Удерживать во время сна вокруг себя нить часов, порядок лет и миров могло казаться обыденным умением. А затем, справляясь с ними, продирать спросонья глаза, осознавая в этот момент точку в пространстве — тот самый пункт во вселенной, который вы занимаете вместе со временем, протекшим до момента пробуждения, хоть они могут перепутаться и порядок их может быть нарушен.

Причины этого оказываются по обыкновению просты: будь то пара часов бессонницы, сон в неудобной позе или вовсе в неподходящих местах.

Однако в отношении Архонта, Демиурга Власти, такие причины, к его глубочайшему сожалению, не могли бы быть применимы. Всего несколько мгновений назад он возводил скалы, высекал долины и зажигал звезды, но внезапно миры сошли с орбит, сплетаясь в клубок, а его самого, как ничтожную песчинку, пронесло сквозь время и пространство навстречу свету, заполнившему своими яркими лучами всю окружающую его пустоту.

В тот самый миг его веки натужно приподнялись — недостаточно, чтобы полностью обнажить сероватый зрачок, но достаточно, чтобы заставить демиурга щуриться от неприятного излучения каких-то неведомых ему источников света.

И хотя осознание, где он находится и кто он такой, до сих пор не пришло к Арху, простое чувство существования, теплящееся в каждом живом существе и робко подсказывающее, что есть реальность, а что — несуществующий фантом, брезжило где-то внутри его телесной оболочки, укутанной не только в пышные перины, но и в белые бинты, покрывавшие всё тело и даже лицо в некоторых местах.

Стоит отметить, что бинты казались ему чем-то из ряда вон выходящим и необъяснимым, не говоря уже о рисунке окружающей обстановки, который он смог запечатлеть мутным взором тусклых серых глаз, насколько позволяло положение его тела и головы. Пока что сил, чтобы оторвать своё тело от кровати, вовсе не ощущалось. Напротив, всё его естество испытывало необъяснимое давление, словно чья-то незримая и огромная длань вдавливала его в мягкий матрас, заставляя чуть ли не проваливаться до самого пола.

Пробежав взглядом наспех еще раз, он успел запечатлеть следующее: судя по распластавшемуся телу, кровать, на которой он лежал, была немалых размеров, ибо сама телесная оболочка Архонта была довольно массивной, хоть и исхудавшей до такой степени, что производила впечатление иссохшей мумии.

Слева от кровати его взгляд зацепился на невиданные им прежде магические зеркала, которые отражали не его собственное изображение, а какие-то замысловатые линии. Провода и датчики, тянувшиеся от этих приборов, Арх поначалу попытался сорвать со своего тела, но, услышав резкий писк, оставил свои попытки, устрашившись и посчитав это действие небезопасным.

Длинный дубовый стол и приставленные к нему стулья вопросов у демиурга не вызвали, потому что эта мебель была ему знакома, а вот диванчики, расставленные по периметру, он принял за мини-кроватки в восточном стиле. Только вот он не понял, отчего размеры у них были столь малы и кому же они предназначались.

Но дольше всего его внимание было приковано к люминесцентным лампам, освещавшим просторное помещение. Он несколько минут силился понять, что же это такое и почему оно излучает такой яркий свет, но поспешно сдался, списав объяснение у себя в голове на какое-то магическое ноу-хау.

Собравшись наконец с мыслями, Арх, вложив все оставшиеся силы и уперевшись ладонями в белую наволочку, тяжело выдохнул и с колоссальным усилием оторвал туловище от кровати. Медленно приподнимаясь, он ощутил нестерпимую боль и явственное ощущение, словно кисти треснули напополам.

Он хотел было выругаться, но язык подвел его, и вместо этого из уст вырвался только глухой стон. У демиурга складывалось впечатление, что окружающий мир высасывает из него последние остатки сил. Его внешнее состояние полностью соответствовало тому, что он чувствовал: будто разваливаясь на куски, он нащупал на лице множественные шрамы, бережно заштопанные медицинскими нитями, которые в любой момент могли раскрыться, разорвав тонкий слой кожи и обнажив скулы. В этих местах он чувствовал легкое жжение, которое ощущалось и на других частях тела, особенно на руках, где кожа медленно отслаивалась и опадала хлопьями, подобно пеплу, на пышное одеяло.

Молча всматриваясь в тлевшие рубцы на запястье, он поначалу не заметил, что, несмотря на его ужасающее состояние, в этом мироощущении не хватало одного очень знакомого и надоедливого чувства, сопровождавшего его с того самого момента, когда он впервые увидел мир своими глазами. Дикий, необузданный голод, который подстегивал его раньше, как гончая гоняет испуганного оленя по лесу, заставляя охотиться на своих собратьев, поглощать, убивать, — пропал.

Осознание свободы от довлевшего над ним инстинкта нарисовало на его осунувшемся лице едва заметную улыбку, которая, впрочем, длилась недолго. Едва дрожавшие уголки губ сомкнулись, и прежде пустой взгляд, сконцентрированный на израненной руке, метнулся в сторону металлической пластины в стене. Его привлек непривычный треск шарниров и гулкий звук отворившейся двери.

Как бы он ни старался разглядеть видневшуюся в проеме фигуру, глаза все еще не могли перебороть свет магических ламп в помещении, от которого он пытался прикрыться левой ладонью, попутно сдувая ниспадавшие на лицо жиденькие локоны темных волос.

— Кто здесь? — едва слышимо вырвалось у него из уст. — Где я?

Отредактировано Арх (2024-06-21 12:29:51)

Тщедушный и разбитый, ослепленный светом нескольких софитов или, быть может, лучами величия, незримо отброшенными, но столь живо осязаемыми, что хватило бы лишь мимолетного касания, чтобы почувствовать глубокую пропасть, воцарившуюся меж ними и их силами, Арх все же смел с немым укором смотреть в сторону этой загадочной фигуры, не спешившей ему отвечать. Изнуренное неведомой тяжестью окружающего мира тело не поспевало за полетом мысли. Демиург почувствовал, что от столь резвого движения у него закружилась голова, и лишь усилие, более присущее смертным на грани погибели, нежели восставшим из пепла богам, удерживало его сознание и не позволяло вновь провалиться в столь сладкое, в глубине души вожделенное беспамятство.

Она шагнула навстречу, сохраняя угрюмое молчание; его левая рука в ответ бессильно, словно тонкая плеть, упала на кровать. Арх ощутил, как глаза постепенно начали привыкать к освещению, отчего он, пусть и не сразу, перестал щуриться, хмуро рассматривая приближавшуюся к нему в черных одеяниях гостью. Доселе отринутая мысль, что преследовавшая его сотни лет фантасмагория закончилась, снова предательски лезла в голову, нашептывая шипящей змеей воспаленному разуму, будто эта сцена, так отчетливо походившая на панихиду, не способна быть реальной.

Привлекательная незнакомка наконец подошла, робко присаживаясь подле Архонта на сотворенный ею же стул. Ее бархатный голос и очень знакомый ему аромат развеяли тишину и уныние, заполнявшие больничную палату.

“Фортуна… Неон… Я помню эти имена,” — пронеслось у него в голове. Бесцеремонную попытку обратиться к памяти его разум с остервенением пресек, вторя задумавшемуся демиургу, острой, как заточенный кинжал, головной болью.

Он знал ее, пусть и не столь хорошо, как и ее самоназванного брата. И последние воспоминания, сохранившиеся у Архонта, о Неоне были отнюдь нелестными. Они, накатами пенных волн, разбивавшихся о скалы, с каждым мгновением надоедливо будили дремавшую внутри "Власти" ярость. Ту самую праведную ярость, которую испытывает всякий муж по отношению к предателям и изменникам, ибо таковым для него виделся Неон — его лучший друг со времен сотворения мира и до того самого рокового момента, когда Архонт на пороге смерти умудрился избежать поглощения, но стать жертвой, вероятно, гораздо более суровой участи — быть плененным в мире иллюзий, где каждый день чувствуешь, что тебя рвут на части неведомые звери, в то время как Творец с ехидной ухмылкой приходит всякий раз, собирая по кусочкам, исцеляя раны и наполняя жизнью, прежде чем отправить вновь на следующий круг.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом.[float=right]

[/float]

В этой выжженной пустыне, разоренной огнем и усыпанной золой и пеплом, где даже воздух пропитан ядом, на фоне медленно угасающей звезды, почти утратившей свое сияние и истекавшей в предсмертной агонии единственным кроваво-красным лучом, где такое понятие как надежда — всего лишь злая шутка, он провел почти четыре сотни лет, сражаясь с ужасающими тварями, погибая, будучи растерзанным этими хищными созданиями и перерождаясь вновь, чтобы снова умереть.

Вот в какой пейзаж осыпалась зыбучим песком комната, оставив нетронутыми лишь самих демиургов и утварь, на которой они сидели. Именно эту картину Арх нарисовал рыжеволосой богине, когда та снисходительно передала ему часть сил через мягкое касание теплой руки, которую Архонт бесцеремонно схватил, лишь стоило ей попытаться ее отвести.

“Стало быть, четыре тысячи лет прошло…”

Гнев, грозившийся извергнуться подобно вулкану, клокотал в нем с момента упоминания Неона, но Архонт тщательно скрывал свои эмоции. Он прикрыл лицо рукой, пальцами впиваясь в скулы, и прикусил губу.

— Как видишь, есть участь гораздо хуже смерти даже для нас, демиургов, — он молвил тихо, полушепотом, не поднимая глаз на Туну и отпуская ее руку. — Прости, я еще не до конца пришел в себя. Спасибо тебе, — убирая руку от лица, он медленно повернул голову в сторону сидевшей рядом девушки, устало улыбаясь.

Ее прежняя непоколебимость и напускная отчужденность не смогли убедить Архонта. Все это время канал, сотканный простым тактильным контактом, бушевал необъяснимыми обрывистыми всполохами, поэтому, сколько бы она ни силилась всем своим внешним видом продемонстрировать хладнокровие, провести Арха ей не удалось. Гулко откашлявшись, он повернулся к ней корпусом, отрываясь от кровати и вставая на ноги, пошатываясь как старый дуб на ветру, срывая с себя все те бережно подключенные датчики и ненароком опрокидывая капельницу неловким движением.

Пройдясь вдоль комнаты, он резко развернулся к ней, будто вспомнил важную мысль:

— Четыре тысячи лет говоришь?.. Хм… — на минуту изобразив задумчивость, он продолжил с той же энергией: — А где Нео? Я отчетливо почувствовал его энергию в тебе.

Он быстро подошел к Туне, возложив руки на ее плечи и пристально всматриваясь в ее пылавшие кольчатые глаза, пытаясь проглотить тот ком ненависти, застрявший у него в горле при произнесении имени ее братца, но ни на йоту не давая этого понять сидевшей перед ним девушке. Не дожидаясь ее ответа, он поспешил добавить:

— Знаешь, это может прозвучать глупо, но ты так повзрослела, — его левая рука скользнула к ее щеке, по-отечески погладив. — Расскажи мне все. Расскажи мне про Нео, расскажи, что я пропустил за эти минувшие тысячелетия, расскажи мне про свой орден… А что это такое, орден, кстати?

Он не отрывал взгляда. Возбуждение, вызванное неприкрытым любопытством, заставило сверкать его зрачки тем же золотым оттенком, что отливался и в ее глазах. Архонт почувствовал, как благодаря донорству Фортуны силы к нему возвращаются. Пусть и ничтожные крупицы от былой мощи, но он хотя бы перестал разлагаться наяву.

Отредактировано Арх (2024-06-21 16:49:18)

Если его прикосновение изначально было несколько робким, несмотря на холодность и мраморную бледность руки, и по-весеннему нежным, но в то же время по-мальчишески стеснительным, ненавязчивым, со стороны видневшимся в какой-то степени даже по-будничному дежурным, неуклюже утешительным, с каждым мгновением оно приобретало ту самую нарастающую тактильную уверенность, достигнувшую своего апогея, стоило ей возложить свою ладонь поверх.

Архонт намеренно не сводил взгляда с мерцающих тусклым огоньком, очевидной, выразительной печали кольчатых глаз, поджимая губы, трепетно следуя её примеру, сохраняя, заполонившую гнетущей пеленой помещение, тишину. Он с присущим, замурованному в тысячелетнем плену, терпением позволил Фортуне собраться с силами. Её сдавленный шепот — сокровенной исповеди приглашение прикоснуться к обнажённым нервам, воочию лицезреть, что же было на той стороне, — он покорно принимает, скривив уголки губ в горькой улыбке, не отрываясь от неё, не придавая значения тому, как окружающая их реальность радужным комом мигом рухнула в Тартар.

— Вот, стало быть, как ты решила, — падающей звездой на иссиня-черном атласе, раскинувшемся бесконечно высоко над демиургами, пролетело у него на устах, когда богиня Удачи, легкой кисточкой ментальной магии, покоряясь его стилю, нарисовала архаичную картину воспоминаний давно ушедших дней.

Он повернул голову в сторону пульсирующего тепла, виновником которого были отнюдь не истончаемые оранжевыми лепестками языки пламени небольшого костра, а скорее, недоступные взору простых смертных, потоки светлой магии, до боли знакомой и оттого столь ненавистной. Ладонь Архонта непроизвольно выскользнула из переплетения пальцев Фортуны, его воспалённый взор осколком стрелы впился в фигуру Неона, стоявшего подле костра.

И пусть жар на деле являлся лишь миражом наяву, но силуэт предателя всколыхнул неловким дуновением кузнечных мехов горн затихшего, казалось бы, раздражения. Он невольно вскинул правую руку в сторону Неона, когда тот заговорил о своей вере в Архонта.

Глаза Арха судорожно метались с Туны, путеводной звездочкой рисовавшей на небе огнями Эльма путь заплутавшему демиургу, в наивности своей доверившейся словам мерзавца, сторонившегося её этим вечером, на возвышавшегося над костром Нео, без зазрения совести лгавшего сестре о судьбе их общего друга.

Металлический привкус крови вдруг коснулся нёба. Он разжал прокушенные губы, с которых следом вереницей крупных капель потек алый ручеек. Помнится, в прошлый раз, все было многим хуже. Его рука непроизвольно скользнула к груди, тщетной попыткой силясь заткнуть лишь ему видимую зияющую дыру в груди. Арх на миг ощутил ту самую бесконечную пустоту внутри, сердце вынули, и рану даже не удосужились зашить. Тут-то рожденный воспоминаниями Фортуны мир закрутился бесконечной катушкой.

На что “Власть” необъяснимым желанием зачерпнуть с собой кусочек её памяти попытался ухватиться за шиворот Неона, однако сумасбродно остался стоять посреди комнаты со сжатой в кулак рукой, покуда её слова отрезвляющим ударом молота не выбили его из состояния неврастенического анабиоза. Арх поднял замыленный взгляд на неё, отрешенно кивнул.

— Я тоже рад тебя видеть. Все эти долгие годы я искал путь назад, и, черт возьми, то было долгое путешествие… — он выдавливает из себя настолько теплую улыбку, насколько это возможно в его состоянии. Делает сознательную паузу, всматривается в её волшебные глаза. — Домой.

Архонт нарочито делает ударение на последнем слове, добиваясь безмолвного одобрения. Он с интересом наблюдает за её отчасти суетливыми передвижениями, оставаясь на месте. Размытые черной кляксой, топкой вязью стены его совершенно не смущают. Пожалуй, коль скоро их трогательное воссоединение стало бы достоянием какой-нибудь известной академии:
Проходим по одному, не толпимся на пороге. Внимание, ученики! На сим примере Вы можете наблюдать высший пилотаж в трансформации пространства!

Он подошел к Фортуне, останавливаясь подле и предвкушая предстоящую вводную лекцию, наблюдая картинки упущенных им событий в первом ряду, периодически задавая наводящие вопросы и даже умудряясь порой блеснуть остроумием, стараясь добиться, пусть и мимолетной, улыбки на её лице.

От него не ускользает оставленный нетронутым вопрос о Неоне, но Архонт не стремится залезть ей под кожу сейчас, умышленно оставляя эту, прежде всего неприятную для него, тему на потом. Как бы ему не хотелось сорваться, сейчас — не время. Воистину, сердце делает передышки при подъеме на высоты добрых чувств, но на крутом уклоне злобных задерживается редко, и обуздать сиюминутную прихоть позволяет лишь выдержка…

283 года спустя…

За плотной стеной пасмурных туч даже Архея не видно. Хотя вотчина последователей госпожи Удачи располагалась на полуострове, столь яростных штормов местные жители здесь не видывали давно, и потому, прежде заполненные пестрыми толпами уличных музыкантов, фокусников и бродячих трупп разношерстных актеров наряду со скопищами зевак и туристов, улицы довольно быстро опустели. Шторм разбушевался с такой силой, что единственным способом перемещения на парящие островки сего замечательного города остались нашумевшие телепортационные круги. И пока весь честной люд скрывался в тавернах, где-то подкосившихся домишках, всячески избегая сунуть нос наружу, по безлюдным улицам прогулочным шагом прохаживалась долговязая фигура в темных одеяниях, чуть-ли не сливаясь со стихией, словно он и есть тот самый нечаянный вестник бури. Незадачливый путник то и дело придерживал рукой шляпу, дабы её не сорвало порывом разбушевавшегося ветра и не обнажило его бледный, несколько болезненный вид.

[float=right]
[/float]Раскаты грома — его музыка. Всполохи молний — софиты. Опустевшая площадь — сцена. Одно лишь скверно: он не актер. И город этот для него лишь шапито.

Мужчина свернул с главной площади, казалось бы, продолжая свою прогулку, как ни в чем не бывало, но на деле с каждым шагом его силуэт расплывался в пространстве, мерцая то тут, то там, пока он наконец и вовсе не исчез с улиц главного города, на деле попросту перенесясь наверх, туда в бескрайнюю пасмурную пядь, в которой, где-то посреди сумрачных туч, сокрылся вожделенный островок-пристанище для штаб-квартиры ордена. Бездомный бог чурался телепортационных кругов, порталов и прочих диковинных средств перемещения, несмотря на сладкие посулы о безопасном использовании. В конце-концов ему хватало и собственных сил. Оказавшись у порога основного здания, исполин воровато осмотрелся по сторонам и открыл дверь, без всяческого спроса вторгаясь внутрь.

— Добрейшего вечерочка! Решил я, значит, заглянуть к вам на досуге, мои дорогие фортуниты, — чуть ли не пропел бледнолицый, снимая шляпу и отряхиваясь. Наглость, спросите Вы? Безусловная и нескрываемая!
Он прошел мимо ресепшена, не преминув игриво подмигнуть молоденькой дархатке за стойкой, на что та зарделась цветом спелого томата, потупив взгляд на мгновение.

— С возвращением, Архонт. Любите же шастать по ночам, как маньяк какой-то! — пробубнила она и поспешила добавить. — Вам повезло, госпожа сегодня у себя. Правда, она сейчас с магистром Эдгаром.

— Дядя Арх! Дядя Арх! Где ты был? — ни с того, ни с сего из-за стойки раздался теплый детский голосок. Сначала показались маленькие витые рожки, а уж затем вытянутое веснушчатое личико. Девочка стремительно, непредсказуемым мячиком, выкатилась из-за стойки и подбежала к демиургу, вцепившись в полы, насквозь промокшего, плаща-крылатки своими маленькими, короткими пальчиками. Арх поддался столь трогательному зрелищу и флегматично улыбнулся. Стягивая перчатку, оголяя узловатые пальцы, он потрепал её по головке, а после вовсе расщедрился на фокус, вытягивая из шляпы конфетку, которой угостил непоседливую помощницу.

— Ну как же? Работал, золотце моё, — откупившись от милой особы, он бросил несколько небрежный взгляд на старшую дархатку. — Доложи обо мне госпоже Туне, пожалуйста. Я буду в баре, подожду, пока она освободится.

“Власть” зашёл в открывшийся лифт и отправился на верхние этажи, в лаунж-зону.

— М-м-м, первой будет малышка Веста, да начнется счет потерь... — демиург самозабвенно закатил глаза, удвлетворенно ухмыляясь недавней встрече. Крылось ли в этом что-нибудь особенное? Отравленная конфетка разве что. С чего бы ему так поступать с фортунитами, с невинным ребенком? Исключительно лишь прихоть. Желание причинить боль ее хозяйке, а девочка — так, разменная монета. Впрочем, магия отравляет медленно, размеренно, годами.

Нежные "души" сочны, но тем не менее аппетитно хрустят на языке.

Поднявшись до верхних этажей, он, не спеша и словно бы нарочно оставляя за собой протяженный мокрый след, дошел до пустого бара, скользнув внутрь. Устроившись на облюбованном им прежде месте, у окна, он кивнул раболепно подбежавшему бармену, оставившему сигару и стаканчик виски на столе. Арх с нескрываемым удовольствием отпил виски, меж делом доставая из своего артефакта тонкую книжицу в потрепанном кожаном переплёте, раскрывая её и наспех пробегаясь глазами по последним записям.

За минувшие несколько сотен лет он без устали путешествовал, суля исполнение самого вожделенного всякому, кто был согласен заключить с демиургом контракт и де-юре стать его последователем. В отличие от Фортуны, до становления собственного ордена ему не было дела. Напротив, все хлопоты, связанные с маркетинговой кампанией по привлечению наивных послушников в роли пятого колеса, тяжким бременем ложились на шею “Власти”. Паства доставляет хлопоты, но законы бытия обязывают.

— Хм-хм-хм… Завтра приступим к митигации рисков, — сухо прошептал себе под нос, памятуя, что хоть он и восстановил часть своих былых сил, но этого всё равно было мало.

Да и потом, разве их когда-либо было достаточно?

Неотступной плетью в былые времена его подстегивало сокровенное желание быть выше, сильнее, могущественнее. Что-то изменилось? Пожалуй, средства достижения целей.

Стоило бы отметить, что Туна, с тех пор как он вернулся к жизни, оказывала ему всяческую поддержку во всём и позволила проживать на территории штаба, пусть демиург не был членом её ордена. Он не мог стать им в принципе, хоть и предпочел бы сию безответственную долю даже несмотря на свое эго размером с дворцовую площадь.

Щелчком пальцев воспламеняя сигару, он закурил, отложив книгу в сторону и направив задумчивый взор на рассвирепевшую за окном стихию. Его упоительный дзен прервал послышавшийся в коридоре стук каблуков, на который Архонт рефлекторно обернулся, поймав взглядом резко распахнувшиеся двери и застывшую в проеме рыжеволосую богиню с заплаканными глазами и растекшейся, подобно устью чернильной реки, тушью.

— Туна? Что случилось? — он непроизвольно подскочил, решив на секунду, что его маленькая “шалость” с помощницей администратора всплыла наружу.

Отредактировано Арх (2024-08-04 04:57:07)