[nick]ПОПУГ ШМИДТ[/nick][status]...[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/8c/87/274/258002.jpg[/icon][sign] [/sign][lzbb]<a href="https://arhi.rusff.me/viewtopic.php?id=1725#p300995" class="ank">Шмидт</a><lz><center> Гиацинтовый ара. Потрепан. Упорот. Стар. Супер-стар![/lzbb]
Наконец-то двуногий сообразил, что нужно сваливать из странного места - пусть для начала ему и потребовалось хорошенько побродить вокруг, что-то там подобрать, что-то прихватить со стола, и еще что-то сделать... Какие все-таки медленные эти двуногие! Им бы всем в голову засунуть вот то, что двуногие в белых перьях сунули в голову самому Шмидту, чтоб соображалось побыстрее и чтоб неизвестное показывало, где опасно, где не опасно, а когда надо уносить клюв, роняя перья, пока хвост не отодрали. Но увы, с этим уже бедняга Шмидт поделать ничего не мог, так что, кое-как дождавшись - непрерывно крякая, посвистывая, скворча и скрежеща клювом по проклятой двери, которая нагло не поддавалась даже жужжащим когтям, - когда двуногий сообразит открыть единственный выход, попугай пулей метнулся в спасительную темноту и...
... с разгону влетел в какую-то мягкую штуковину, висящую над здоровенной мягкой подстилкой на ножках - на таких двуногие обычно спали, - в которой тут же и запутался и некоторое время возмущенно вопил и рвал когтями и клювом складки тяжелой ткани, до тех пор пока не получилось выбраться и усесться под самый потолок, на деревяшку, на которой крепилась ткань над подстилкой. Только теперь попугай разглядел и двуногую, в которую почему-то превратился тот, из предыдущего помещения. Самка. Вроде... Да нет, не вроде. Конкретно. Вон какая грудка, вы посмотрите. И лапки какие. Правда, тоже без перьев, лысая вся, а то бы... Ухххх!
Что именно "уххх!" - в крохотном мозгу проявиться не успело. Вместо того успел проявиться очень неприятный зуд и даже будто бы жжение, от которого хотелось чесать-чесать-чесать-чесать пернатую голову лапами, до тех пор, пока не вычесался бы этот мерзкий зуд, но, к счастью для птаха, чесаться не потребовалось: штука в голове сделала что-то непонятное, и зуд прекратился, позволив Шмидту расслабиться на своем насесте, с образованием желтовато-белого пятна на подстилке для сна двуногих. По совершенно не очевидной для попугая причине самка неожиданно и очень сильно осерчала, что умный птах мгновенно вычислил по брошенной в него штуковине, которую та неуловимым движением сгребла со стола, на котором почему-то сидела, вместо того чтобы сидеть на подстилке, как полагалось бы умным двуногим. Реакция на этот раз, к счастью, не подвела, птах быстро провернулся на лапах, повиснув вниз головой на своем насесте и возмущенно крякая, а потом неимоверно грациозным прыжком спланировал прямо ня мягкую-мягкую подстилку, стараясь не наступить в странное желто-белое пятно. Фу, как нехорошо. Не убирают они тут, чтоль? Кто вообще такое тут сотворил? Фу, некрасиво!
Движение самки с вытянутыми вперед конечностями, явно предназначавшееся для отлова Шмидта, было стремительно, сурово и неизбежно как смерть в когтях кошки, но не на того двуногая-то нарвалась! Встречное движение попугая, проскользнувшего между выставленных вперед конечностей, было еще быстрее, а вдобавок он еще и успел пару раз отвесить наглой самке оплеух крыльями по голове, после чего принялся с воплями метаться по всему помещению, стараясь избегать отлавливающих его конечностей и летящих предметов. Со стеклянным звоном полетели на пол пузырьки и флакончики, расставленные на прикроватном столике, взметнулось в воздух покрывало с кровати, подцепленное в полете острыми крепкими когтями, оглушительно грохнуло о каминную полку и с треском раскололось о пол зеркало, за которое Шмидт неудачно зацепился и едва не загремел вместе с ним, чудом избежав поимки, опрокинулся прикроватный столик, куда крупный птах врезался всем своим весом - и тут же попал в несущие смерть объятия, стиснувшие его горло так, будто ему, такому красивому, умному, и в полном расцвете сил, собирались свернуть шею! Оглашая спальню истошными воплями, вперемешку со всем обнаружившемся в памяти набором "плохих звуков", на которые всегда сердились двуногие в белых перьях, Шмидт отчаянно бил крыльями и драл когтями все, до чего они только могли дотянуться, кусал клювом и выворачивал сжимающие его пальцы, и в конце концов насилу вырвался, оставив в руках женщины лишь горсть перьев.
Картинка перед глазами изменилась, потускнела, потеряла краски, и от самого попугайского клюва протянулась тонкая яркая линия: знак от штуковины в голове, что лететь надо так, как тянется эта странная линия, за которую невозможно было зацепиться ни лапами, ни клювом. Рывок в сторону, подъем под самый потолок, затем резко в другую сторону, проскальзывая между деревянными опорами, держащими ткань над кроватью, зацепиться за одну из опор - когти знакомо завибрировали, - и изо всех сил рвануть в сторону, дергая опору за собой, когда женщина нагнется вперед, наклонившись над кроватью и вытягивая руки в попытках схватить. Громко хрустнула подпиленная виброкогтями опора, обрушивая на склонившуюся над кроватью женщину балдахин и запутывая ее в килограммах ткани, и в этот момент Шмидт радостно свистнул, увидев знакомый знак: яркое пятно, которое часто появлялось в тот момент, когда надо было атаковать и в том месте, куда надо было изо всех сил влепить клювом. Расправив крылья, птах спикировал в нужное место, уцепившись когтями, откинул крылья назад чтоб не мешали и принялся долбить в пятно - до тех пор, пока шевеление под тканью не прекратилось.
А потом тюкнуть еще разик, для уверенности.
И еще разик. Можно парочку.
И усвистать в открывшуюся дверь, за которой клубилось что-то темное, что даже штука в голове опознать не могла, но по уже имевшемуся уже опыту Шмидт был уверен, что это выход. Другой вопрос - куда?
А дайсовать комнату оставляю Рисусу =Р
- Подпись автора
