—...все до безобразия просто...мне нужно было вытащить тебя из зоны комфорта, чтобы ты смог двигаться дальше в обучении, потому что пока что в плане магии подвижек мало...нужно это исправлять...Полевыми умениями, к которым приплетается ещё небольшой тур для ознакомления с миром...—Генри стоял прямо, высоко подняв голову, излучая ауру спокойной уверенности. Когда он смотрел на небесную синеву, его огненно-оранжевые глаза ярко сверкали, резко контрастируя с безмятежным фоном окружения. Холодный стальной взгляд, исходивший из этих огней, казалось, пронзал саму ткань реальности, будто он мог видеть то, чего не могли другие. Вдалеке прибой ревел с первобытной энергией, его ритмичные удары о берег добавляли сцене динамики. Облака мчались по небу, движимые одному Творцу известными мотивами, отбрасывая мимолетные тени на пейзаж внизу. И за всем этим сияющая звезда купала мир в теплом золотистом свете, отбрасывая тени, которые танцевали с легким покачиванием бриза.
Кстати, спокойный бриз шептал пучками травы, заставляя их рябить, как волны на спокойном озере. Он шелестел листьями деревьев, кроны качались в унисон, словно в безмолвном танце. Песок на тропинке поднимался и уносился ветром, оставляя за собой замысловатые узоры, которые вскоре будут стерты временем. Когда Генри делал шаг вперед, его движения, выглядели почти синхронизированы со стихиями вокруг него. Он без проблем вносил в картину толику затишья, того самого, после которого разверзнется буря. От мыслей его отвлёк вопрос ученика, который заставил обратить на того внимание полных недоумения глаз.—...стоп...что?..
Когда он опускал голову, его глаза сканировали горизонт, впитывая величие лесов, полей, угодий, равнин, гор и моря, которые лежали перед ним. Пейзаж тянулся бесконечно, гобелен разнообразных ландшафтов, которые, казалось, плавно переходили друг в друга. Леса стояли гордые и древние, их полога тянулись к небу, отбрасывая пятнистые тени на зеленеющий подлесок внизу. Воздух наполнен симфонией птичьих песен и шелеста листьев, создавая безмятежный фон для размышлений. Вдалеке поля перекатывались, как золотые волны, их мягкие цвета создавали ощущение спокойствия, которое пронизывало воздух. Угодья и равнины простирались во всех направлениях, лоскутное одеяло цветов и текстур, которые, казалось, сливались в бесконечную мозаику. Горы величественно возвышались на горизонте, их заснеженные вершины пронзали небеса. Изрезанные склоны и скалистые подножья стояли как молчаливые стражи, источая ауру вечной мудрости и стоической силы.
А за всем этим море простиралось , кажется, до самого края мира, лазурная гладь встречалась с небом в бесшовном союзе. Ритмичные приливы и отливы волн создавали гипнотический ритм, который эхом отдавался в мыслях. Несмотря на изобилие природной красоты, окружавшей их, в воздухе царила пустота, которая висела на волоске. Внутри изобилия была пустота — парадоксальное чувство небытия среди всего. Взгляд Немезиды бесцельно блуждал, пытаясь ухватить что-то осязаемое, но оно ускользало, как неуловимая тонкая дымка, оставляя его чувствовать себя дрейфующим в море. Этот сюрреалистический опыт не был незнаком; он был почти ожидаем. Загадочная натура Порядка часто приводила его к таким моментам, когда необычное становилось обычным, а обыденное приобретало сюрреалистическое качество. Для постороннего это могло показаться странным, но для него это была просто еще одна глава в загадке его существования. И один из миллиарда вопросов, которые он любил себе задавать.
—...—Его пальцы нежно обводили гладкую поверхность маски, черной кожаной перчаткой, которая достигала его локтей, скрытых под рукавом столь же темного пальто. Мягкая кожа поддалась давлению прикосновения, ее гладкая текстура резко контрастировала с бурными мыслями, кружащимися внутри него, с целомудренным металлом артефакта. Когда взгляд блуждал вдали, пелена меланхолии опустилась на глаза, отбрасывая тень на черты Немезиды. Это было похоже на то, как будто шлюз воспоминаний прорвало, каждое из оных несло свою собственную тяжесть тоски и сожаления. Его выражение, скрытое маской, которую он носил, выдавало мало, но глаза открывали глубину эмоций, которая превосходила простые слова, которых ему не хватало чтобы объяснить свои переживания. Острая боль воспоминаний пронзила воздух, как внезапный порыв ветра, вызвав невольное вздрагивание — мимолетный момент уязвимости среди его стоического фасада. Боль воспоминаний, казалось, проявлялась физически, прошлое материализовалось в ощутимую силу, пронзившую броню его самообладания. Но все это настолько незаметно, что и не видно вовсе.
"Лицо" Генри оставалось неизменным, его маска служила непроницаемым барьером для внешнего мира. Она скрывала не только его черты, но и смятение, бушевавшее под поверхностью. Маска была символом защиты, щитом от неумолимого натиска воспоминаний, которые грозили поглотить его. В этот момент Порядок боролся с двойственностью своего существования — парадоксом желания забыть и в то же время неспособности избежать навязчивых отголосков прошлого. Его маска, символ непостижимости, служила постоянным напоминанием о необходимости скрывать свое внутреннее смятение от посторонних глаз.—Да...и книга и маска — артефакты...но книга, скорее, паразит, заточенный в артефактной книге...а маска — подарок из прошлого, от старого знакомого, которого уже нет с нами...он прошел свой путь и теперь проживает самый долгий сон в своей жизни...