Мы едва могли произнести хоть слово. Мальчишка кричал, схватил вилы… конечно, он не смог бы убить нас, но мы тогда этого не знали. Просто… было больно и страшно, и я… наверное, это все-таки был я. У нас очень острые когти… ты… понимаешь, чем все закончилось. Когда мы пришли в себя, Хель понял, что мы наделали. Он больше никогда не позволял мне что-то сделать. Управлять чем-то. Я… был заперт внутри него. Как в клетке. Как… в склепе, в котором мы очнулись.
Хтонь сам не понимает, как история Хеля превращается в его собственную. Альтер-эго вдруг морщится, слепо прикрывает лицо ладонью, с удивлением обнаруживает влагу на ресницах. С трудом снова кривит губы в улыбке, моргает, смахивая непрошенные слезы.
- Я недавно освободился, - то ли хвастается, то ли жалуется Чудовище, - представляешь, благодаря В… ну, ты понимаешь. Хель был напуган, а я смог выбраться. Все так забавно получилось. Орден Энтро, альтернативные личности… я до сих пор не разобрался, но сейчас вдруг подумал: а что, если это я — настоящий? Тот самый Габриэль Савант. А Хель — мое альтер-эго, тот хтон, что поглотил тело и сущность… или как там все это происходит? Корвус, вот, вообще говорит, что он своего хтона просто сожрал. Ну ладно… шучу, конечно. Какой из меня Савант? Я и сам сперва удивился, что смог вырваться. И смотри — мы теперь отдельно! Ну… почти. Хелю легче, когда я просто чудовище, которое он помнит. Видел, какие у меня рога? А сам череп? Я очень старался. Хорошо, что у Хеля талант к работе с материей — у меня получился шикарный монстр! Ведь правда? А еще я помнил, что ты нам халат подарил.. тьфу, то есть — ханьфу. Я сразу, как воплотился, его нашел и теперь ношу. Очень красивая у тебя одежда!
Хтонь наконец вскакивает с места, кружится, позволяя рукавам ханьфу разлетаться свободно. Вот уж чем альтер-эго наслаждается — тем, как ткань прилегает к коже, ощущение от нежной текстуры просто волшебное. А ему так нравится прикасаться — ко всему, ко всем!
- Княже… если хочешь узнать, почему Хель так ненавидит свое лицо, спроси, почему он разбил все зеркала в лавке. Он тебе скажет, что просто некрасив — но это не то… понимаешь, это совсем недавно мы узнали, что такое — красота или уродство. Что люди считают красивым, а что — нет? Хель ненавидит себя, потому что думает, что сам он не существует. Все — искусственное. Лицо, которое он создал случайно. Тело — обломки из прошлой жизни. А мне все нравится! Княже… Княже! - Хтонь улыбается широко, тут же ойкает, случайно неудачно наступив на ногу. Слабые человеческие стопы отличаются от привычных прочных копыт. Боль бьет прицельно в лодыжку, Хтонь стонет и валится на траву, жалобно тянется к поврежденной конечности, растирает пальцами. Но, кажется, тут же вспоминает о чем-то более важном, уловив отблеск цвета где-то в листве деревьев.
- Гэгэ, - зовет юноша, жалобно клоня голову набок, будто проверяя границы дозволенного, - подари мне серьги?
Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Чем умнее черти, тем тише омут